здесь уже не было. Он увел хункпапа дальше на северо-запад, к устью Паудер, в те места, где эти лакота предпочитали проводить зимы. В фортах Пек и Бертольд они обычно совершали свои торговые сделки.
Миннеконджу, сансарки и шайены откочевали к западу, к окрестностям форта Пиз. Вскоре из того района пришли печальные вести. Скончался верховный вождь миннеконджу Одинокий Рог. Отец Прикоснись-К-Тучам со своими людьми попеременно жил то в агентствах, то среди свободных индейцев, но оставался уважаемым вождем, и его кончину оплакивали многие.
Бешеный Конь с удовлетворением воспринял наш отчет. Он надеялся на Маленького Великана, и тот не подвел его, показав, что не зря слыл мастером укрощать краснокожих торговцев землей.
Хункпатилы недолго оставались на месте. Вскоре они и множество присоединившихся к ним индейцев из агентств ушли далеко на запад, к Танг-Ривер, где и был разбит большой зимний лагерь. Его местоположение отвечало всем насущным потребностям. Тут хватало вдоволь и дичи, и топлива, что. собственно, и было главным для любого индейского зимнего стойбища.
Лакота готовились к продолжительному ничегонеделанию, к задушевным разговорам у вечерних костров, к всевозможным развлечениям и играм.
Сам я тоже любил это время, когда в бесконечной череде хмурых и холодных дней можно было оставаться в семье, иногда откликаясь на то или иное приглашение на пир.
Как-то в начале января, отказавшись составить Боевому Оперенью компанию в охоте, я решил навестить Бешеного Коня. Я захотел услышать кое-какие рассказы об одном священном предмете, который хранился в его жилище.
Боевой вождь северных оглала встретил меня с всегдашней доброй, едва заметной улыбкой и, указав на почетное место в дальнем правом углу типи, предложил мне поесть. От такого прекрасного деликатеса, как запеченный в углях бизоний язык, трудно было отказаться даже сытому. Отведав угощенья, я удобно расположился на лежанке из бизоньих шкур и раскурил свою трубку. По привычке я начал разглядывать убранство почетного угла. На кожаных стенах висело несколько замшевых чехлов с праздничной одеждой и оружием, магическими амулетами и талисманами. Они были добротно сделаны, красиво вышиты, но мой взгляд остановился на определенном чехле, который висел чуть в стороне от остальных. Много раз я видел его в руках вождя на больших советах и на обрядах Танца Солнца, но почти ничего не знал о той вещи, которая в нем хранилась. Это был чехол со священной Трубкой Мира, и я пришел на сей раз к вождю за тем, чтобы восполнить этот пробел, К счастью, Бешеный Конь был в приподнятом настроении, часто улыбался и шутил.
— Можно рассмотреть Трубку Мира получше, Ташунка? — набравшись храбрости, произнес я.
Лицо вождя посерьезнело, и давний шрам от пули Нет Воды, тянувшийся от ноздри к щеке, отчетливо обозначился.
— Ее нельзя брать в руки в простые дни, Шайеласка. Ты это знаешь. Отец-Солнце будет гневаться.
Конечно же, я знал, однако пошел дальше, прибегнув к незамысловатой хитрости.
— Когда я подходил к типи Бешеного Коня, Ви (солнце) накрыла большая туча.
Он заулыбался, и я понял, что близок к цели.
— Тебе очень хочется?
Я сделал торжественное лицо и, ударив себя в грудь, воскликнул:
— Если Отец-Солнце будет гневаться, то пусть его гнев обрушится только на голову Шайеласки!
— Уаште, — промолвил Бешеный Конь, протягивая руку к кожаной стене. — Хорошо, мне трудно тебе отказать.
Бережно вытащив из чехла Трубку Мира, он после непродолжительной молитвы вручил ее мне. Я держал ее перед собой, внимательно рассматривая чашу, изготовленную из миннесотского камня, дивный орнамент на длинном чубуке, к которому крепились красивые орлиные перья и пучки пуха. Потом погладил отполированную поверхность чубука.
— Ташунка расскажет Шайеласке об этой реликвии? — спросил я, возвращая трубку хозяину.
Бешеный Конь воткнул Трубку Мира в чехол, повесил его на прежнее место и утвердительно закивал головой.
— Давным-давно, когда лакота пришли в прерии, они были бедным народом без лошадей и огнестрельного оружия. В добавок, к их невзгодам случилось так, что бизоны отказались служить им пищей. Причем они угрожали съесть самих индейцев в том случае, если те не согласятся участвовать в Великой Гонке. (Это, конечно, была тетонская легенда. ) Чтобы избежать такой участи, индейцы были вынуждены согласиться. И вот настал день, когда все звери, птицы и люди собрались у подножия Черных Холмов. Мудрые вожди, отлично зная, что проигравшими станут люди, упросили бизонов посостязаться в беге с птицами, которые мирно жили с тетонами. Бизоны не отвергли предложения, но выдвинули такие условия: если проиграют птицы, то бизоны будут есть и их, и людей. В случае своего поражения, бизоны вновь разрешат людям охотиться на себя.
Гонка началась и закончилась в пользу людей и птиц. Их спасла хитроумная сорока, которая, сев на голову последнего бизона, благополучно покрыла большую часть дистанции, а за сотню шагов до финиша вспорхнула и оказалась победительницей.
Бизоны смирились с поражением. Через некоторое время они послали к тетонам Птесу Вийян, Женщину — Белую Бизониху. Она принесла им священную трубку для того, чтобы они, раскуривая ее, жили в мире и согласии и через нее всегда обращались к Отцу-Солнцу и Великой Тайне. Птеса Вийан сказала, что бизоны отныне будут служить людям пищей только в том случае, если те не изменят своей религии и обычаям. А если это произойдет, то бизоны навсегда уйдут под землю. Тетоны, прибавила она, должны курить эту Трубку и не забывать о мире, Вакантанке и Отце-Солнце.
— Поучительная легенда, — сказал я по окончании рассказа Бешеного Коня. — Тетонам нельзя забывать своей религии потому, что она сплачивает любой народ, который борется за независимость.
— Справедливо, — заметил вождь. — Шайеласка правильно понял смысл этой легенды… А не хотелось ли ему услышать о прошлом нашего народа?.. Если, конечно, для него это интересно.
Разве я мог упустить представившуюся возможность узнать историю лакота из уст самого Бешеного Коня, их величайшего сына?
— Я весь внимание, Ташунка, — произнес я, поудобнее устраиваясь на лежанке. — Мне будет интересно, ибо лакота давно уже стали моими братьями.
— Тогда слушай, — сказал вождь, раскурив повседневную трубку. — Когда-то сиу были единым народом, обитавшим в стране Великих Озер. Мои предки жили оседло, охотясь на зверей и собирая кленовый сок и дикий рис. Лишь иногда они уходили из родных мест на запад, в прерии, чтобы поохотиться на бизонов. У них была богатая земля, и на нее зарились все враждебные племена. Оджибвеи, иллинойсы, маскутены, фоксы, сауки — все они ходили на нас войной, чтобы выгнать моих предков с их родины. Сиу всегда были сильны, и они успешно сдерживали натиск врагов до тех пор, пока у тех не появилось огнестрельное оружие. Только тогда они отступили, по пути разбившись на несколько частей. Тетоны откочевали к рекам Джеймс и Биг-Сиу, янктоны — к Миссури, к устью Найобрэры, а янктонаи, отколовшись от последних, ушли далеко на северо-запад. В Миннесоте и Висконсине остались немногочисленные санти-сиу — мдевакантоны, вахпетоны, вахпекьюты и сиссетоны.
Тетоны или титонван, Кочевники Прерий, стали называть себя лакота, янктоны прозвались наконта, а санти — дакота, что, в общем, имело одно и тоже значение — «союзные люди».
— Ташунка, расскажи подробней о янктонах и яктонаях, — попросил я вождя, потому что мало, что знал о них.
— У янктонов история не такая богатая, как у их ближайших родственников — янктонаев. Они нашли себе новую родину почти сразу, без особых потерь и кровопролития. А вот янктонаи, те, став самостоятельным племенем, двинулись к северу от Черных Холмов и с боями завоевали себе огромные пространства — земли племен сарси, равнинных кри и черноногих. Справившись с врагами, они разделились на две ветви, горных и равнинных янктонаев. Горных янктонаев составили два клана — пабаска или Круглые Головы и вазикьюте или Стреляющие В Соснах, равнинных янктонаев еще зовут хункпатина.
Янктонаи были многочисленным народом. Это от чих откололись ассинибойны, которых мы прозвали хохами — «бунтарями».
— Ну, а тетоны? — спросил я. — Когда они появились в прериях?
— Наши племена всегда отличались непоседливостью в отличие от восточных родственников, вечно