– Прости, Джерри, это никогда больше не повторится.
– То, что ты натворил, нарушает все существующие правила. Ты наплевал на все, что мы стараемся вдолбить в головы наших учеников. Как ты можешь обучать безопасным полетам, если сам выкидываешь подобные фокусы?
– О'кей. – Кальдер чувствовал себя очень скверно. – Поверь, это никогда не повторится.
– Ты говоришь, что это никогда не повторится! Я главный летный инструктор, и ты не сядешь в кресло пилота до тех пор, пока не докажешь, что относишься к машине с должным почтением. Мне плевать на то, что это твой личный самолет и что ты владелец аэродрома.
Уши Кальдера полыхали огнем. Он и не пытался спорить, понимая, что Джерри совершенно прав. Не говоря ни слова, он побрел к автомобилю, чтобы уехать домой. В тот вечер Кальдер отправился в Хэнхэм- стейт, в «Адмирал Нельсон». В воздухе царил ледяной холод, но в пабе было тепло, атмосфера гостеприимная, а в камине полыхало яркое пламя. Кальдер обменялся несколькими словами с местным ветеринаром Стюартом и его супругой Джесс, а так же с Арчи – художником, обитавшим в стоящем в протоке ветхом катере. В обычном состоянии Алекс с ними охотно бы поболтал, но этим вечером ему хотелось побыть одному. Стюарт, Джесс и Арчи были достаточно тонкими людьми, чтобы понять его состояние. Они очень дружелюбно относились к приезжему из Лондона, который в их краях жил круглый год.
Кальдер взял пинту пива и заказал мясной сандвич. Усевшись у окна, он уставился в темноту. В его памяти снова возник вечер, когда они с Джен выпили бутылку шампанского в «Корни и Бэрроу». Они наблюдали, как люди катаются на коньках, и Джен бросила ему вызов. В то время он искренне верил, что из нее получится прекрасный трейдер. Оказалось, что он ошибся. Все это было год назад, в полутора сотнях километрах отсюда и в другой жизни. И вот теперь та жизнь снова звала его к себе.
Конечно, можно было бы попытаться полностью забыть прошлое, но он не привык пасовать перед трудностями. Любая капитуляция была противна его натуре. Он пытался помочь Джен, но сделал для этого явно недостаточно. А если посмотреть правде в глаза, то он даже не очень выкладывался. Если сейчас ничего не предпринять, то «Блумфилд-Вайс» заметет все следы и мысли о несправедливости случившегося будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. Сегодня он чуть было не угробил себя в приступе нелепой, вызванной бессильной яростью бравады. Кальдер знал, что утром его настроение не изменится. Он должен принять вызов. Принять немедленно.
Он не знал, виновен ли Карр-Джонс в смерти Джен и Перумаля, но был уверен, что обязан это выяснить. А затем можно будет решать, что следует сделать.
19
На следующий день Алекс отправился к сестре в Хайгейт. Джерри с удовольствием отпустил партнера. Кальдер объяснил, что его беспокоит и что ему необходимо в Лондон, чтобы по возможности прояснить ситуацию. В феврале стояла отвратительная погода, а дни стали короткими, полетов было мало, и Джерри был уверен, что справится пару дней в одиночку.
– Не возвращайся, пока все для себя не уяснишь, – напутствовал он Кальдера. – Я не хочу повторения вчерашнего фокуса.
– Это не повторится. Обещаю. Спасибо, Джерри. Огромное спасибо.
После того как дети отправились в постель или по крайней мере оказались в своих спальнях, Энн открыла бутылку вина. Было девять вечера.
– Когда возвращается Уильям? – спросил Кальдер.
– В любое время между девятью и одиннадцатью. Он постоянно готовит какую-то новую сделку.
– Понимаю.
– Уильям все время готовит сделки, – повторила Энн, и в ее голосе было больше разочарования, нежели горечи. Она оглядела большую гостиную и добавила: – Ведь нам каким-то образом надо платить за этот домище. Ты голоден? Я обычно не ужинаю до его возвращения.
– Нет, я чувствую себя прекрасно, – ответил Кальдер, хотя и умирал от голода. Но ему не хотелось нарушать установленные в доме порядки. Более того, он желал как можно лучше в них вписаться.
– Расскажи мне о папе, – попросила Энн. – Я до сих пор не могу в это поверить.
Кальдер уже вкратце рассказал ей все по телефону и теперь поведал о встрече с отцом со всеми подробностями.
– Как он мог так долго от нас это скрывать? – спросила потрясенная рассказом брата Энн.
– Он сказал, что начал играть после смерти мамы.
– Да, она бы сразу это заметила и немедленно его остановила. А папа слишком горд, чтобы играть в ее присутствии. Ты, наверное, очень рассердился. Особенно в свете того, что он долгие годы тебя донимал в связи с твоей работой.
– Это не то слово. Но он обещал обратиться в общество Анонимных игроков. Посмотрим, сдержит ли он обещание.
– По крайней мере мы видим, что ничто человеческое ему не чуждо.
– Если лицемерие можно считать признаком человечности.
– Думаю, это именно так. А вы похожи друга на друга даже больше, чем я думала.
– Перестань, Энн! Как ты можешь?
– Вы оба – азартные игроки. Оба стремитесь контролировать ситуацию. И ни один из вас до конца не преуспел.
– Я никогда не проигрывал сто пятьдесят тысяч штук на бегах!
Энн в ответ лишь вскинула брови.
Да, во время учебы в Кембридже Кальдер флиртовал с азартными играми. Первокурсником он регулярно сражался в покер. Игра увлекала его. Особенно ему нравилось, что покер на самом деле требует от игрока большого искусства, умения просчитывать вероятности и способности привлечь фортуну на свою сторону. Но как-то раз к их игре присоединился беспутный выпускник Винчестерского колледжа по имени Джонни. Преисполненный очарования и наполненный пивом, он делал крупные ставки и проиграл – в основном Кальдеру, который вышел из игры, разбогатев на пятьдесят гиней. На следующей неделе Джонни снова принял участие в игре. Кальдер каким-то образом ухитрился проиграть ему двести фунтов – сумму для студента весьма значительную. Он вышел из игры, написав долговую расписку почти на все, что мог выдержать его банковский счет. Казавшийся в доску пьяным Джонни хитро ему подмигнул.
Именно в этот момент Кальдер осознал, что покер – грабительская игра. Да, она требует определенного искусства, но всегда найдется игрок, который окажется искуснее тебя и просто заберет твои деньги.
Когда Кальдер стал трейдером, ему нравилось, что он может делать ставки, только когда шансы на его стороне.
– Итак, что ты делаешь в Лондоне? – спросила Энн.
– У полиции нет времени или настроения расследовать обстоятельства смерти Джен и Перумаля, и я решил заняться этим самостоятельно. Я понял, что не в состоянии спрятаться в Норфолке и просто забыть об этом.
– Я рада, что ты что-то делаешь для этой хорошей женщины. Желаю успеха. – Энн подняла бокал и отпила вина. Затем она задумалась и после недолгого молчания добавила: – Но меня беспокоит одно обстоятельство.
– Что именно?
– Если ты прав и смерть Перумаля каким-то образом связана с тем, что он начал задавать неудобные вопросы о Джен, то… – Теперь она казалась по-настоящему встревоженной.
– То что?
– Ты сам можешь оказаться в опасности, задавая такие же вопросы.
Надо сказать, что эта мысль уже не раз приходила Кальдеру в голову.
– Не беспокойся, – успокоил он сестру. – Со мной все будет в полном порядке.
