слабее, чем есть на самом деле. И даже в таком состоянии ты смогла помешать бокору забрать Нику! – Приятно видеть искреннее уважение в глазах настоящей колдуньи. – Теперь я абсолютно уверена в нашей победе. Так, хватит отвлекаться, у нас не так много времени. Иди к алтарю. А мы… Стоп, что это? – Похоже, только сейчас Жаклин заметила неправильное количество выпуклостей на моей груди.
Я инстинктивно прикрыла бутылку руками. Франсуа подошел к мамбо и вполголоса произнес несколько фраз. Насколько я поняла, объяснял, что или, вернее, кто это.
Не надо, не смотрите на меня с таким безнадежным сочувствием! Если этот ваш бокор смог, то вы все вместе просто обязаны! А еще есть я, есть Ника. Мы вернем Лешку, слышите, вы!
– Анна, во время магического обряда этого на тебе быть не должно. – Жаклин протянула руку. – Отдай мне его, не бойся. Мы будем очень осторожны, с твоим мужем ничего не случится. А вот если он будет с тобой там, на алтаре… – Она пожала плечами. – Я, если честно, даже представить не могу последствий, ведь подобного в моей практике не было. Но в том, что последствия будут, причем самые непредсказуемые, я уверена на все сто процентов. И исправить, если что-то пойдет не так, мы вряд ли сможем. Отдай его, не бойся, – повторила она, не опуская руки.
И я поверила. А что мне оставалось делать? Тупо упираться, теряя драгоценное время? Ведь эти люди – единственные, кто в состоянии, а главное, хотят нам помочь.
Жаклин осторожно приняла у меня тюрьму моего мужа и передала ее Франсуа. Тот ободряюще улыбнулся мне:
– С ним все будет в порядке.
А потом началось.
Ритм барабанов, пение Жаклин, ее причудливый танец, во время которого она тоненькой струйкой лила воду, создав при этом окружность, центром которой был торчавший посреди перистиля шест. Затем Жаклин набрала из мешочка горсть белого порошка, очень похожего на муку, склонилась над полом и, пропуская порошок между большим и указательным пальцем, плавными и проворными движениями нанесла на полу изящный узор.
И снова танец, в котором приняли участие все собравшиеся, даже Франсуа. Тюрьму моего мужа он поставил на сундук, чтобы случайно не задеть ее во время ритуала.
Монотонное пение, завораживающие движения танцоров, странная энергия, вдруг появившаяся в комнате, – все это уносило меня куда-то, затягивало, сознание угасало.
И последнее, что я еще успела услышать, прежде чем ушла совсем, был заполошный вскрик петуха.
Глава 40
Елки-палки, как же дико болит голова! К тому же она, боль, еще и пульсирует, словно лазеры дискотеки, да и бьет по мозгам ритмичным гулом. Это с какого же перепугу я оказалась в молодняковом ночном клубе, да еще на их кислотной дискотеке?
– Лешка, ты что, совсем с ума спрыгнул? – просипела я, не открывая глаз. Видеть не могу эти дурацкие дискотечные вспышки! – За каким ежом ты меня в мальковую заводь притащил? Совсем сдетинился?
– Получилось! – не своим голосом радостно завопил муж. – Отец, у вас получилось!
Ну очень не свой какой-то голос у Лешки, и акцент странный появился… Стоп. Франсуа?
Глаза мгновенно распахнулись, и я, забыв обо всем, попыталась резко вскочить. Забудешь тут! Голова закружилась, улыбающиеся лица жрецов светлого Вуду странно исказились, и я чуть было не сверзилась с алтаря. Спасибо ловкому дредоносцу, успел поддержать, иначе пришлось бы в очередной раз уподобиться куче вторсырья.
– Осторожно, Анна, тебе нельзя сейчас делать резких движений, ты еще слишком слаба, – подошла Жаклин с белейшим куском ткани в руках. Причем это не был платок или полотенце, обычный кусок холста, только отбеленный. – Посиди пару минут спокойно, но прежде выпей это.
Она кивнула отцу Франсуа, и тот подал мне маленький кувшинчик. Моя рука, потянувшаяся к питью, тряслась самым бессовестным образом. Нет, так я все содержимое расплескаю, надо выслать на подмогу вторую руку. Опираться ею на алтарь совершенно необязательно, меня поддерживает Франсуа, а разлить питье я не хочу. Во рту и так обнаглевший суховей развлекается, перекати-поле гоняет, в горле першит из- за этого невыносимо.
Я вцепилась в кувшинчик и залпом выпила содержимое. Со стороны пищевода немедленно последовал ответный залп, пытающийся вытолкать обратно редкостную мерзость.
– Что это было? – выдавила я, еле-еле справившись с взбунтовавшимися органами пищеварения.
– Специальный травяной настой. – Мамбо приблизилась вплотную и начала бережно вытирать мое лицо куском холста. – Знаю, противный очень, но зато через несколько минут тебе станет гораздо лучше.
– Предупреждать надо, – начала было ворчать я, и только сейчас до меня наконец дошло.
Я! МОГУ!! ГОВОРИТЬ!!!
А еще… Пусть изувеченное тело по-прежнему невыносимо болело (нет, вру, выносимо, раз выть от боли некогда), но с меня словно сняли слой грязи. Липкой и черной ментальной грязи, которую я не чувствовала до тех пор, пока не избавилась от нее. Помните свои ощущения после хорошей баньки? Легкость во всем теле, кажется, взлетишь сейчас. А теперь представьте то же самое, но на порядок сильнее.
Если бы не Франсуа, державший меня за плечи, я, наверное, взлетела бы, и к моим многочисленным травмам добавилось бы разбитое о потолок темечко.
Блаженство, разлившееся по моей физиономии, моментально инфицировало вирусом радости всех присутствующих. Унганы заулыбались и загомонили, хлопая вместо барабанов по плечам друг друга, Жаклин, не прекращая полировать мои щеки, шутливо пререкалась с Франсуа, а я… Я на какое-то время превратилась в растение.
Сознание, переполнившись восторгом, зависло, а вот тело – тело сейчас доминировало. И я, словно растение, ощущала, как по прожилкам-венам растекается откуда-то из солнечного сплетения сила. Начало действовать снадобье жрецов светлого Вуду. Поток энергии нарастал, ширился, изгоняя из меня остатки немощи, пока не заполнил всю до кончиков пальцев. Подобного я не испытывала еще ни разу, мне казалось, что я сейчас могу голыми руками сломать хребет здоровяку Дюбуа. А если на руки надеть перчатки! Или варежки.
В общем, кот Леопольд после принятия озверина. Но упиваться физическими ощущениями не стоит, похмелье может оказаться мучительным. И окажется, чувствую. Пора перезагрузить разум.
Что я и сделала. И только тогда обратила внимание на грязно-бурые разводы, появившиеся на белейшей недавно ткани. Жаклин, закончив приводить мое лицо в порядок, как раз аккуратно сворачивала кусок холста, собираясь положить его в рюкзак. А еще… тот мешок, что недавно шевелился, лежал теперь неподвижно.
Я инстинктивно провела ладонью по щеке, стирая уже оттертое. Так вот в чем было испачкано мое лицо!
– Ты уже чистая, не волнуйся, – усмехнулась мамбо. – Только волосы пока влажноватые.
Что?! Еще и волосы?! Они что, меня искупали в крови несчастной птицы?
– Да успокойся ты, это травяной настой. – Жаклин наклонилась и всмотрелась в мои глаза: – Так, кажется, теперь все в порядке. Как ты себя чувствуешь?
– Отлично. – Ты смотри, и голос больше не сипит и не скрипит, вернулся мой обычный тембр. – Спасибо вам.
– Не за что. – Мамбо протянула мне руку. – Мы ведь люди заинтересованные. Поднимайся, я помогу.
И пусть тело самоуверенно вопило: «Еще чего! Я сама справлюсь! Я ща как всех тут раскидаю!» – разум, слава богу, работал безупречно. Поэтому предложенную помощь я приняла и с алтаря спустилась осторожно, держась за руку Жаклин. Франсуа, естественно, страховал с другой стороны.
Постояла пару секунд – голова не кружится, самочувствие превосходное, – что ж, не будем медлить, расспросы, рефлексия, нытье и стоны в моем ежедневнике записаны на потом.
– Со мной все в порядке, спасибо, дальше я сама, – и направилась было к сундуку, но что-то активно мне мешало, повиснув на левой руке. Вернее, не что-то, а кто-то. – Франсуа, я же сказала – все отлично, не надо больше меня поддерживать, словно дряхлую немощь. Я, конечно, дама воспитанная, но в последнее время довольно нервная, могу и вопиющую неблагодарность проявить.
