Дно клети наконец-то достигло дна шахты, он ударом сапога распахнул дверь – и замер, увидев, что дорогу ему преграждает всё та же рабыня Тайли, бывшая дохлая альвийка…
– Ну и куда ты собрался?
– Как ты сюда попала?
– Не твоё дело!
– Отвечай!
– Ты ещё так мало можешь.
– Для того, что нужно сделать сейчас, достаточно.
– Ну попробуй. – Она криво ухмыльнулась и исчезла, превратившись в клочок зеленоватого тумана, который тут же рассеял короткий порыв ветра.
Он вытащил из-за пояса Плеть и, что было сил, щёлкнул ею по земле. Громовой раскат продолжил гвалт встревоженного воронья, из небольшого барака, стоявшего неподалёку от ворот башни, блестя ошейниками, высыпали слуги и посыльные, а со стен начали торопливо спускаться метатели огня, которым было приказано ещё с ночи сидеть неподвижно и не высовываться, пока неприятель не подойдёт вплотную к распахнутым воротам. Похоже, и руки, и ноги к полудню у них изрядно затекли, они спотыкались, спускаясь по узким лестницам, а один даже выронил из рук айдтаанг, который с грохотом обрушился на камни и раскололся пополам. Хенрик мысленно приказал ему спрыгнуть вслед за своим оружием с высоты в полторы дюжины локтей, и тот послушно полетел вниз – так, чтобы головой удариться о булыжную мостовую. Лорду показалось, что он заметил на лице обречённого блаженную улыбку – тот то ли радовался, что так удачно выполнил волю своего повелителя, то ли тому, что больше ему не придётся выполнять чью-либо волю… Бронзовая бляха на груди, где крохотными знакам были выгравированы имена всех двенадцати дюжин метателей огня, на мгновение показалась ему ледяной. Значит, одно из имён стёрлось с неё само собой. Но это не беда – пусть хоть половина из них поляжет в бою за своего лорда, пусть хоть все передохнут от ран, но только после победы. Набрать новых ничего не стоит – мало ли бродяг шатается по окраинам империи.
На колени перед ним бухнулся первый гонец и, не поднимая головы, выслушал послание: Туку Морковке со всей ватагой топать к границе Ретмма. И не надо никого подгонять – стоит только гонцу промедлить хоть мгновение или не должным образом передать приказ, как боль задушит его, медленно и неотвратимо. Вот и второй скороход уже мчится за соседний холм, где притаилась линейная пехота Геркуса – стоит им только услышать волю лорда, как закованная в железо фаланга спешным маршем выдвинется в сторону Эльгора. Заодно пусть тамошний барон полюбуется, какие замечательные войска есть у его восточного соседа.
Толстошеий конюх, которому, похоже, ошейник тесен, держит под уздцы коня. Надо только мигнуть, и он станет на четвереньки, чтобы лорду было на что ступить, чтобы перекинуть ногу через седло. Одно плохо – на лошадей ошейников не нацепишь, не понимают они приказов, твари бестолковые…
Сапог занял место в стремени, и теперь можно нестись вскачь, а метатели огня пусть только попробуют отстать…
– Ты не успеешь. – Ойя опять возникла на пустом месте, как будто из-под земли.
– Чего не успею? – Он уже отвёл пятки, чтобы пришпорить коня, и то, что кто-то снова путается под ногами, вызвало острый приступ досады.
– Ничего не успеешь. – Ойя-Тайли презрительно усмехнулась. – Они ведь не пойдут по дорогам, и ты будешь гоняться за ними, пока у твоей клячи ноги не отвалятся. А где Геркус? Где Тук? Почему они не с тобой?
– Они уже в пути.
– Куда? – Ойя наморщила лобик, почуяв неладное.
– Ты думаешь, я тут в игры играю?! Думаешь, не понимаю, что эта девица может двинуться куда угодно – хоть в Ретмм или Эльгор? Нет, мы отрежем все пути.
– Ты – кретин… – сказала она тихо, так, чтобы никто из выстроившихся неподалёку огнемётчиков не мог её услышать. – Я-то думала, что ты чуешь, где они на самом деле… Прислушайся! Принюхайся, наконец… Я ведь уже многое тебе дала. Я же подарила тебе способность чуять, где твой враг, а ты даже не заметил в себе этого бесценного дара…
С юго-востока донёсся едва слышный скрип колёс, приглушённый звон подков и топот сапог по влажной земле – кто-то пересекал прошлогоднюю заброшенную пашню. Оттуда же пахнуло прогоревшим костром и недавно съеденным недожаренным мясом. Противник уже явно пересёк границу соседнего эрцогства и, встретив среди полей заблудившуюся коровёнку, останавливался на обед. Едва ли в Литте им могло так повезти… Но теперь они движутся вперёд скорым маршем – прямо на Горлнн. Наверное, регент уже бежал, оставив малолетнего эрцога наедине с врагом. Если на него идёт сама Ута ди Литт, то никому в древнем Горлнне не следует ждать пощады. Она отомстит им за всё: и за гибель отца, и за разрушение своего замка, и за годы скитаний, за свою нищету и унижения… Если даже эта девочка – самозванка, ей всё равно надо стараться, чтобы всё выглядело натурально: обида, кровь, ненависть, месть…
Хенрик поймал себя на том, что он и раньше был почти уверен: противник направился именно в Горландию, но не смог перебороть в себе внезапного желания отправить куда подальше всех, кто мог бы разделить с ним честь будущей победы. Но теперь думать об этом не хотелось – победа и так была не за горами.
– Ну, как? Понял, что ты лопухнулся?
– Я?! – Нет, перед альвийской мумией и даже перед рабыней Тайли он не мог признать свою неправоту. – Ты, кажется, считаешь меня полным придурком! Если так – ищи себе кого-нибудь в метрополии. Может, поумнее найдёшь.
– Но…
– Конечно, я знаю, где они. – Он не дал ей и рта раскрыть. – И я беру с собой достаточно сил, чтобы справиться. Остальные тоже делом займутся…
Внятно объяснить, каким делом займутся остальные, Хенрик не смог даже себе самому. Он пришпорил коня, направив его через то место, где стояла альвийка, к кипарисовой роще, в которой притаилась наёмная кавалерия – четыреста всадников, облачённых в лёгкие латы, каждый ему обходится по пять дорги в месяц, и до сих пор золото, которое аккуратно попадало в их кошельки, служило не хуже, чем бронзовые ошейники.
Пусть сегодняшняя (или завтрашняя) победа дастся труднее, чем могла бы, но это будет его победа… Ни альвийская ведьма Ойя Вианна, ни командор Геркус Бык будут здесь ни при чём…
Ойя проводила его недобрым взглядом. Мальчишка мог провалить всё дело, и ей захотелось обратиться в тень и устремиться следом, но она сдержалась. Если он не понимает слов, то пусть хлебнёт позора – может быть, хоть это его чему-нибудь научит. А если не научит, то и впрямь едва ли слишком трудно найти ему замену – с телом, что досталось ей от рабыни, можно вертеть кем угодно, хоть императором. Даже палач, когда калил железный прут, смотрел на неё с сожалением, что придётся попортить такую красоту.
Кстати, о теле: пока она бродит призраком по окрестностям замка, Тайли остаётся без присмотра. Как бы она не сделала с собой чего-нибудь… Ойя, уже не заботясь о том, что её увидит конюх, который, казалось, с любопытством слушал её препирательства с лордом, обернулась струйкой зеленоватого дыма и метнулась к вершине башни. Она успела как раз вовремя – внизу, локтях в сорока, из земли торчали острые каменные глыбы, а двое дозорных держали её за ноги, не давая перемахнуть через парапет.
– Отставить! – скомандовала она, и дозорные немедленно подчинились.
Ойя осторожно опустилась на пол из чёрного камня, посмотрела на свои сбитые в кровь ладони, потом – на расцарапанное лицо одного из стражников. Всё дело едва не было загублено из-за упрямства Сероглазого, странного упрямства… Обычно тот был благоразумнее и никогда не поступал себе во вред.
– Эй, госпожа хорошая! – В проёме лаза, ведущего в покои лорда, показался Трент. После недавнего случая в пыточной он не стал почтительнее обращаться к рабыне своего лорда, хотя признал её в придворной иерархии, как минимум, равной себе. – С вами, говорят, опять нелады. Может, выдрать пару ногтей – и поможет?
– Помолчи. – Она была занята: раны на ладонях саднили, и надо было как можно быстрее затянуть их новой розовой кожей.
