Геном

свою систему тестирования рез­ко контрастирует с британским неприятием этой системы. Не долго просуществовавший и завоевавший дурную славу своей необъективностью эксперимент с экзаменом Кирила Барта (Cyril Burt) — это, пожалуй, единственный случай, когда в систему британского образования было допущено тестирование интеллекта. Если в Англии о тестировании вспоминают как о величайшей глупости, в результате кото­рой талантливые дети отправлялись в школы второго уров­ня, то в США тестирование рассматривают как путевку в жизнь для талантливых детей из бедных семей.

Следует раз и навсегда понять, что смысл наследования интеллекта состоит вовсе не в разделении людей на группы разного качества. Противопоставление Гальтоном приро­ды и обучения не должно найти ложного толкования, как, например, в идеях измерения интеллекта и потенциальных способностей человека путем измерения пропорций его тела. В середине прошлого века всерьез рассматривались теории, согласно которым люди с высоким IQ отличаются от остальных большей симметричностью ушей. Мерилами интеллекта также выступали общая симметричность тела, ширина стопы и лодыжки, длина пальцев, размер грудной клетки и высота лба. Глупость состояла не в поиске корре­ляций, а в том, что их применение было обязательным для вынесения вердикта.

Интерес к замерам пропорций тела с целью использо­вания их в качестве показателей общего развития возро­дился в 1990-е годы. Асимметричность нашего тела впол­не естественна. Например, сердце у большинства людей находится в грудной клетке слева от средней линии тела. Но асимметричность отдельных частей тела совершенно индивидуальна. Например, левое ухо может быть немного больше чем правое, или наоборот. Степень асимметрич­ности может выступать показателем воздействия разных стрессов на организм во время развития: инфекции, токси­ны, плохое питание. Можно предположить, что у людей с высокими показателями IQ тело действительно более сим­метрично, поскольку организм в утробе и в детские годы подвергался меньшим стрессам или лучше справлялся с ними. А устойчивость к стрессам — это наследуемый при­знак. Таким образом, «гены интеллекта» совсем не обяза­тельно должны быть связаны с развитием мозга. Те гены, которые оказывают влияние на устойчивость организма и его способность противодействовать инфекциям, также опосредованно влияют на уровень интеллекта. Вы наследу­ете не интеллект, а способность развить свой мозг до опре­деленного уровня при благоприятных условиях. Можно ли при этом четко противопоставить природу и обучение?

Видимо нет (Furlow F. В. et al. 1997. Fluctuating asymmetry and psychometric intelligence. Proceeding of the Royal Society of London, Series В 264: 823-829).

В подтверждение того, что наследуется не интеллект, а способность к развитию, можно привести известный эффект Флинна. Ученый и политик из Новой Зеландии Джеймс Флинн (James Flynn) обратил внимание на то, что показатели IQ возрастают с каждым годом во всех странах мира со средней скоростью 1 балл за десятилетие. Почему так происходит, трудно сказать. Возможно, это та же при­чина, которая ведет к увеличению роста людей, — лучшее питание в детстве. Например, когда в одной из деревушек Гватемалы рацион питания детей был обогащен белками за 10 лет показатели IQ существенно возросли — эффект Флинна в миниатюре. Но показатели IQ продолжают ра­сти также в развитых странах, где проблема с питанием уже давно решена. Вряд ли объяснением может послужить совершенствование образования. Различные нововведе­ния в школах оказывают лишь временный эффект, при­чем не всегда положительный. Кроме того, IQ возрастает значительно быстрее, чем меняется система образования. Мышление изменяется также качественно. Наибольший прогресс наблюдается в ответах на вопросы, требующие абстрактного мышления. Улрик Нейссер (Urlic Neisser) по­лагает, что эффект Флинна связан с насыщением нашей по­ вседневной жизни многочисленными визуальными источ­никами информации: цветными фотографиями, рекламой, фильмами и пр., — что часто замещает собой получение информации из текстовых источников. Развитие ребен­ка сейчас в большей степени находится под воздействием зрительных образов, что способствует более быстрому раз­витию интеллекта (Neisser U. 1997. Rising scores on intelli­gence tests. American Scientist 85: 440-447).

Но как увязать эффект Флинна и другие влияния внеш­ней среды на интеллект с данными, полученными в экспе­риментах с близнецами и приемными детьми, которые сви­детельствуют о доминирующем влиянии наследственности

на интеллект? По словам Флинна, тот факт, что за послед­ние 50 лет средний уровень IQ возрос на 15% говорит либо о том, что в 1950-х годах было больше тупиц, либо о том, что сейчас стало больше гениев. Поскольку о культурном ренессансе в наши дни говорить не приходится, Флинн за­ключает, что в IQ нет ничего генетически наследуемого. Интересно также замечание Нейсера о том, что повыша­ется не общий уровень интеллекта, а лишь его части, на­ходящейся под влиянием быстро изменяющейся внешней среды. Но это не исключает того, что базовая предрасполо­женность к умственному развитию может наследоваться. За два миллиона лет развития общественно-культурных от­ношений людей человеческий мозг мог обогатиться (путем естественного отбора) в дополнение к наследуемым фор­мам интеллекта способностями развиваться под влиянием передающихся из поколения в поколение знаний и тради­ций. Развитие ребенка происходит как под влиянием внеш­них факторов, так и в соответствии с заложенной в нем ге­нетической информацией. Причем, взрослея, человек все в большей степени старается найти в окружающем мире соответствие со своими склонностями или изменить его. Если у человека руки работают лучше, чем голова, он ищет им применение, тогда как «книжный червь» будет искать книги. Гены определяют склонности, но не способности. В конце концов, даже более простые вещи, например близо­ рукость, обуславливается не только генетически заданной формой глазного яблока, но и привычками, работой, окру­жающей средой. Чтобы прекратить спор, длящийся уже столетие, следует признать, что «гены интеллекта» дарят человеку не гениальность, а путь к ней.

Последние открытия подтверждают теорию наследования интеллекта. Недавно был открыт новый ген DTNBP1, опять таки на хромосоме б, мутации в котором приводят либо к гениальности, либо к шизофрении (Burdick К. Е. et al. 2006. Genetic variation in DTNBP1 influences general cognitive abi­lity. Human Molecular Genetics 15: 1563-1568). Интересно, что мутации в смежных с ним генах связывают с развитием дислексии и проблемами с чтением, о чем речь пойдет в следующей главе.

Представление о том, что гены определяют строение тела, не ново и давно всеми признано. Сложнее принять тот факт, что поведение особи также контролируется гена­ми. Но я постараюсь убедить вас, что на хромосоме 7 лежит ген, в котором записан не внешний признак, а поведенче­ский акт — инстинкт, причем очень важный инстинкт, ле­жащий в основе человеческой культуры.

Хромосома 7 Инстинкт

Термин «инстинкт» чаще применяют к животным: ло­сось, который ищет ручей, где родился; оса- наездник, в точности повторяющая сложное поведение своей давно исчезнувшей прародительницы; молодые ласточки, точно знающие, куда лететь к местам зимовки — все это проявле­ния инстинкта. Человек не очень-то полагается на инстин­кты. На смену им пришли обучение, творчество, культура и сознание. Все, что мы делаем, — это результат наших ре­шений, воли нашего мозга и промывания мозгов нашими родителями. На наш разум нацелены психология и другие социально-общественные науки. Если нашими поступками и делами управляем не мы с вами, а бездушные гены, чем же является наша воля? Социологи и философы давно уже пытаются втиснуть волю личности в рамки какой-нибудь целесообразности: сексуальной — по Фрейду, социально- экономической — по Марксу, классовой — по Ленину, куль­турно- этнической — по Боасу (Franz Boas) и Мид (Margaret Mead), причинно-следственной — по Уотсону (John Watson) и Скиннеру (В. F. Skinner), лингвистической — по Сапиру

(Edward Sapir) и Ворфу (Benjamin Whorf). Более чем на столетие философы завладели умами человечества, убедив всех в том, что наша воля — это продукт общественно-соци­альной рациональной закономерности, и это отличает нас от животных, живущих по инстинктам.

Но в период с 1950 по 1990 год глобальные социальные теории рушились одна за другой. Фрейдизм надорвался на психоаналитическом лечении маниакальных депрес­сий, терпя в течение 20 лет одно поражение за другим. Марксизм завалило Берлинской стеной. Научные доказа­тельства Маргарет Мид оказались подтасовкой фактов и актерской игрой заранее нанятых людей (Freeman D. 1983. Margaret Mead and Samoa: the making and unmaking of an anth­ropological myth.