— Неправда, — сказал Адам из ванной. Он выключил душ. — Я предпочел бы появиться раньше, чтобы полиция занялась последствиями.
Бен на кровати напрягся, но Адам ничего не добавил, и Бен слегка расслабился.
Мне не следовало приводить Тима в мой гараж. Я могла бы придумать что-нибудь другое. Я снова побежала к Адаму за помощью, как вчера, когда привела на его порог Файдела и поставила под угрозу его дом, его стаю, его дочь. Если бы не Питер, искусно владеющий саблей муж Хани, они могли бы и не прогнать его. И Адам мог бы погибнуть.
Если бы Адам был ближе к моей мастерской, когда я открывала дверь паролем — датой своего рождения, если бы он убил Тима… Я не думала о риске. Я только знала, что Адам придет и спасет меня от моей собственной глупости. Опять.
Адам вышел из ванной, одетый только в чистые джинсы, растирая полотенцем коротко подстриженные волосы. Он бросил полотенце на пол и склонился к кровати. Бен встал и отошел к окну.
Лицо у Адама было встревоженное и усталое.
— Прости, — утомленно сказал он. — Прости, что я заставлял тебя. Я обещал тебе не делать так и не сдержал свое слово.
Он хотел коснуться меня, но это было слишком. Я не могла вынести, что он извиняется передо мной. Ведь это я подвергла его опасности. Предала.
Я выскользнула из-под его руки, прежде чем он смог коснуться меня, и съежилась в дальнем углу кровати. Лицо его застыло, он уронил руку.
— Понятно, — сказал он. — Прости, Бен, но тебе придется побыть здесь еще несколько минут. Я найду Уоррена и пошлю его сюда.
— Не глупи, Адам.
Адам встал и сделал два больших шага к двери.
— Она боится меня. Пошлю кого-нибудь наверх.
И неслышно закрыл за собой дверь.
Бен остановился посреди комнаты и воспользовался словами, о которых забыл, когда разговаривал со мной раньше. Он резко выдернул свой телефон из кармана джинсов и нажал кнопку.
— Уоррен, — сказал он напряженно, — пожалуйста, попроси нашего господина и повелителя поднять сюда свою задницу. Мне нужно кое-что ему сказать.
Убрал телефон, не дожидаясь ответа, и начал беспокойно расхаживать по комнате, бормоча ругательства. Он начал потеть, и от него пахло тревогой и гневом.
Дверь распахнулась, показался Адам. Такой сердитый, что я вскочила.
Не глядя на меня, Адам вошел и очень точно закрыл дверь. Это было бы достаточно явным признаком того, насколько он близок к утрате самообладания… если бы смятой в его руке дверной ручки было недостаточно.
Адам прошел в комнату, а я подобрала под себя лапы, готовясь бежать.
Бен как будто не заметил, в какой опасности оказался. А может, ему это было безразлично.
— Сильно ты ее хочешь? — Не в силах встретиться с горящим взглядом Адама, он повернулся и посмотрел в окно. — Достаточно ли, чтобы отбросить тревогу и боль?
В голосе Бена было что-то такое… Адам тоже это услышал. Нельзя сказать, что он успокоился, но обратил внимание. Другой Альфа, менее уверенный в себе, уже поставил бы Бена на место.
Бен не замолчал, он продолжал говорить, быстро и нервно.
— Если бы ты правильно вел себя — вчера, на прошлой неделе — она уже разъярилась бы от того, как ты заставил ее выпить это волшебное зелье. Она бы сняла дверцу с той старой машины — из-за этой машины ты всегда думаешь о ней, даже когда бранишься, что тачка портит тебе вид из окон. — Он посмотрел на меня, и я прижала уши. Не только глаза Адама стали волчьими. Но прежде чем я смогла от него попятиться, Бен снова повернулся к Адаму.
Бен сделал два шага к Адаму, словно они равные, и я увидела, что на самом деле он выше Адама.
— Час назад из нее все еще выходило это волшебное зелье, которым напоили ее ты и этот мистер Чудо. Ты слышал, что сказала Нимейн. Что последствия будут сказываться очень долго. А ты думаешь, что она отвечает за свои действия.
Адам зарычал, но я видела, что он старается сохранить самообладание и прислушаться. Немного погодя он вполне цивилизованным голосом спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты обращаешься с ней, как с разумно мыслящим существом, а она еще в Волшебной стране. — Бен с трудом дышал, запах его страха становился сильнее, и это мешало Адаму держать себя в руках. Но Бена это не остановило. — Ты ее любишь?
— Да.
В ответе не было колебаний. Никаких. Но ведь он видел… должен был видеть. Не понял?..
— Тогда отбрось свое
Золотые глаза обратились на меня. Не в силах выносить взгляд Адама, я уперлась глазами в стену, и в животе у меня все перевернулось.
— Она меня боится.
— Этой глупой сучке никогда не хватало мозгов бояться тебя или кого угодно другого, — яростно ответил Бен. — Забудь о себе и посмотри еще раз. Ты ведь должен уметь читать язык тела.
Я не видела, но слышала, как участилось дыхание Адама.
— Черт побери, — сказал он сдержанно.
— Она ползла, — сказал Бен со слезами в голосе. Но это неправильно. Бен даже в лучшие дни с трудом выносит меня. — Она ползла к ванной, чтобы еще раз очиститься. Если бы не два подчиненных в стае, я бы находился в ней на самом дне. А она из чувства вины не хотела стоять передо мной.
Не в силах выносить взгляды, я закопалась, спряталась между матрацем и стеной.
— Нет, подожди. Оставь ее ненадолго и послушай меня. Она сейчас в безопасности.
— Слушаю.
Его гнев как рукой сняло, и я ощущала в комнате только эмоции Бена.
— Жертва насилия… жертва насилия, которая сопротивлялась насильнику… Те, кто подверглись насилию, беспомощны и испуганы. Они больше не верят в безопасность своего маленького мира. Они всего боятся.
Ужас, гнев и еще что-то заставили Бена дойти до ванной, повернуть и быстрыми, лихорадочными шагами вернуться.
— Ну хорошо, — согласился Адам мягко, как будто понял что-то такое, что я упустила. Неудивительно. Спасибо Бену — я поняла, что привела в действие не все четыре цилиндра.
— Но если… если жертва не сопротивляется… Если насильник — тот, кому жертва обязана повиноваться, или если тебя чем-то опоили… — Бен запнулся и выругался. — Я только все запутываю.
— Я понял.
Голос Адама звучал ласково.
— Отлично. — Бен перестал расхаживать. — Отлично. Если жертва не сопротивляется, это другое дело. Если ее заставили сотрудничать, она теряет чувство реальности. Насилие ли это? Чувствуешь себя грязным, изнасилованным и виноватым. Больше всего — виноватым, потому что должен был сопротивляться. Особенно если ты Мерси, а Мерси никогда ни с чем не мирится. — Бен тяжело дышал, голос его стал умоляющим. — Ты должен взглянуть с ее точки зрения.
Я выползла из-за угла матраца, чтобы из укрытия видеть их лица.
— Рассказывай.
— Сэмюэль говорил тебе… говорил нам, что она заигрывала с тем типом. Невольно, но ведь не всегда замечаешь, как это начинается. Верно?
— Верно, — согласился Адам.
— Сэмюэль сказал ей, чтобы в твоем присутствии лучше этого не делать.
Он подождал, пока Адам кивком не дал знак продолжать.
