– Да я только спросить… Дело срочное, неотложное…
– Спрашивай. – Ойя поняла, что просто так он не отвяжется, а увечить или убивать его было ещё рано – Трент действительно был нужным человеком, и работу свою он делал быстро, аккуратно и с удовольствием.
– Мне тут патрульные от Тука утром ещё привели одного. Молчит пока…
– Кто такой?
– Говорю же: молчит. Знаю только, что он шестерых положил, пока его взяли. Ножами кидался: раз – и в горло. – Трент усмехнулся. – Да ты, госпожа моя хорошая, не бойся. Он у меня связанный на дыбе висит. Небось, не вырвется, не все же такие ловкие, как ты.
Где-то около желудка у неё возникло нехорошее чувство. Посторонний не мог просто так появиться в окрестностях замка, и, конечно, тот, кого изловили люди Тука, мог быть только вражеским лазутчиком. Но зачем он здесь появился? Что-то узнать и вернуться с донесением? Это вряд ли… Вокруг замка в каждой ложбине, на каждом холме по дозору – всё вокруг просматривается, даже ночью и мышь не проскользнёт.
– И ещё мне один из этих головорезов сказал, что видел его раньше. – Трент, стараясь не отстать, шагал за ней в сторону пыточной, которая располагалась прямо под покоями лорда.
– Где? – спросила она на ходу.
– А где-то возле Сарапана, в Окраинных землях, – с готовностью ответил Трент. – Они там хотели цирк бродячий пощипать, но не вышло ничего. Половину ватаги, говорит, перебили, и сам Морковка едва ушёл.
Ойя толкнула окованную бронзой дверь в пыточную.
– Ты погоди, – сказал из-за спины Трент. – Не видишь? У меня тут заперто.
Он уже отцеплял от пояса связку ключей, но ей не терпелось войти, и она ребром ладони срезала железные скобы, на которых висело два замка. Удар ногой – и треснувшая дверь провалилась вовнутрь, обрушив косяк.
– Ну, зачем же вещи-то портить, – попытался палач защитить своё хозяйство, но Ойя так на его глянула через плечо, что тот сам заткнул себе рот ладонью.
Высокий, стройный, молодой, с двухдневной щетиной на лице, в разорванной кожаной куртке, на оголённых рёбрах следы от свежих ожогов, губы плотно сжаты, побледневшее лицо старательно держит выражение решимости и скуки…
– Ты кто?
В ответ – только презрительная усмешка.
Запах… Знакомый запах. Помесь чеснока с лимоном, слегка сдобренным корицей… Точно так же пахла та самая клянь, которую наивный парень Сайк по кичке Кайло должен был подбросить этой девчонке, наследнице Литта… Значит, Сайк либо предал своего господина, потеряв-таки надежду получить плату за меч, либо в стане врага есть кто-то такой, что сумел усмирить бродячую тварь и загнать её в сосуд… Вот почему Сероглазого охватило такое упрямство. Камень, брошенный во врага, вернулся и достиг цели.
– Ну что – прижечь его? – поинтересовался Трент.
– Нет. – Она на мгновение задумалась. – Посади его на цепь в подвале. Прикажи кормить так, чтобы только не сдох раньше времени. Он нам пригодится.
Может быть, он чем-то дорог врагу. Людям порой бывает свойственно странное милосердие, которое только себе на пагубу…
Взгляд её упал на кучу ошейников, сваленных в углу, – кузня располагалась по соседству с пыточной, и, когда там не хватало мета, заготовки сдавали на хранение Тренту.
– А ты почему ошейники не используешь? – вдруг поинтересовалась Ойя. – Нацепил вот такой на клиента, и он будет испытывать такую боль, какую ты захочешь.
– Ну, нет, – тут же отозвался Трент. – Так можно и все навыки растерять. Не пропадать же опыту…
– Для тебя есть работа, – сказала она, пропустив мимо ушей его слова. – Вечером проводишь меня в мои покои и свяжешь. Свяжешь так, чтобы я пошевелиться не могла. И рот заткнёшь.
– Это ещё зачем?
– И развяжешь только через сутки. И стражникам скажешь, чтобы никого, кроме тебя, не пускали.
– Надо – сделаем. Только стражникам, госпожа моя хорошая, ты уж сама скажи – они тебя лучше послушают.
ГЛАВА 6
– Скажешь, зачем тебе это? – Ута кивнула на дорожную сумку из грубого сукна, лежащую на дне повозки, в которой лежало наследство старика Хо. Трелли не расставался с ней ни на миг, даже ложась спать, клал их под голову. Ута вдруг вспомнила, что с тех давних пор, когда Хо передал ей эти обрывки полотна, её никогда не занимал вопрос, что это такое и почему старик так дорожил этим тряпьём. Почему он хотел, чтобы Ута отдала их первому встречному альву?
– Ты действительно хочешь знать?
– Да, хочу! – Она сказала это уверенно и несколько раздражённо. На самом деле ей хотелось лишь отвлечься от тягостных мыслей и мрачных предчувствий. Повозка скрипела и громыхала на колдобинах старой, давно заброшенной дороги… С обеих сторон угрюмо шли две дюжины пеших воинов… Серое небо навевало тоску… Франго с сотней всадников ушёл вперёд и скрылся за пологим холмом… Луц Баян отправился к замку, не спрося разрешения, и только жрец знал, зачем ему это понадобилось. Знал, но молчал…
– Они мне нужны, чтобы я мог уйти, – ответил Трелли после долгой паузы.
– Куда уйти?
– Туда, где нет людей и много альвов.
– Есть такие места?
– Хочу надеяться, – уклончиво ответил альв.
– А здесь ты один такой?
– Не спрашивай меня об этом.
Альвы не лгут… Если Ай-Догон знает, что говорит, значит, Трелли – не единственный голубокровый, оставшийся в этом мире. И куда же они подевались? Может быть, где-нибудь на островах, в Жарких морях, эти альвы так и кишат, готовятся к новому вторжению… Хотя, если верить легендам, альвы не любили жары, потому-то они и не продвинулись южнее Литта, оставив в покое Окраинные земли. Значит, они притаились где-то на севере, среди лесов и болот, ожидая своего часа… Правда, в легендах и песнях, которые разносят сказители по Окраинным землям, альвы – тучные уроды, которым без магии и рукой пошевелить трудно. Хо не был ни тучным, ни уродом, Трелли – тем более.
– Мы не хотим никому зла. Мы хотим лишь уйти, – сказал вдруг Трелли, как будто прочёл её мысли. А вдруг и вправду прочёл?
– Ты что, копаешься у меня в голове?
– Нет, почти всё, о чём ты думаешь, написано на твоём лице. – Он едва заметно усмехнулся. – Мне иногда вообще непонятно, зачем людям нужна речь. Вам, пожалуй, хватило бы и взглядов, если бы… – Трелли вдруг замолк, встрепенулся и замер, глядя туда, где только что скрылся Франго со своим конным отрядом. – Нам надо поспешить, я слышу звон металла!
– Айлон, гони! – Ута хлопнула ладонью по спине своего будущего мажордома, и тот, не оглядываясь, начал нахлёстывать лошадей.
Пешие воины, шедшие рядом, тоже перешли на бег, но быстро отстали. Лишь пятеро, из тех, что помоложе, повинуясь команде сотника, уцепились за борта повозки, и только успевали перескакивать через лужи.
Когда они домчались до места, всё уже было кончено. Двое убитых в позолоченных панцирях императорской гвардии лежали у ворот небольшой усадьбы, огороженной каменной стеной в полтора человеческих роста, а ещё полторы дюжины гвардейцев во главе со своим капитаном прижались спинами к сторожевой башенке, побросав свои мечи и самострелы.
