помосту в сторону светящейся надписи «ВЫХОД. EXIT». Тишина сопровождала меня весь короткий путь по студии, первый раз за полтора года я уходил с трибуны в полной, совершенно полной тишине, такой безупречной, что она казалось не просто отсутствием звука, а началом хаоса, близкого и неизбежного, не было даже шума собственных шагов. Может, я оглох? Уже открывая дверь я услышал редкие хлопки, потом чаще и громче, громче, громче и плотнее, волна набирала силу, с верхушки начали срываться пенные барашки, она нагоняла меня… Неужели, опять? Я быстро вышел в коридор и, расталкивая столпившихся там работников и гостей телеканала, выскочил на стоянку. Машина радостно крякнула сигнализацией и спрятала меня в своей утробе, завелась послушно, покатила меня по седеющему городу домой, домой, мимо зеленых светофоров, скорее, туда, где ты всегда нужен. И пьяный, и больной, и беспартийный. Судорожно хотелось курить. Я шарил рукой по соседнему сиденью, открывал «бардачок», лапал карманы… Где, где, где? Разозленный, я прижал машину к обочине в двух кварталах от дома, дернул рычаг стояночного тормоза, оглянул салон и сразу увидел пачку «Мальборо» на резиновом коврике, на полу, упала и валялась там, раздражая меня своей невидимостью, мимо спешили люди, шуршали автомобили, ворота маленькой церкви на другой стороне улицы были распахнуты, я включил СД-проигрователь и вдавил кнопку прикуривателя…
…Я сидел в машине, высунув ноги из двери на бордюр, и курил. В церковь заходили и
выходили женщины в платках, крестясь, кланяясь, при входе и выходе. Пройдя в ворота, они исчезали из поля моего зрения, но внутри они тоже кланялись, крестились, зажигали свечечки, целовали иконы, покупали святую воду в пластиковых бутылках, наливали в принесенные с собой, выбирали в церковной лавке легкие алюминиевые крестики на шнурке, писали бумажки за здравие и упокой. Я не видел этого, но знал, что так и происходит, как и сто лет назад, как вчера, как будет завтра. Внезапно я заплакал. Это произошло так неожиданно, что несколько секунд я не понимал, что плачу, что женщины, выходящие из церкви видят меня, смотрят сочувственно, сигарета в пальцах сломалась, я быстро убрал ноги в машину и захлопнул дверь. Меня бил крупный озноб, горло рвали спазмы, я наклонил голову к коленям, чтобы меня не заметили в лобовое, не затонированное, стекло. Вдруг, захотелось, чтобы люди увидели, как я рыдаю, мне захотелось кричать о своей любви к ним; я не циник, я верю, я несчастен, я с вами, пожалейте меня, я пожалею вас, мы все умрем, я хороший, вы ничего не понимаете, мне стыдно за себя, стыдно за вас, все мишура, Бог есть, жизнь сложна и прекрасна… Я кусал губы и бил кулаком по колену, весь мир уместился у меня в груди и пульсировал там, пытаясь освободиться, голова стала ясная, только одна мысль звенела там на разные голоса… Какая? Если б я знал это сам…
Через пять минут, когда истерика прекратилась, я включил телефон. Первой позвонила Люся.
— Кися, что ты творишь? Зачем ты это сделал? Ты где?
— Через пять минут буду дома, — голос не подвел и звучал уверенно.
— Я жду, любимый. Все нормально? Ты где? Я звоню, звоню…
— Я только телефон включил. Забыл, что выключил перед эфиром… Все хорошо.
— Кися, ты с ума сошел… Зачем ты выступал? Ты такое наговорил…
— Все нормально. Пошли они в жопу… Все, дорогая, буду через пять минут.
— Жду, любимый. Давай скорей… Я волнуюсь.
— Целую. Сейчас буду.
Как только я нажал кнопку «отбой», телефон снова завибрировал. «Андрюха».
— Привет, Серега. Ты чего там? Все нормально?
— Все нормально, Андрюха, все нормально…
— Ты где?
— Возле дома, вы с Люсей одинаковые вопросы задаете, — я улыбнулся.
— Все нормально? Мы тут передачу смотрели… Не, правда, все нормально?
— Да, все замечательно, не переживай…
— Давай я подъеду. Поговорим. Мне кажется, они это так не оставят…
— Да плевать…
— Давай подъеду, — настаивал Андрюха.
У меня внутри разливалось успокоительное тепло, словно я выпил чашку горячего чаю с коньяком и лимоном. Меня окружают люди, надежные как броня. Они меня хранят на этом свете.
— Не переживай. Ничего они не сделают. Машина запущена. Если тронут меня — амбец. Это же не кино. Сейчас они меня охранять будут, как драгоценность. Еще и хвалить будут — вот честный, мол, и принципиальный. Ну, из партии попрут, конечно… Потом… А пока… Еще и рекламу себе сделают. Вырастили такого героя! В жизни не так все плоско. Не возможно после такого эфира взять и завалить человека. Тупо взять и завалить. Это же двадцать первый век…
— Серый, я так не считаю. Тебе, конечно, виднее. Но лучше тебе уехать на время.
— Да все будет окей. Тронуть меня — это подписаться под своей виновностью. Говорю же — беречь будут. Я никогда бы не пошел на такой риск. Я их слишком хорошо изучил — поэтому спокоен. Андрюха, послушай… То, что случилось с Саней — не повторится. Слишком громкое дело получилось. Все что они могут сделать — это повернуться ко мне жопой. Ну, я их опередил в этом. Их поворот я уже не увижу…
— Серый, ты где находишься? Я сейчас подъеду… Все ты хорошо говоришь, но не убедительно. Мне кажется, это не игрушки…
— Андрюха, я когда-то ошибался? Ну скажи. Ошибался? Вот так, по крупному? У меня же нюх на опасность… Я не рискую, ты же знаешь… Я слишком себя люблю. И работу, и жену, и родителей, и тебя, и Саню любил… Я хочу жить. Но сукой быть не хочу. В конце концов, ну что они сделают? Позвонят по телефону и вызовут киллеров? Это дикость. Абсурд… Я слишком незначительная фигура, чтобы пачкаться. Обидно про себя такое говорить — но, это правда. Слишком много хлопот, чтобы меня убрать. Легче пакостей наделать мелких, жизнь испортить, чтобы я от своих слов отказался. Или подкупить. Но убирать… Бред… Ниндзя ждут звонка, чтобы ликвидировать какого там Сережу, это все не за пять минут делается… Не Япония с якудзами у нас, и не Сицилия… Не смеши, Андрюха..
— Заметь, слово «убрать» ты первый произнес… Значит, думал об этом… Ты где сейчас? Я, все же, подъеду…
— Вот заладил: «где, да где»! В машине сижу, курю… И с тобой разговариваю… Завтра обедать пойдем — подробности расскажу. Все это херня, брат. Правда, я не совсем представляю, что
Я затянулся сигаретой, наполняя легкие сладким дымом. На улице быстро серело, лобовое стекло машины заискрилось мелкими дождевыми каплями. Вселенная свернулась калачиком в теплом салоне «десятки», как и несколько дней назад, когда мы с Андрюхой возвращались из Севастополя в такой же серый и плакучий вечер. Сознание сделало огромную петлю вокруг земного шара, похорон, партосбрания, Свято-Успенского монастыря и, вернулось в место старта.
— А то, что в прокуратуру ходил, правда?
— Серега, ты меня слышишь?
— Да, да… Что ты спросил? Я музыку включил… Не все услышал… Повтори.
— Ты в прокуратуру ходил?
— Хммм. Завтра расскажу. Андрюха, давай доберусь домой и перезвоню… Люся ждет там, волнуется… Подожди секунду, какой-то придурок в окно стучится… Не отключайся… Что? Нет сигарет… Вали отсюда! Я сказал — НЕТ! Вот уёбок… Отойди от машины!
