Пико заметила, что все время возвращается взглядом к Опере, и не понимала почему. Физически этот мужчина ее не привлекал. Молодость и манера поведения отличали его от других, но насколько отличали? Тут она заметила, что он ест - обычный картофель и мясо, - и это произвело на нее впечатление. Обычная еда на борту «Кибера». Возможно, это жест с его стороны. Такой простой еды больше никто здесь не ел, и она решила, что он_из солидарности. По крайней мере пытается быть солидарен. В отличие от остальных.
Десерт был прохладный, сладкий и полный какой-то странной жидкости.
Пико смотрела, как остальные пьют и говорят между собой. Впервые она заметила, что они держатся группами - отдельными группами с границами между ними. Там человек двенадцать, здесь семь, кто-то вообще сидит один - как Опера.
Одна из одиноких женщин встала, подошла к Пико, не улыбаясь, и резким голосом объявила:
- Завтра наступит утро - и ты обретешь вечную жизнь! Разговоры стали тише, потом смолкли.
- Войдешь вот сюда. - Пьяная или под наркотиками, женщина промахнулась пальцем мимо виска. - Счастливая ты девушка… очень!
Некоторые из хозяев внезапно рассмеялись над женщиной, не скрываясь.
Она обернулась на резкий звук, выпрямила спину, пытаясь притвориться, что она выше этого, сжав тонкие губы, в дурацкой гордости задрав нос. И чистым тихим голосом сказала: .
- А шли бы вы все…
Тут она рассмеялась и повернулась к Пико, будто только что сказала очень удачную шутку, понятную лишь им двоим.
- Я бы извинился за наше поведение, - сказал Опера, - но не могу. По крайней мере, боюсь, не могу от всей души.
Пико оглядела его. Десерт доели, люди стояли и пили, разговаривали, продолжая трехмесячный праздник. Некоторые разделись догола и плавали в зеленом пруду. Это было редкое зрелище, неутомимое, полное счастливых эпизодов, но каких-то неубедительно счастливых. Счастливые звуки были похожи на отработанные. Столетия упражнений, а в результате Пико было грустно и одиноко.
- Глупый и пустой народ, - сказал Опера.
- Может быть, - дипломатично ответила она, потом увидела, что к ним идут еще люди. Эти хотя бы с виду вежливы, подумала она. Уважительны. Странно, как доза уважения все сглаживает. Особенно если оно не взаимно - у Пико к ним его ни капли не было.
Один попросил ее что-нибудь рассказать. Не будет ли она так добра?
Пико пожала плечами и спросила:
- О чем? - Каждая просьба вызывала у нее мгновенный приступ клаустрофобии, боязни задохнуться под лавиной памяти. - Может быть, вас интересует какая-то конкретная планета?
- Синяя! - тут же ответил Опера.
Синяя- это был газовый гигант, обращающийся вокруг синего солнца. Первая мысль была о Мидж, которая исчезла в темной буре южного полушария, отыскивая источник потока окиси углерода, дававшего дыхание половине планеты. Почти вся остальная планета была по сравнению с ним спокойной. Ровные ветры, сильное солнце. Рядом с местными крупными организмами человеческие города выглядели бы карликами. Их тела были похожи на воздушные шары, они питались солнечной энергией и углеводородами, в своем неспешном метаболизме усваивая окись углерода и другие радикалы. Пико с товарищами много месяцев прожили среди этих живых облаков, ходили по ним, брали образцы и изучали колонии паразитов и симбионтов, выросших на этой плоти.
Она рассказала о восходе солнца на Синей, вспомнила его цвета и поразительную быстроту. Вдруг она поймала себя на том, что рассказывает об одном утре, когда группа высадки была разбужена встряской. Модули были привязаны и закреплены, но они быстро наклонялись. Облако столкнулось с соседним облаком - такого люди еще не видали, - и подмывало залезть в шаттл и улететь. Если до этого дойдет.
- Видите ли, обычно облака избегают друг друга, - сообщила Пико. - Сначала мы думали, судя по рычанию и толчкам, что они дерутся. Они производят звуки, проталкивая воздух через глотку, поры и анус. Зрелище потрясающее. Оглушительное. Место столкновения было примерно в трети километра от нашего лагеря, весь мир завертелся, а солнце поднималось, и яркий жаркий свет прорезал органическую дымку…
- Потрясающе! - воскликнул кто-то.
- Невероятно! - подхватил другой. Опера дотронулся до руки Пико и сказал:
- Не обращай внимания на них. Продолжай. Остальные посмотрели на Него, услышав что-то в его голосе, и рефлекторно выпрямились.
Пико стала продолжать рассказ. Тайсон был первый, кто понял, догадался и начал хохотать, не говоря ни слова. Все уже были на борту шаттла, готовые к отлету; и тут толчки прекратились и воздух заполнился множеством маленьких синих воздушных шаров. Каждый размером с детский шарик. Облака этих шаров сочились из новых пор, и другие облако ответило густым серым туманом что-то вроде бабочек. Это что-то летело за шарами, и Тайсон захохотал громче, сильнее, до всхлипов.
- Не доперли? - спросил он. - Эти облака просто трахаются!
Пико изобразила голос Тайсона, захлебывающиеся слова и восторг. И сама засмеялась, едва замечая вежливые смешки слушателей. Не более того. Только Опера наслаждался рассказом. Он снова коснулся ее руки и сказал:
- Это чудесно, Господи, это прекрасно! Остальные стали расходиться, даже не извиняясь. Что не так?
- Не обращай внимания, - пояснил Опера. - Они члены одной новой секты с культом целомудрия. Целомудрие через похоть и так далее. - Теперь он смеялся над ними. - У них было слишком много оргий, и вот так они избывают вину, вот и все.
Пико закрыла глаза, вспоминая уже для себя сцену на Синей. Ее она отдавать не собиралась.
- Трахающиеся облака! - повторял Опера. - Это чудесно. И она подумала.
Через некоторое время Пико созналась:
- Я не могу вспомнить лицо твоего отца. Наверняка я его видела, но не могу…
- Ты его видела, - ответил Опера. - Он оставил в дневнике запись - о короткой встрече, и я специально изучил все материалы об экспедиции и о тебе. Его записи, твой отчеты. Я сегодня здесь лучше всех подготовлен - кроме тебя, конечно.
Она ничего не сказала, обдумывая эти слова.
Они теперь шли, спускаясь к пруду, и Пико иногда замечала тяжелые взгляды остальных. Они сердились на Оперу? Сердились за то, что он монополизировал ее время? Но она не хотела быть с ними, если правду сказать. Ну их всех к… подумала она и улыбнулась этой тайной грубости.
В пруду уже не было купальщиков, осталось только несколько беспокойных уток и взбаламученная вода. Пико заметила, что многие из празднующих ушли. Куда? Она спросила Оперу, и он ответил:
- Уже поздно. А многие сейчас спят по десять-двенадцать часов каждую ночь.
- Так много? Он кивнул.
- Последнее время стали популярны наведенные сны. А те, кто постарше, иногда и за пятнадцать часов перебирают…
- Всегда?
Он пожал плечами и улыбнулся.
- Какая потеря времени!
- Времени? - возразил он. Она поняла, что бессмертные могут терять многое, но не время. От этой мысли она поглядела прямо на своего спутника и спросила:
- Что случилось с твоим отцом?
- В смысле, как он умер?
Она чуть кивнула, с уважительным, как она надеялась, выражением лица. Но любопытным.
- Он принял крайне сильный яд, по собственной воле. - Опера неодобрительно посмотрел - ни на кого конкретно. - Самоубийство в конце продолжительной депрессий. И постарался, чтобы разум погиб раньше,
