разбивавших поля и огороды, где бы они ни были. До появления лошадей мы кочевали пешком и, если хотели отведать кукурузы или овощей, то просто шли к янктонам или санти и предлагали на обмен выдубленные бизоньи шкуры, копья, луки, красивые орлиные перья. Торговцы Гудзонова Залива снабжали янктонов и санти одеялами, котлами, топорами, ножами, ружьями, а те предлагали все это нам.
Первыми лакота, переправившимися через Миссури, были оглала (оглаллача, кийюкса, шийо) и брюле (исанйати, минишиане, важажа, вагмезайуха, вабленича и тишайаоте). Это они проложили дорогу к Черным Холмам. Саоне — хункпапа, миннеконджу, сихасапа, ухенонпа и итазипки, пошли на запад позднее и севернее пути оглала и брюле. Лакота продвигались к новым кочевьям разрозненно, но у них уже были лошади и такая отвага, что все племена стоявшие на их пути, разбежались в разные стороны. Даже шайены и арапахи, с которыми позднее лакота заключили мир.
Каждое племя нашло себе определенные места охоты и кочевий и никогда среди лакота не возникало никаких споров. Они жили в мире и дружбе, как им завещала Птеса Bийан. У каждого из семи племен тетонов по четыре-семь кланов, которые большую часть года кочуют самостоятельно в поисках дичи, а летом и осенью объединяются, чтобы провести Танец Солнца и Большую Бизонью Охоту. Между этими великими событиями лакота в движении, порой такими малыми группами, как две или три большие семьи. И группы эти по устройству и укладу — верные копии большого племени, только в уменьшенном виде. У них есть свой собственный совет, состоящий из опытных людей и решающий все жизненные проблемы. Место очередного лагеря, планы на охоту, военные дела — все это в ведении совета, руководит которым выборный вождь-итанчан.
На любой стоянке — это повелось исстари — типи ставятся в одном и том же порядке, по кругу. Вход в лагерь всегда смотрит на восток. В центре возводится большое жилище из тридцати пяти бизоньих шкур. Это Типи Совета. За ним, в дальней правой стороне круга, ставится жилище вождя… Видишь, Шайеласка, все просто, но мудро. Так было, так есть, так будет.
Вождь умолк, а мне вдруг подумалось, что само жилище вождя, да и мое собственное, в точности схожи с традиционным устройством лакотской стоянки. Полог типи обращен к востоку, к восходящему солнцу. Слева от входа место для мужа, справа — для жены. В центре горит костер — символ жилища. Позади него, в дальнем правом углу, находится почетное место главы семьи, где содержится оружие, боевая одежда и священные вещи.
Пока я размышлял над этим, Ташунка Витко уже ушел в себя, устремив задумчивый взгляд сквозь дымовое отверстие на темнеющее в сумерках небо. О чем думал этот великий человек высоких прерий? Что занимало его мысли? Наверное, Ташунка Витко, не изменяя себе, беспокоился о судьбе своего народа. Говорили, что во сне он видел какой-то темный безрадостный путь, по которому, вроде бы, шли тетоны. С того момента он стал еще более замкнутым и необщительным, чем прежде. Такие дни, как сегодняшний, когда к нему возвращалось хорошее настроение, были большой редкостью, и — хвала Вакантанке! — его он посвятил мне.
— Пиламайя, — произнес я, приподнимаясь. — Спасибо. Было очень интересно. Пора идти домой.
— Останься, Шайеласка, — попросил вождь. — Ташина Сапевин сейчас еще чем-нибудь угостит тебя.
— Хийя, — покачал я головой. — Нет. Мне нужно оставить еще место для жаркого из оленины, которое, кажется, уже готово у Вапы Хакиту.
Бешеный Конь повел носом и, слегка улыбнувшись, сказал:
— Если запах идет из типи Боевого Оперенья, го поздравь его от меня за удачную охоту, Шайеласка, и торопись, ибо это запах жареной зайчатины. Тебе могут достаться только уши.
— Хечиту йело, мни кте ло, — усмехнулся я, — Это верно, я ухожу.
Приложив пальцы правой руки ко лбу, в знаке почтения, я откинул полог и вышел наружу.
Глава 6
Зима 1875 — 76 годов была на редкость холодной. Трескучие морозы сменялись снежными буранами, затяжные вьюги чередовались с пронзительными злыми ветрами. Чтобы выбраться из типи, зачастую приходилось разгребать громадные сугробы, а снег все валил, валил, и казалось, что у Вазийи, легендарного Зимнего Гиганта, его запасы неистощимы. В ту зиму с охоты не вернулись несколько воинов. Их нашли лишь по весне: они сбились с дороги и замерзли в открытой прерии.
Каково же было удивление людей, когда в середине января из кружащегося снегопада в наш зимний лагерь въехал Жан Батист Пурье.
— Чует мое сердце — неспроста это, — вздохнула Лаура, проводив взглядом метиса до типи Бешеного Коня. — У Пурье редко бывают добрые новости.
Я привлек к себе любимую и, разгладив на ее лбу тревожные морщины, нежно сказал:
— Ми-та-вин, те-чи-хи-ла.
— Знаю, знаю, что я твоя жена и что ты любишь меня, но так не хочется услышать недобрые вести.
По лагерю поплыл зычный голос лагерного глашатая, созывающего вождей в типи Бешеного Коня.
— Что ж, — сказал я, — мне остается одеться и сходить к Ташунке Витко за тем, чтобы узнать, чего же хочет этот полоумный скиталец Пурье.
Когда я вошел в жилище вождя, метис представлял собой жалкое зрелище. Он, сгорбившись, сидел у костра и отогревал над пламенем обмороженные пальцы. Несколько раз он пытался заговорить, но скованные печатью мороза губы лишь неуклюже шевелились. Только поев горячего супа из костного бизоньего мозга и закурив трубку, метис, наконец, пришел в себя.
— Хвала Вакантанке! — произнес он простуженным голосом. — Я думал, что мне уже конец.
— Что же привело тебя сюда? — спросил Бешеный Конь
Метис порылся за пазухой и извлек на свет большой бумажный пакет. Окинув взглядом собравшихся вождей, он протянул его мне.
— Пусть Шайеласка прочтет вам эту говорящую бумагу.
Я вытащил из пакета его содержимое. Это была копия приказа председателя комиссии по делам индейцев. Я начал читать вслух. Сухой, официальный тон приказа уже не обещал ничего хорошего, а вскоре его угрожающий смысл не оставил никаких сомнений, что военные власти Штатов затеяли гнусное дело. В приказе были даны сроки, к которым все не резервационные индейцы должны прибыть в ближайшие агентства, но эти сроки оказались до того нелепыми, что я едва не сплюнул с досады в жилище боевого вождя тетонов.
«Если до 31 января кочующие индейцы не появятся в агентствах, они будут считаться врагами американской кавалерии».
Комментарии излишни! Добраться до агентства за две недели в такую зиму отказался бы и голодный волк, которому пообещали заднюю ляжку от самой жирной антилопы!
Реакция вождей была такой же, что и у меня. Они негодовали.
— Пусть любой из генералов приедет сюда и попробует провести племена через глубокие снега к агентству Красного Облака, — процедил Вапа Хакиту. — Если это ему удастся за пятнадцать солнц, я побрею голову как пауни!
Бешеный Конь поднялся на ноги и четко проговорил:
— Вапе Хакиту не нужно подвергать свою голову подобному святотатству. Потому, что оглала не двинутся с места. Потому, что Длинные Ножи не заставят Ташунку Витко следовать их сумасшедшим приказам. Они захотели кровопролития, они его получат. В теплые дни, когда прерии порастут травой и цветами… Хей-йя-пи. (Я все сказал).
В один из дней начала марта Бешеный Конь позвал нас с Вапой Хакиту в свое жилище. Там находился молодой воин, только что прибывший из агентства Красного Облака.
— Дурные вести, — сказал вождь, кивнув на воина. — Хеслаткала Уайака сообщил, что из форта Феттерман выехал Три Звезды. Он направляется на север, вниз по реке Бизоньего Языка.
В самом деле, эти новости отдавали грозной опасностью.
— Откуда Пленный Лось узнал о походе генерала Крука? — спросил я.
— Меня направил сюда молодой Красное Облако, Джек. Он сказал, что Три Звезды уже спускается вниз по Танг-Ривер.
Все замолчали, обдумывая слова молодого оглала. Бешеный Конь долго курил свою повседневную
