намерение. — Хорошо, хорошо, мы подождем, пока Хани принесет стул. А вот и она. Мы закутаем Мерси в одеяла, ты ее усыпишь, потом умоешься и оденешься до приезда полиции.
Адам не шевельнулся.
— Адам…
Тон у Сэмюэля осторожный, поза подчеркнуто нейтральная. Подъехал небольшой грузовик, и напряжение в гараже заметно спало. Однако, когда в гараж вошел Уоррен, никто не произнес ни слова. Уоррен выглядел бледным и напряженным; войдя, он остановился и осмотрелся.
Потом он прошел в центр гаража и носком ботинка отбросил ошметок плоти. Посмотрел на Адама.
— Отличная работа, босс.
Потом он посмотрел на Сэмюэля и на одеяло, которое тот держал. И на стул, который стоял перед Хани.
Язык тела Сэмюэля без слов сказал Уоррену, что происходит и чего от него ждут.
Уоррен подошел к нам, по дороге взяв у Сэмюэля одеяло, и сказал:
— Давай-ка укроем ее, чтобы ей было тепло.
Адам без возражений позволил Уоррену забрать меня. Однако вместо того, чтобы усадить меня на стул, Уоррен сам сел на него и усадил меня к себе на колени. Адам какое-то время смотрел на нас — я ничего не могла прочесть по его лицу. Потом наклонился и поцеловал меня в лоб.
— Если вы вызвали полицию, она скоро будет здесь, — сказала Нимейн, как только Адам отправился в ванную умываться. — Мне нужно уйти до их прихода.
— Тут кольцо, — сказала я ей, по-прежнему купаясь в покое, которым наделил меня Адам.
— Что?
— Серебряное кольцо у него на пальце. — Я зевнула. — Думаю, в доме Тима остались еще вещи. Он держал их в шкафу в спальне.
— Кольцо Макоуэна, — сказала Нимейн. — Поможете отыскать?
— Может, Адам его проглотил? — предположила я, и Уоррен рассмеялся.
— Тебе нельзя смотреть фильмы ужасов, — сказал он. — Адам его не ел.
— Вот оно, — сказала Хани, нагибаясь и подбирая что-то. Но вместо того чтобы отдать Нимейн, сжала в руке. — Если вы заберете кубок, Мерси обвинят в убийстве.
— Дай его мне.
От ледяного голоса Нимейн температура в комнате заметно понизилась.
— У нас есть видео, — сказал Даррил. — Этого должно хватить.
Хани рассмеялась и повернулась к нему.
— Для чего? На нем видно только, что Мерси пьяна. Она пила всякий раз, как он ей предлагал. Может, она и отказывалась, но ведь он не заставлял ее силой. По видео можно сказать, что ее состояние вызвано алкоголем, но этого недостаточно, чтобы снять с нее обвинение в убийстве. Она его обездвижила, а потом встала, взяла лом и ударила.
— Тогда пусть так и будет, — сказала Нимейн. — Если люди узнают о наших вещах, это слишком опасно.
— Не обо всех, — сказала Хани. — Только о кубке.
— Само по себе это ответит на большую часть вопросов полиции, — сказал Сэмюэль. — Хотя еще надо объяснить, как человек мог оторвать у другого человека голову.
— На нем были браслеты, — сказала я. — Он их называл наручами гигантской силы. Но это не наручи. Они тоже где-то здесь.
— Бен, — сказал Адам, возвращаясь в гараж. Его голос звучал хладнокровно и спокойно. На нем были джинсы и серая рубашка с длинными рукавами. Волосы влажные. — Нимейн, предлагаю заключить сделку. Посмотрите запись того, что тут творилось вечером, и тогда я позволю вам уйти со всеми вашими игрушками — если вам еще захочется этого.
— Я Пожирательница Падали, — сказала Нимейн. — Вы и представить себе не можете, сколько смертей и насилия я видела.
В теплый покой, которым окутал меня Адам, пробился стыд. Не хочу, чтобы кто-нибудь смотрел.
— Она слепа, — сказала я. — Она ничего не увидит.
— Пусть воспользуется моими глазами, — предложил Сэмюэль.
Я заметила, как напряглась Нимейн.
— До того как стать Марроком, мой отец был валлийским бардом, — сказал Сэмюэль. — Он многое знает. Можете воспользоваться моими глазами, если Адам считает, что вам важно это увидеть.
Бен принес лэптоп Адама и передал ему. Адам поставил его на стойку.
Я зарылась лицом в Уоррена и старалась не вслушиваться в звуки, доносящиеся из компьютера. Звуки не очень приятные, но я старалась делать вид, что не слышу собственные беспомощные звуки или влажное хлюпанье…
Адам прокручивал запись, пока Нимейн не подошла и не выключила ее.
Когда изображение исчезло, Нимейн уверенно сказала:
— Ей полагалось умереть. Если бы я видела это раньше, ни за что бы не дала ей так скоро снова выпить.
— С ней все будет в порядке? — отрывисто спросил Уоррен.
— Если до сих пор не начались судороги и она все еще жива, вероятно, смерть ей не грозит. — Нимейн с тревожным видом погладила плащ, висевший у нее на руке. — Не понимаю, как ей удалось его убить: ведь на нем было это. Плащ не должен был дать ей дотронуться до него.
— Плащ защищал его только от врагов, — сказала я ей. — А я в их число не входила, он сам так сказал.
Снаружи завыла полицейская сирена.
— Ну хорошо, — сказала Нимейн. — Оставьте себе браслеты, чтобы объяснить, как человек мог убить О'Доннелла. И кубок. Адам Хауптман, Альфа стаи бассейна Колумбии, клянитесь своей честью сохранить эти вещи и вернуть их дядюшке Майку, когда они больше не будут нужны.
— Сэмюэль, — сказал Уоррен. Я поняла, что начала беспомощно дрожать.
— Ей надо уснуть, — сказала Нимейн.
Адам склонился ко мне и посмотрел мне в глаза.
— Спи, Мерседес.
Я слишком устала, чтобы сопротивляться этому внушению, даже если бы хотела.
Глава двенадцатая
Я проснулась, ощущая в ноздрях запах Адама. В животе урчало. У меня не было времени удивляться обстановке. Я выскочила из кровати и успела добежать до туалета, чтобы меня вырвало в унитаз.
Вкус волшебных напитков с течением времени становится ужасным.
Заботливые руки убрали мои волосы с лица — хотя было уже поздно— и обтерли лицо влажной губкой. Кто-то надел на меня белье и футболку Адама.
— На этот раз ты хоть добралась до сортира, — прозаически заметил Бен. И, чтобы я совершенно уверилась, что это он, а не какой-то его более ласковый клон, добавил: — И хорошо. У нас почти кончились чистые простыни.
— Рада стараться, — сумела я сказать перед тем, как меня снова вывернуло — так сильно, что рвота шла не только изо рта, но и из носа. Когда все кончилось, я бы заплакала на полу, если бы мысль о том, что все это видит Бен, не была такой отталкивающей.
Он подождал, убедился, что можно вывести меня из ванной, и поднял меня — делая вид, что для этого нужны большие усилия. Он ведь вервольф и легко может поднять фортепиано. Моего веса недостаточно, чтобы он вспотел.
С удивительной ловкостью он снова уложил меня и укрыл.
