— Отчего же, пляж не мой. Но ведь скучно.
— А мне нравится здесь. По крайней мере, тут можно думать.
— О чем же ты думаешь?
— О разном.
— Например? У меня под солнцем голова трещит, а ты думаешь.
— Скорее всего, она у тебя трещит и в тени, коль не отказался от бродяжничества.
— Скажешь, неинтересно? Ого-го, еще как!
— Так можно и в тюрьму угодить.
— Я уже побывал в исправительном интернате.
— Ну? — Айка опешила.
— Думаешь, конченый?
— Этого никто и не говорит.
— Да, но ты так посмотрела… Я ведь давно оставил всякую дуристику. А сюда прибыл потому, что здесь легко подработать без всяких записей в трудкнижке.
— А что записи?
— Да не могу долго на одном месте. Так уж устроен. Должны ведь учитывать и эту особенность человека, создавать летучие бригады: нынче здесь, завтра там. А что ты читаешь? Небось, о любви? Я о любви не люблю.
— Тебе разве никто не нравился?
— Почему же, нравились несколько марух.
— Кто-кто?
— Ну, девчонки. Одна соседка нравилась, клевая была: ресницы — во! талия, что надо. Фирму только и носила. Пригласил в дискотеку, соврала, что не танцует, сама же через минуту пошла с одним фрайером. Ну я ему и расписал морду. Заодно влепил и ей. Потому и загудел в интернат. А ты о любви. — Он взял в ладони песок, пропустил сквозь пальцы. Сказал протяжно: — Все это лажа, если вдуматься. Слушай, хочешь мороженое?
— Хочу. Но нет с собой денег.
— Я мигом.
Он вскочил и исчез за кустами. Через несколько минут вернулся с двумя порциями эскимо. Айка развернула фольгу, с удовольствием отколупнула зубами холодную шоколадную корочку.
— А где ты взял мороженое? У тебя ведь тоже не было денег?
— А свистнул, — сказал он невозмутимо.
— Как?
— Очень просто. Тетка отвернулась, я и слямзил парочку.
Эскимо полетело в кусты.
— Дура, ну и дура, — с досадой сказал он. — Я ведь пошутил. Мне в магазине дали, где я подрабатываю грузчиком — это рядом. Они всегда меня угощают. — Он сердито сунул ей свою порцию.
— Правда? — недоверчиво спросила она.
— Ты теперь всегда не будешь верить мне?
— Что значит «всегда»?
— 'Всегда', потому что я хочу с тобой дружить. Ты мне нравишься, — просто сказал он. — Ты здорово плаваешь и ныряешь, совсем как мальчишка. И вообще ты не как все.
— Ну, разумеется, — протянула она, облизывая эскимо.
— Не потому, что не ходишь, а вообще. Я не могу это объяснить, я это чувствую.
— И как ты представляешь нашу дружбу? — напряженно спросила она, комкая липкую фольгу.
— Я буду приплывать сюда каждый день. И, если можно, приходить в санаторий. Ты говори, что тебе надо, я всегда принесу все и сделаю.
— Так уж и все? — хмыкнула она. — К примеру, хочу коня. Я читала, что некоторым спинальникам полезно заниматься верховой ездой.
— А что, можно, — сказал он. Взял ее резиновую шапочку, сбегал к морю. Давай сполосну руки.
— Теперь вижу, какой ты верный друг, — насмешливо сказала она, подставляя ладони под струйку воды, и вздохнула: — Меня, наверное, уже ищут. Совсем не хочется уходить отсюда.
— И не надо.
— Мне нравится наблюдать закат — приходят удивительные мысли.
— Расскажи?
— Когда-нибудь. Ты любишь Флеминга? Был такой поэт в семнадцатом веке. Писал загадочно и прекрасно: 'Нет, жив не я, но я в себе таю того, кто отдал жизнь в обмен на смерть мою'.
— Ты, наверное, много читаешь?
— Много. У меня это пока главный способ узнать жизнь.
— А я читаю книгу жизни. Знаешь, как интересно!
— Представляю.
— Каждый день — как новая страница.
— И больше всего ты любишь страницы приключенческие?
— Конечно. Ведь интересно, когда что-нибудь случается.
— Авантюрист. Если все будут так жить, кто же будет делать машины, выращивать хлеб?
— А всем и не надо. Люди разные. Я вот такой. Многим нравится каждый день ходить на работу, даже до конца отпуск не отбывают. А я так не могу. Мне бы постоянно что-нибудь новое.
— Итак, на твоей сегодняшней странице я. Завтра будет кто-то другой.
— Будет. Но ведь и в книгах есть одни и те же герои, которые переходят с одной страницы на другую. Давай-ка еще раз искупнемся.
Ей очень хотелось окунуться, но было неловко при нем одолевать расстояние до воды.
— Беседуем, будто сто лет знакомы, а как зовут друг друга не поинтересовались. Айгюль, или Айка.
— Гали.
— Гали. Ху-ли-ган. Ли-га. Га-ли. Чудно. Ты кто?
— Казах. А ты, вероятно, с другой планеты? Хочешь, отнесу в воду?
— Вот еще! — смутилась она.
— Тогда я отвернусь. — Он встал, пошел к морю, и она мысленно поблагодарила его за то, что понял ее.
— Эй, забыл ласты и маску!
— Я хочу, как ты.
Через минуту она была в воде.
— Гали!
Он обернулся, подскочил к ней и, схватив за руку, потащил на глубину.
— Нет-нет, я сама. — Ловко изгибаясь, она поплыла рядом. Набрав в легкие воздуха, нырнула. Гали бултыхнулся следом. Глаза его были открыты, и он видел, как волосы Айки без купальной шапочки распустились в воде светлым облачком. Ему уже не хватало воздуха, а она все уходила и уходила на глубину. Он испугался, догнал ее, схватил за плечо и вытолкнул наверх.
— Ты что? — не поняла она, отбиваясь от его рук.
— Сумасшедшая! Разве можно так долго!
— По-твоему, это долго? — Она искренне удивилась и вновь скрылась под водой.
Гали ринулся за ней. Внизу хорошо просматривалось дно, заросшее бурыми водорослями. В их зарослях шмыгали стайки серебристых стерлядок, проплывали важные морские петухи, шныряли бычки. Айка все еще была на глубине, когда его пулей вынесло наверх. Он растерянно оглядывался, обшаривая глазами волны, наконец увидел ее голову почти на территории общественного пляжа. 'Ну и ну, — подумал он. — Прямо амфибия какая-то'.
— Давай к той скале, — кивнула она.
— Там очень красивые бурые водоросли и много рыбы. Но сейчас мы поплывем назад, ты уже устала.
