— Нет-нет, — запротестовал Джайлз. — Это справедливое замечание. Так и есть. Я полагаю, что рабство — это необходимое зло. Моя профессия напрямую связана с плантаторами и плантациями. А что касается моих личных отношений с африканцами, то я предпочел бы не становиться в позицию собственника.
— Необходимое зло, — задумчиво повторила Грейс и откусила кусочек сыра.
Ее подобный взгляд на вещи не устраивал, но все же это было не высокомерное обоснование рабства, принятое отцом и его друзьями. Они считали негров дикарями, тягловыми животными, которые ничем не отличаются от лошадей и коров. Но Грейс возражала, напоминая, что если кто-нибудь обидит животное, то оно всегда будет ненавидеть и бояться этого человека. Мату обрекли на жизнь в молчании ради интересов Грейс, но негритянка любила ее и заботилась о ней, как о собственном ребенке. Как человек, Мату была значительно благороднее Иоланты и Эдмунда, а ведь они считали себя вправе владеть ею. Нет, Грейс не согласна, что рабство необходимо, однако если кто-то считает его злом — это уже хорошо.
— Извините ее, — попросил Эдмунд, бросая сердитый взгляд на свое дитя. — Она идеалистка. Должен признать, я слишком ее балую, заслоняю от реальной жизни.
И снова Джайлз пожал плечами и мягко улыбнулся:
— Тут нечего извинять, однако не похоже, что ваша дочь живет в башне из слоновой кости. Большинство дочерей плантаторов понятия не имеют о тяжелой доле тех, кто им служит.
Грейс приподняла золотистую бровь. Его мягкий упрек достиг цели. Она сама тоже пользуется плодами труда рабов. Однако у нее не было выбора. Или был? Но и сейчас она поступила с этой мыслью так, как поступала с ней все десять предыдущих лет. Утопила ее в глубине сознания раньше, чем та успела всплыть и полностью оформиться.
Грейс закусила губу. Как посмел ее отец привести сюда этого человека, который так охотно признает свое несовершенство и тем сильнее заставляет ее чувствовать собственную неполноценность? И как смеет этот человек говорить об этом со столь обаятельной улыбкой и в такой мягкой манере?
— Вы живете в Порт-Рояле? — резко спросила Грейс. Джайлз кивнул и запил вином корочку хлеба.
— Да, когда я не в море. — Он спрятал улыбку. Каждая мысль Грейс явственно отражалась на ее лице, в изгибе рта, в нахмуренных бровях. Джайлз чувствовал, что разум этой молодой женщины редко пребывает в безделье. Пожалуй, Эдмунду Уэлборну хватает хлопот со своей дочерью.
— Я никогда не ездила в город, а мне бы очень хотелось, — сообщила Грейс и хмуро взглянула на Эдмунда. — Отец считает, что это слишком вульгарное место.
— Ну, — протянул Джайлз, — такие женщины, как вы, там редко встречаются. Там зачастую происходят вещи, о которых девушке вроде вас знать не следует. Большинство белых женщин живут за городом.
На губах Грейс промелькнула быстрая циничная улыбка, взгляд потух. Джайлз не мог понять отчего. Он задумался, наблюдая за рабами, которые трудились на веслах в набитых корзинами шлюпках, помогая поднимать товары на палубу «Надежды». Первый помощник очень оперативно распоряжался погрузкой. Джайлз чувствовал, что его место не здесь, за столом с угощением, а вместе с командой. Однако за прошедшие два года он успел многое понять и знал, как надо обходиться с клиентами. Не стоило оскорблять Уэлборна отказом от угощения после того, как Джайлз заявил ему, что не одобряет рабовладения.
— Жаль, что ваша жена не смогла к нам присоединиться, — произнес Джайлз, пытаясь найти нейтральную тему. — Надеюсь, она здорова?
— О да, — отозвался Эдмунд, — просто у нее очень светлая кожа, и в это время суток она может обгореть.
— По крайней мере ваша дочь согласилась составить нам компанию, — продолжал Джайлз и тотчас заметил, что он явно не первый, кто делает подобное замечание.
Слегка покачав головой, Грейс снова улыбнулась. Все той же загадочной горькой улыбкой.
— Ну, я не такая белокожая, как миссис Уэлборн. А отец просто не хочет говорить вам, что моя… мать никогда не садится с нами за стол.
Эдмунд неловко рассмеялся:
— Иоланта из тех женщин, которые никогда не едят в установленные часы. Она весь день что-нибудь перехватывает. Может, оттого, что она француженка, кто знает?
Его дочь тоже засмеялась.
— Все знают, что во Франции не церемонятся, — неприязненно проговорила она.
Джайлз улыбнулся, чувствуя, что суть происходящего ускользает от него. Эдмунду Уэлборну не больше, чем Джайлзу, понравилось замечание дочери. Он мрачно посмотрел на нее, прочистил горло и сказал:
— Очень дурно, знаешь ли, обсуждать леди в ее отсутствие.
— А мы здесь свято придерживаемся хорошего тона, — как будто согласилась Грейс, но Джайлз заметил в ее глазах необъяснимую тоску, словно бы ей отчаянно хотелось, чтобы все сказанное было правдой!
Настроение за столом переменилось, неловкость все нарастала. Джайлз поднялся, он больше не мог оставаться в этой атмосфере тайны и подавленных чувств.
— Ну что ж! Я, конечно, доверяю своим людям, однако стоит все же самому проследить, как грузят ваши товары. И мы тут же отплывем.
— Так скоро? — спросил Эдмунд, поднимаясь из-за стола вслед за Джайлзом. — Надеюсь, мы ничем вас не обидели? Грейс, проси нашего гостя остаться.
Девушка подняла глаза на моряка, и Джайлз так до конца и не разобрался, действительно ли в них была просьба или ему просто очень хотелось ее там увидеть.
— Разве вы не можете задержаться, капитан? — спросила Грейс.
Капитан. В ее устах это прозвучало так естественно и так уместно.
— Я остался бы с величайшим удовольствием, — серьезно ответил Джайлз, — но невозможно начинать плавание, если команда видит, что капитан пренебрегает своими обязанностями. Когда я доставлю назад выручку вашего отца, может быть, вы позволите погостить у вас подольше?
Несколько секунд Грейс молча смотрела на Джайлза. Он так не похож на тех мужчин, которых приводит в дом ее отец! Самоуверенных, исполненных сознания собственной важности… Целая команда доверяет ему свои жизни, а он просит разрешение повидать ее еще раз, как будто это действительно для него важно. Внезапно Грейс осознала, что ей очень хочется, чтобы он вернулся и погостил у них. Но такие мысли могли привести ее туда, куда она не собиралась идти ни с одним мужчиной!
Грейс небрежно пожала плечами, но как же сопротивлялись эти плечи, как не хотелось им делать этот беззаботный жест!
— У вас, без сомнения, немало важных дел, — проговорила она и повернулась к Джайлзу спиной, чтобы помочь Мату убрать со стола.
За недолгое время, проведенное в обществе Грейс, Джайлз видел на ее выразительном лице отражение множества чувств, однако то безнадежное отчаяние, которое она пыталась скрыть, отвернувшись к столу, пронзило ему сердце. Что же здесь происходит? Почему на лице девушки то презрительная насмешка, то глубокая грусть?
Поведение рабыни делало тайну еще непрогляднее. Низкорослая негритянка жестами прогнала Грейс от стола, указывая головой на Джайлза. Дочь Уэлборна смотрела на нее с явным недоумением, но рабыня выдавила из себя странный звук и снова махнула в сторону Джайлза. Эдмунд усмехнулся:
— Кажется, вы понравились нашей Мату.
— Хм… Я польщен, — поклонился Джайлз. — Что еще за Мату?
— Это может оказаться куда важнее, чем вы думаете, — загадочно отозвался Эдмунд.
Грейс, хмурясь, взглянула на служанку и отрицательно покачала головой, но негритянка снова показала на Джайлза и упрямо попыталась забрать блюдо из рук девушки.
— Я сама! — фыркнула Грейс, служанка покачала головой, а Эдмунд снова усмехнулся:
— Видишь, Грейс, в твоей помощи не нуждаются. Пойди проводи нашего гостя на берег.
Девушка резко обернулась к отцу:
— Ты прекрасно знаешь, что все напрасно. Это жестоко, в конце концов!
Грейс посмотрела на Джайлза, и он с ужасом ждал, что она сейчас заплачет. Видит Бог, он охотнее столкнется с вооруженным пиратом, чем с рыдающей хорошенькой девицей!
— Попутного вам ветра, капитан Кортни, и счастливого пути. — Она наконец выпустила из рук блюдо, за которое сражалась со своей служанкой, сделала торопливый книксен, подхватила юбки и помчалась к
