Странный он какой-то стал, снова подумал о себе Пятьдесят второй С. Раньше и задумываться не стал бы. Раз приказали искать – он бы и искал. Не то что в дом – в логово к дефам забрался бы. И ни одного глаза не выключил бы. А теперь хоть проси кого-нибудь втолкнуть себя в дом, до того не хочется входить в черноту эту. Да и не в темноте дело. Что ему темнота, какая ему разница, в оптическом диапазоне видит он или в тепловом? Страшно. А если деф в доме? Тут и повернуться не успеешь, как он уж на тебя кинется. М- да-а… И под пресс. Раньше никогда об этом прессе, слава Создателю, не думал и не помышлял. А теперь из головы нейдет. И вроде бы, казалось, что страшного? Это, говорят, как временное небытие, только уже больше никогда не призовет тебя команда к действию, больше никогда не увидишь оранжевое светило, не услышишь вой ветра по ночам и шорох камешков. М-да-а-а…
– Внимание стражников в ночном патруле, – внезапно услышал он слова нового начальника. – Приказываю проверять все дома в районе, где в последний раз видели пришельца. Те стражники, кто заметит других стражников, не входящих в дома для проверки, а лишь идущих по улице, должны сразу докладывать мне. Стражник, по-настоящему любящий своего Творца, должен иметь не четыре глаза, а восемь, везде должен видеть нерадивых, не говоря уже о предателях. Тех же, кто будет смотреть в восемь глаз, Мозг заметит и отметит. И хочу вас обрадовать, стражники. Мозг даровал нам право периодически просматривать содержимое ваших голов. Вы все знаете, сколько энергии идет на воссоздание фантомов. Но Создатель так высоко ценит вашу службу, что пошел и на такие энергетические затраты. А это большая честь, стражники, большая честь, когда содержимое ваших голов тщательно изучается. Пусть будничная проверка на стенде останется для рядовых кирдов: раз, два, подключили, проверили, хлоп штамп – иди, кирд, выполняй приказы нашего великого Творца. Ваши же головы мы изучим не торопясь, каждый уголочек обыщем, все прощупаем, все перетряхнем. И пусть мысль об этом благодеянии любимого нашего Мозга поможет вам в славной борьбе с гнусными дефами.
«Вот тебе и Двести семьдесят четвертый! – думал Пятьдесят второй С. – Казалось бы, даже без индекса, а все понимает, будто уже у меня в голове копался. Как это только понимать: смотреть в восемь глаз? У нас ведь их только по четыре. Может, новые головы будут ставить? С восьмью глазами. Да нет, услышал бы… Может, он хочет сказать, чтоб смотрели как следует. Да, наверное, так оно и есть. Сейчас появится какой-нибудь стражник, увидит, как я иду по срединочке улицы, принюхается и тут же: «Ага, вон он, Пятьдесят второй С, прохлаждается, гуляет себе…» М-да-а…»
Он сделал усилие, прибавил обороты и вошел в дом семьдесят. Не хотелось входить, не хотелось, но нужно. Он медленно двинулся по центральному проходу. Остывавшие стены еле светились, еле светились и погруженные во временное небытие кирды. Ишь как быстро остывают, подумал стражник. Хорошо, утром светает, а то как совсем остынут к утру, так и вообще не различил бы их. Он осторожно шел по проходу и слушал, как щелкает его тестер, считывая магнитные разрешающие штампы. Не щелкнул… Это что еще?.. Он замер, всматриваясь. Да нет, просто пустой загончик, слава Создателю. Стражник дошел до конца прохода, вышел на улицу. После грозной тишины дома свистящее завывание ветра и шуршание камешков успокаивало.
Нет, наверное, улизнули дефы с пришельцем. И хорошо. Нет, поправил себя стражник, странно он думает, чего ж тут хорошего, если какие-нибудь грозные чудовища благополучно унесли из города свои свихнувшиеся головы! Такие мысли надо гнать, гнать и не впускать. А то подсоединят к фантомной машине, тут и выскочит мыслишка, пойдет маршировать по залу: хорошо, мол, что дефы улизнули. Ага, давай, стражник, голову под пресс. М-д-да-а…
Он вошел в дом семьдесят один. Снова защелкал тестер. Да, это они насчет фантомных машин ловко придумали. Следить, следить, что думаешь. Не распускать мысли, чтоб они не бегали, как маленькие туни на нагретых развалинах, а чтоб шли четко, одна за другой, и только нужные, правильные, четкие. Чтоб в любой момент сказать: «Вот я чист перед вами, слава Творцу…»
Что-то привлекло его внимание. Но что? Он сделал несколько шагов назад. Ага, как-то странно щелкнул тестер. То щелкал размеренно: щелк, щелк, щелк, а то – щелк-щелк. Он полностью раскрыл диафрагму глаз, до предела увеличил чувствительность. О Создатель, неужели же ему так повезло? В глубине загончика за двумя кирдами он увидел неясное светящееся облачко, какой-то предмет походил на маленького кирда, да еще сидящего.
Он поднял трубку. Если бы кирд был один, он бы успел нажать на кнопку, он уже видел второй крест на груди, уже видел новых своих подчиненных, ждущих приказов, ЕГО приказов. Но кирдов было двое, и на короткое мгновение стражник замешкался – в кого стрелять сначала? Этого было достаточно, чтобы один из кирдов успел выбить у него из рук трубку. Трубка звякнула о пол. Стражник инстинктивно нагнулся, чтобы поднять ее, он ясно видел алеющий огонек рядом со своей ногой – стражник никогда не должен расставаться со своим оружием, это правило навсегда встроено в его логические схемы, – но в этот момент сильный удар в голову заставил его покачнуться. Алый огонек быстро взмыл с пола, и стражник понял, что его трубка уже в чужой руке. Он хотел было броситься вперед, но его крепко обхватил другой кирд.
– Стреляй же, – прошептал Четыреста одиннадцатый, – не бойся, в меня ты не попадешь. Что ты делаешь, почему не стреляешь, Иней?
Иней одной рукой схватил стражника за шею, другой высоко поднял трубку, прижал ее к темени противника и нажал на кнопку. Выстрел был таким коротким, что они почти не увидели светового всплеска.
– Как ты странно выстрелил, – сказал Четыреста одиннадцатый.
– Я не хотел полностью разрушить его мозг.
– Но ты выстрелил все-таки.
– Мы знаем место, я потом научу тебя, как меня когда-то научил Рассвет. Есть такая точка, если направить на нее луч трубки, кирд остается цел, он лишь теряет оперативную память, она разрушается. Отпусти его, не держи…
– Ты уверен, Иней?
– Не бойся, мне это уже приходилось делать. Отпусти, отпусти, он не упадет.
– Да, но… И он останется стоять?
– Да.
– Здесь?
– Он ничего не будет помнить.
– Все равно его не должны найти здесь.
– Почему? Какая разница? Мы же уйдем.
