суда, а также Боннское международное ведомство. В конце концов, речь идет об академически привлекательном вопросе, можно ли мягкое понятие конфискация перевести юридически точно, как «энтайгнуг» — «экспроприация». В этом случае Москва бы получила миллиардную сумму.
Спор века, корни которого уходят почти на 50 лет в прошлое».
Вернемся к корням. 31 октября 1945 года Главноначальствующий Советской Военной Администрации, Главнокомандующий Группой Советских войск в Германии Маршал Советского Союза Г К. Жуков издает приказ № 126 «О конфискации имущества национал-социалистической партии, ее органов и примыкающих к ней организаций».
В пункте первом Жуков приказывает: «Конфисковать имущество, находящееся на территории Германии, оккупированной войсками Красной Армии, принадлежащее национал-социалистической партии, ее органам и примыкающим к ней организациям, перечисленным в прилагаемом списке».
В списке 62 организации. Среди них канцелярия фюрера, расово-политическое управление, имперский союз германских чиновников, государственная тайная полиция, штурмовые отряды CA, отряды СС, включая войска СС, службы безопасности СД и штабы… Что и говорить, организации, известные всему миру. И потому в законности такого шага, насколько известно, не усомнился никто. Последующие поколения просто забыли и о приказе № 126, и о приказах № 97 от 29 марта 1946 года, и № 64 от 17 апреля 1948 года, в соответствии с которыми и проводилась конфискация имущества нацистских организаций.
Конфискованная недвижимость была частично передана восточно-германским властям, а также использовалась войсками группы.
Вспомнили о приказах Маршала Жукова через полвека, в 1990 году. Из 2600 экспроприированных земельных участков оказывается 1000 принадлежит Советскому Союзу на основе так называемых «прав и верховенства оккупационных властей». Словом, прикинули, подсчитали и… ахнули. Действительно, «миллиардное дело».
Ведь, как писала та же «Берлинер цайтунг», «в этот перечень попадают лакомые кусочки, такие, как бывший Советский дом культуры и науки на столичной Фридрихштрассе, дворец Унтер ден Линден, а также представительский дом в Карласхорсте, в котором 8 мая 1945 года был подписан гитлеровской Германией акт о безоговорочной капитуляции. К этому добавляется многочисленное недвижимое имущество в новых федеральных землях, как на бывшей Банхофштрассе в Десау, а также примерно 100 восточно-немецких промышленных предприятий, таких как Бургер Кнзкн Гмбх (Бург под Магдебургом) или бывший филиал Швайнфуртер Кугеллагефабрик в Эркнере под Берлином.
Другие 126 сооружений в центре города, в том числе отель «Адриа» на Фридрихштрасе в Берлине — недавно проданный через посредников за 34 миллиона марок, — были приобретены советскими оккупантами в соответствии с законом и должны быть переданы им».
Газета ссылается на мнение представителя ЗГВ генерал-майора Евгения Степанова. И, право же, делает это неспроста. Первыми забили тревогу именно специалисты группы войск. Как говорили мне офицеры КЗО ЗГВ, натерпевшиеся потом от своей инициативности, что не их это собачье дело было, да за державу стало обидно.
И правда, не в компетенции квартирно-эксплуатационной службы Западной группы вести международные юридические споры. Только что же оставалось делать, коли «катушевская» комиссия так и «скончалась» в вечных муках согласований, не приступив к практической работе, «араповцы» вроде и пытались что-то предпринять, да мало успели, ну а о Госкомимуществе, которое появилось на последнем этапе — разговор особый. В общем, не ожидая ни чьей помощи, Западная группа войск вступила в борьбу. Юридическим основанием наших претензий послужило Совместное заявление правительств ФРГ и ГДР от 15 июня 1990 года об урегулировании нерешенных имущественных вопросов, а также письмо министрам иностранных дел четырех держав от имени правительств ГДР и ФРГ.
В письме, в частности, подтверждалось, что «меры по изъятию имущества, принятые на основе прав и верховенства оккупационных властей (за 1945–1949 гг.) являются необратимыми. Правительство Советского Союза и Германской Демократической Республики не видят никакой возможности пересмотреть принятые тогда меры».
Письмо подписали за ГДР — Лотар де Мэзьер, за ФРГ — Ганс-Дитрих Геншер.
Однако все не так просто, как кажется на первый взгляд. Многие документы послевоенной поры вывезены в Москву. Большое количество, как выясняется позже, оказалось уничтоженным. Доступа в немецкие архивы для проведения работ по поиску доказательств прав собственности СССР на недвижимое имущество просто нет. И никто не собирается его предоставлять. Если немцы столь умело и настойчиво боролись за нашу, российскую недвижимость на немецкой земле, то уж свою они без боя не отдадут. Да, они признают, что есть такое «право верховенства оккупационных властей», но признают его с десятками оговорок. Словом, каждую пядь земли, ступеньку здания, конфискованную у фашистов, будь то партийная канцелярия или барак имперского руководства женщинами, надо доказать документально.
Но, как пишет немецкая пресса, «русские оккупанты часто упускали возможность записаться в восточно-немецкие земельные книги в качестве владельцев». Это, действительно, так.
И тем не менее руководство Западной группы находит реальный выход.
Вот текст телеграммы Главкома Матвея Бурлакова, посланный из Вюнсдорфа в июле 1991 года.
Рубин. Москва К-160. Министру Обороны СССР, Маршалу Советского Союза тов. Язову Д. Т.
«К командованию ЗГВ обратился господин Н. Бухбиндер — адвокат, представляющий интересы фирмы «Мультакон ГмбХ», член ИАСФ (международной ассоциации адвокатов), с заявлением о том, что на основании приказов Советской военной администрации… существует реальное право СССР на владение 2600 земельными участками с их недвижимым имуществом.
В случае, если заявление фирмы «Мультакон» имеет под собой реальную правовую основу, то стоимость советской недвижимости может возрасти многократно, поскольку основную ценность представляют земельные участки».
Далее Главком просит организовать проверку материалов, подтверждающих право СССР на владение этими участками в архивах МИДа и Минюста, а также создать юридическую группу Минобороны.
2 августа первый заместитель Главкома генерал-лейтенант Л. Кузнецов обращается к Начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил СССР генералу армии М. Моисееву.
Он докладывает о работе по изучению права Советской стороны на земельные участки на территории ФРГ, об изучении приказов Главноначальствующего Советской Военной Администрации и, по существу, повторяет просьбу Бурлакова — организовать поиск и проверку документов в архивах.
Судя по всему, ни Язов, ни Моисеев не успели ответить генералам ЗГВ. Грянул путч. Естественно, что никаких проверок в архивах МИДа, Минюста, МВЭС не проводилось.
Но запасники Минобороны и Генштаба были проверены, и в группу войск отправлены некоторые документы. Правда, они оказались не полными. Если указывалось, например, что в Советской зоне оккупации было конфисковано 17 650 промышленных, торговых и сельхозпредприятий, то конкретные списки этих предприятий отсутствовали. А через пятьдесят лет поди — разыщи, где эти предприятия.
И потому Бурлаков и его штаб не успокаивается. В начале ноября на стол новому начальнику Генерального штаба генералу армии В. Лобову ложится докладная записка из Вюнсдорфа, а в конце месяца Министр обороны СССР маршал авиации Е. Шапошников получает письмо.
Главком ЗГВ пишет: «Советская сторона не имеет самостоятельного доступа в немецкие архивы… Для привлечения к этой работе немецких юристов потребуется около 2 млн. марок ФРГ, которыми Группа не располагает».
И дальше звучит, на мой взгляд, очень выгодное и здравое предложение.
«К командованию Западной группы войск обратился господин Хартмут Туровский, управляющий фирмы «Кон Про Интернешнл Маркетинг энд Коммуникейшнз Менеджмент ГмбХ» и предложил концепцию создания совместного Общества по поиску и реализации недвижимости имущества, принадлежащего СССР (концепция прилагается).
Фирма берет на себя расходы по созданию Общества и затраты, связанные с поиском принадлежащей СССР на территории бывшей ГДР недвижимости, провела предварительную работу по привлечению видных юристов в ФРГ При выявлении недвижимости, принадлежащей СССР, господин Туровский предлагает реализовать ее на условиях: 30 процентов от суммы реализации за вычетом расходов
