Стихи в переводе Сергея Торопцева

Где мне узреть твой терем золотой?

Если у г. Ухань мы с вами повернем от Янцзы к северу, то попадем в город Аньлу: там, на древних землях Чу, Ли Бо устроил свой первый семейный дом. Он давно мечтал побывать там, взойти на Шоушань (гору Долголетия): невысокая, не более 100 чи, она обладала какими-то мистическими свойствами, продлевающими жизнь, и туда вечно тянулись старики-паломники. И вот как раз на рубеже осени-зимы 727 года шаофу Мэн, недавно обретенный приятель, собрался в Аньлу (совр. г. Аньлу в пров. Хубэй), что в округе Аньчжоу, и позвал с собой Ли Бо — посмотрим знаменитые 7 «Водоемов облачных грез» (Юньмэн), где в царстве Чу была знатная охота, описанная еще Сыма Сянжу в «Оде о Цзысюе», побродим по склонам Шоушань. А деньги? Что деньги! Они всегда отыщутся. Тем более что в тех краях у Ли Бо жили родственники — дядя, племянник (он-то и оставил нам воспоминания о том, как они с Ли Бо декламировали «Оду о Цзысюе»).

И не успела еще осень окончательно перейти в зиму, впрочем, отнюдь не морозную, а скорее умиротворяющую, хотя порой и слякотную, как Ли Бо вместе с Мэном, сопровождаемые верным слугой Даньша, отправились в Аньлу — место, коему суждено было стать одной из весьма важных точек на карте земных странствий великого поэта.

В Аньлу многообещающему молодому поэту, прощупав его на благочинных раутах, предложили очень и очень неплохую партию — девицу из рода Сюй. Она происходила из высокопоставленного рода, имевшего глубокие корни в высокой императорской иерархии, сама получила прекрасное воспитание, знала толк в изящной словесности (и даже впоследствии нередко выступала в роли первого «критика» творений мужа), имела хорошие манеры, была тонко чувствующей и внешне миловидной 17-летней девушкой.

Вокруг обладательницы стольких достоинств не могли не плестись явные и тайные интриги, о чем с удовольствием повествуют и легенды, и даже ученые исследователи. Семья весьма придирчиво относилась к браку, и многим было по разным причинам отказано. Среди отвергнутых оказались племянник высокого чиновника, изрядный повеса, любитель петушиных боев и собачьих скачек, и даже некий Цуй, помощник губернатора. Пикантность ситуации заключалась в том, что несостоявшийся жених-чиновник по должности своей был обязан присутствовать на этой элитной свадьбе, и предания повествуют об обмене утонченными колкостями и демонстративном состязании между мужчинами в танцах и пении, в чем верх, разумеется, как и положено непобедимому легендарному герою, одержал Ли Бо. Молодым, символически соединяя их, переплели руки красным шнуром, они отвесили поклоны родителям и под громогласные здравицы скрылись в спальне, где под подушкой новобрачной Ли Бо обнаруживает свитки собственных стихов, которые она собирала уже несколько лет …

Однако еще не остыла «парчовая постель», как вспоминал Ли Бо в 12-м стихотворении посвященного молодой жене цикла, а неугомонная душа уже увлекла поэта в новые странствия, к новым впечатлениям. Жена осталась дома, а образ ее поэт увез в тоскующем сердце, и расцветающая вокруг пышная южная весна рождает поэтические картины осеннего увядания.

Осенние раздумья

Еще вчера была весна, казалось,
И иволга певала поутру,
Но орхидея вот уже завяла,
Все жухнет на пронзительном ветру.
Осенний день, с ветвей листы слетают,
Печали нить сучит в ночи сверчок.
Как грустно знать, что ароматы тают
И холод белых рос объял цветок.

728 г.

А потом неугомонный Ли Бо вновь отправился в очередное путешествие — к Осеннему плесу, в обе столицы заглянул, и все эти три года разлуки поэт шлет жене письма-стихи, составившие цикл из 12 стихотворений. Конструкция его достаточно сложна: это беллетризованный дневник, в котором в поэтической форме поэт воспроизводит мысленный диалог с женой. Стихотворения он пишет то от своего имени, то от имени обращающейся к мужу жены, а финальным аккордом становится обмен чувственными репликами в рамках одного стихотворения. Идентифицировать их крайне непросто, так что подчинимся рационализму эрудированных комментаторов и собственной интуиции.

Моей далекой

1

Посланцы Богини, три синих летуньи[79],
Письмо принесите мне издалека.
Печаль разрывает душевные струны,
И мысли пронзает разлуки тоска.
Я вижу жемчужные шторы на окнах,
Вот нежные пальцы коснулись струны,
Мелодия дышит печалью глубокой
Лианы, утратившей ветку сосны[80].
Как реки, срывающиеся со склонов,
Наполнят колодец единой водой.
Так циньское сердце и чуские стоны[81]
Созвучны невиданною чистотой.

2

Где мне узреть твой терем золотой?
Быть может, в бирюзовых облаках? —
В зерцале над осеннею водой
Весенним дуновеньем ветерка[82]
Волнуется вечерний твой наряд…
Меня за ширмой златотканой нет,
И кисть твоя строчит за рядом ряд,
Чтоб вестник-гусь скорей принес ответ.