Власть холодного железа

— Эта иная сказала нам, что ты будешь много спать. Но рвота ее очень удивила. Говорит, это связано с твоей сопротивляемостью магии и с тем, что ты очень много выпила. Тебе лучше всего спать. — Он помолчал. — Если не хочешь есть.

Я повернула голову на подушке, чтобы он увидел мое лицо.

Он усмехнулся.

— Это хорошо: надоело убирать.

Когда я проснулась в следующий раз, было еще совсем темно, так что много времени пройти не могло. Я лежала неподвижно, сколько удавалось. Зная, что Бен в комнате, я не хотела привлекать его внимание. Не хотела, чтобы он смотрел на меня.

Тошнота больше не отвлекала меня, и в голове мелькали события прошлого вечера, те, что я могла ясно вспомнить, как в фильмах Эда Вуда[55]: настолько ужасные, что невозможно не смотреть. Хуже того, я чувствовала на себе запахи. Запахи волшебного напитка, крови… и Тима. Но хуже всего было сознание того, что я сделала… и чего не сделала.

Наконец я выбралась из кровати и на четвереньках доползла до двери ванной. Я не поднимала головы, и Бен должен был сообразить: я сознаю, что делаю.

Он подошел к двери раньше меня и открыл ее. Протокол требовал, чтобы я перевернулась и дала ему доступ к своему горлу и животу… но я больше не могла переносить свою уязвимость. Не сейчас. Может, если бы это был Адам…

— Бедняга, — негромко сказал он. — Иди почисться. Я постараюсь задержать остальных.

И он закрыл за мной дверь.

Я встала на дрожащие ноги и пустила горячую воду. Разделась и терла, терла кожу, но не могла избавиться от запасов. Наконец вышла из-под душа и стала рыться в шкафах Адама. Нашла три флакона одеколона, но ни один не пах им.

Наконец я использовала крем после бритья. Многочисленные заживающие порезы и новые ссадины, от цементного пола гаража, жгло, но по крайней мере крем заглушил запах Тима. Я не могла надеть только что сброшенную одежду, потому что она пахла… всем. Хотя футболка принадлежала Адаму, а остальное белье было из числа моего и я была уверена, что кто-то обмыл меня, прежде чем облачить в это: ведь я помнила, что была вся в крови.

Как только мне пришла в голову эта мысль, я вспомнила, как стояла в душе у Адама, а Хани говорила: «Все будет в порядке. Я только сотру это с тебя…»

Меня охватила паника, я схватила полотенце и дышала через него, пока паническое ощущение не ушло.

Итак, одежды нет, а стоять здесь дольше я не могу: кто-нибудь придет проверить.

Но койота никто ни о чем не будет спрашивать.

На короткое, страшное мгновение мне показалось, что я не смогу перемениться, а ведь перемена стала моей второй натурой.

«Ты должна оставаться человеком, Мерси. Мы в больнице, и ты должна еще немного побыть с нами». Голос Сэмюэля.

На полицию мне наплевать, и здесь не больница. Мою кожу покрыла шерсть, ногти превратились в когти. Перемена заняла больше времени, чем обычно, но наконец я стояла на четырех лапах. Заскулила про себя: выходить по-прежнему не хотелось.

Дверь открылась раньше, чем я смогла придумать что-нибудь еще. Ну и ладно: в ванной негде спрятаться даже койоту.

Бен принюхался.

— Крем после бритья? Недурно. Кто-то успел прокрутить простыни в стираное, постель я заправил. Так что белье теперь чистое.

Я поняла, что смотрю ему в лицо, поэтому опустила голову и поджала хвост.

— Вот как? — сказал он. — Мерси… — Он вздохнул. — Ну, неважно. Пойдем. Ложись в постель.

Я не хотела спать, но свернулась на чистых простынях и стала ждать, когда Бен выйдет, чтобы я могла сбежать… куда-нибудь. Домой идти я не могла: там Сэмюэль, и он знает.

Все знают. Тим был прав: отныне я одна.

Я должна пойти в воду… Но это неправильно. Так поступил мой приемный отец. Нет, я никогда не убью себя, не поступлю с другими так, как он поступил со мной.

Немного погодя дверь открылась, и вошел Адам. У него, должно быть, не было времени хорошо умыться, потому что от него слабо пахло кровью Тима и напитком, который Тим заставлял меня пить. Меня вырвало на него, вспомнила я с огорчительной четкостью.

— Зи освободят, как только оформят все документы, — сказал Адам. Должно быть, он говорил с Беном — я притворилась, что крепко сплю. Целую минуту Адам больше ничего не говорил, как будто ждал ответа. Потом вздохнул. — Пойду под душ. Когда выйду, у тебя будет перерыв.

Бен подождал, пока в душе не зашумела вода, и заговорил.

— Не знаю, много ли ты помнишь. Эта женщина из малого народа хотела забрать волшебные предметы и уйти до прихода полиции, но Адам решил, что ее рассказ необходим, чтобы убедить полицию в полной невиновности гремлина. И что у тебя были причины убить Тима. Поэтому он показал ей запись, и она передумала и вернула несколько предметов, доказывающих твою невиновность. На нее произвело большое впечатление, как ты сопротивлялась влиянию кубка.

Я плотнее закрыла хвостом морду. Я не сопротивлялась, до самого последнего мгновения… Я позволила Тиму… Я хотела его. На мгновение я почувствовала все воздействие его красоты, как тогда.

— Тш-ш-ш, — сказал Бен, бросив беспокойный взгляд в сторону ванной. — Лежи тихо. Он на грани, и мы не хотим, чтобы он сорвался.

Больше я ничего не хотела слышать. Зи свободен. Завтра я буду этому радоваться. Он может в счет долга забрать мастерскую. Я найду себе другое занятие. Например, в Мексике. Говорят, 'в Мексике много «фольксвагенов». И койотов тоже. Может, остаться койотом?

Мое отношение на Бена не подействовало. Он продолжал:

— Выяснилось, что до того, как ты пришла в его дом, Тим убил своего лучшего друга. Так по крайней мере мы считаем. — Даже в своем состоянии я заметила, что в его речи нет привычных бранных слов. Может, он тревожился из-за Адама, который не одобрял брань в присутствии женщин? Но это перестало меня интересовать, когда я поняла, что он говорит. — Остин Саммерс вошел в реку и утопился. Его видел какой-то старик. Он говорит, что Остин улыбался. Старик пытался его спасти, но Остин продолжал плыть, а потом нырнул. И не вынырнул. Его тело нашли в нескольких милях ниже по течению. Никто ничего не мог понять, пока женщина не объяснила им, как действует кубок, и они не посмотрели видео. Очень хорошо, что Тимми сам во всем признался.

Остин слишком много знал, подумала я. Он кое-что знал об артефактах и, как только Тим понял, что я о них знаю и могу рассказать другим, превратился для него в угрозу. Но все это не моя вина.

Тим ненавидел Остина, завидовал его способностям. Рано или поздно он бы его убил. Это не моя вина. Не совсем.

Бен укрыл меня одеялом и сел на край кровати.

— Мы показали видео полиции. Не волнуйся, твою перемену камеры не зафиксировали. Никто не знает, что ты койот. Адам также убрал все записи, на которых есть другие вервольфы, кроме него. Он со своим компьютером очень быстро сработал.

Я слышала в его голосе профессиональное одобрение: Бен занимается компьютерами, и он очень хорош в своем деле.

— Адам все равно собирался обратиться в полицию, — продолжал Бен, — потому что Нимейн поручила ему распорядиться артефактами, но полицию удивило состояние тела старины Тима. Опасности, что Адама арестуют, не было: очевидно, что Тима убила ты. Но Адам не стал поднимать шум. По правде говоря, думаю, он сам удивился. Полицейские, — в голосе Бена неожиданно послышалась улыбка, — очень вежливо пригласили его прийти с видеозаписью в участок. Уоррен тоже пошел с ним — на всякий случай, вдруг полиция вздумает нажать на Адама. Нам повезло, что Тим уже был мертв, когда мы показались, иначе Адам пробыл бы в полиции не несколько часов, а дольше.