— Вот, полюбуйтесь, опять пасет яблоко, — озабоченно воскликнула Эна. Ну, что с ней делать — ведь это же опасно!
— Ничего себе яблочко. Это же энергоматрица. Вероятно, в реплицентре утечка. Надо немедленно сообщить Леру, пусть наведет на парк уловитель.
— Надо же, приручила колобок, — не без зависти вздохнул кто- то из девочек.
Фатима вышла на поляну. Дети заворожено смотрели на ее спутника, послушно летающего над землей за прутом.
— Сейчас же уведи его отсюда, — побледнела Эна. Пока воспитательница связывалась по браслету мгновенного контакта с Лером, Таир направился к Фатиме.
— Но ведь это мой дружок, — весело сказала она, играя с шариком. Ей нравились испуг и настороженность присутствующих.
Таир подошел к ней, взял из рук прутик, ловко насадил на него шар и сильным рывком отбросил в сторону.
— Что ты сделал! — кинулась к нему Фатима. — Он мог обидеться!
— К сожалению, он ничего не может, — строго сказал Таир. — Пойдем, а то скоро пойдет дождь. С колобком встретишься в другой раз. — Таир взял ее за руку и повел на поляну.
— Эна многозначительно взглянула на него: вот, мол, с какими детьми придется иметь дело.
— Ничего, — сказал он. — Справимся. Когда-то я был еще более озорным.
— Ты чем-то похож на моего папу, — сказала Фатима, пристально всматриваясь в него.
Только сейчас он заметил, что у нее такие же, как у него, выпуклые скулы и смуглое лицо.
— Откуда родом?
— Из Кангюя.
— Выходит, земляки. Только ты родилась на две тысячи лет раньше меня.
Тонкий свист пронесся над их головами — это энергоуловитель притягивал ускользнувшую матрицу, огненной птицей пронесшуюся в небе. Фатима помахала рукой.
Таир вошел с девочкой в круг детей, терпеливо ожидающих его. Растянулся на траве, подпирая щеки ладонями, и внимательно осмотрел присутствующих.
— Итак, час воспоминаний?
— Час воспоминаний, — хором отозвались дети.
Воспитательница, прислонившись к стволу баньяна, прикрыла глаза, готовясь к лучшему восприятию того, что всегда считалось священным, — беседе о Земле. Работая с детьми-репликантами, Эна как бы постоянно держала в руках нить, тянущуюся от планеты ее дальних предков, так что порой чудилось, что и сама когда-то была там.
— Мне нравится Эсперейя, ее люди и природа, — начал Таир. — Здесь больше порядка и целесообразности, чем где-либо. Небольшие города естественно вливаются в природную среду, биотехника не коптит воздух и не оскорбляет глаз. Жители планеты подчинили свою жизнь самому благородному делу во вселенной — оживлению безвременно ушедших. Я преклоняюсь перед людьми, бросившими вызов хаосу и разрушению. Каждый из них помнит, что является потомком землян, что там, на Земле, — древняя память человечества, которую необходимо восстановить и сохранить. Вы, сидящие здесь, — частица этой памяти. Многие из вас жили в неспокойные, порою страшные времена, когда один человек мог поднять руку на другого, когда род шел на род, небо застилали пожары и лилась кровь. Но вот человеку удалось сбросить оковы всех рабств, он оставил поле битвы и улетел к звездам. На том поле нынче растут цветы, шелестит дикая пшеница, шумят леса. И только пустынные города навевают печаль музейной тишиной. Но придет час, когда сыны и дочери Земли вернутся туда и улицы наполнятся их голосами. Словами трудно передать, чем Земля отличается от Эсперейи и других аналогов. Это надо прочувствовать сердцем и душой. Относитесь сознательно к своим снам — они вам поведают о многом. Вроде бы такое же солнце, как здесь, светит над Землею, такие же закаты и восходы, снегопады и грозы, такие же могучие горы и густая тайга. И все же есть нечто, чего не найдешь нигде — это воздух родного края, где каждая былинка — твоя сестра, где в журчанье ручьев и рек звучат голоса твоих друзей и близких. И эхом в скалах отдается: 'На забудь, будь, будь!' А каждый шаг напоминает: они где-то здесь, рядом, и твой долг — вернуть их из забытья.
На одной поляне ко мне под ноги подкатился еж — он совсем не боялся, фыркал и как бы приглашал в чащобу, откуда вынырнул. Я пошел за ним. Где-то сбоку мелькнул рыжий хвост лисицы, по сосне бойко барабанил дятел, с дерева на дерево летали белки. Лес был живым и веселым. Я шел, продирался сквозь сухой валежник по узким тропкам, усыпанным прошлогодней хвоей, но помнил, что меня ждет корабль, что лучше далеко не забредать. И вот тут… Вы, наверное, ждете сейчас какого-нибудь происшествия. Нет, на меня не напали ни волк, ни зубр. Я шел, когда под ногами пистолетным выстрелом хрустнула сухая ветка. И я подумал: даже в этой глухомани где-то совсем рядом, за стеной небытия, томятся те, кого я, Таир Дегарт, обязан возродить. А это значит, что никогда не будет мне покоя, потому что для этого великого дела еще так не хватает человеческих рук. Подрастайте скорее и помогайте взрослым приближать час гармонии!
— Дяденька Таир, возьмите меня в полет, — тихо, почти шепотом, проговорила Фатима. Ее черные глаза блестели, руки теребили майку. — Честное слово, я буду хорошо себя вести. Мамка так и не знает, что я не нарочно провалилась в ту пещеру.
Таир погладил девочку по голове.
— Я уверен в тебе, Фатима, но из-за плохого поведения меня пока отлучили от полетов.
— Ты нахулиганил? — так и подпрыгнул вихрастый. Дети весело загалдели. А Эна с укоризной взглянула на Таира.
— Дети, погуляйте по парку, — предложила она и, когда все разбежались, обернулась к Таиру: — По ночам они зовут своих мам и пап. Им жилось бы гораздо легче, если бы их лишили памяти о прошлом. Но это безнравственно. Даже самый младший из них помнит, как мать наказывала старшим братьям и сестрам не обижать его, а отец катал на плечах. Когда они вдруг один за другим вспоминают историю своей гибели, сердце замирает. Один убежал на каникулах из дому и замерз в степи, другой попал под автомобиль, третий в каком-то незапамятном веке был засечен розгой свирепым хозяином, а в руках у четвертого разорвалась граната. Вихрастый, который все время улыбается, погиб при землетрясении, негритенок умер с голоду. Хорошо, что каждый из них, как и вы, может переключаться на регистр эсперейца, они жадно впитывают знания и, по сути, стали не совсем такие, какими их знали родители. Но это не мешает им оставаться земными детьми, озорными и упрямыми. Вон, полюбуйтесь, что вытворяют сорванцы, — кивнула она в сторону мальчишек. Признайтесь, Таир, в полную ли меру вы довольны, что обрели жизнь?
— Эна, я бы мог сказать «да», если бы не тоска по прошлому. И не так по нему, как по людям оттуда. На днях я встречусь с одним из них, сейчас он отдыхает в Зизоро.
Вдруг лицо девушки вытянулось, она вскочила с травы.
— Смотрите, опять играют в войну!
Мальчишки палили из-за кустов воображаемыми автоматами, бросали дротики и рогатками сбивали цветы с тюльпанных деревьев.
Земля была влажной, травы и цветы после теплого дождя так благоухали, что кружилась голова. Крупные золотистые капли скатывались по листьям и стеблям на голову и курточку маленького Юка, и он промок до нитки, однако это нисколько не испортило ему настроение. Зажав в руке гладкие ветки с лиловыми колокольчиками, он шагал по мягкому настилу из прошлогодних листьев, и душа его восторженно пела: лес, настоящий лес! С огромными деревьями, верхушки которых теряются почти в облаках, с гигантскими зверями, притаившимися в чащобе. Но почему совсем не страшно, а даже весело и хорошо? Где они, эти чащобы, когда вокруг столько света и солнца, и даже стволы деревьев — белые, светящиеся?
Юк не знал, куда он идет и как долго еще будет шагать по лесу. За плечами висела учебная сумка, набитая консервами, и лишь мысль об отце, который уже, вероятно, прочел его письмо, омрачала. Старался не думать о том, что может заблудиться, попасть в когти хищника. Он ждал Айку и был уверен, что она поможет ему выйти из любого положения. Эта безоглядная уверенность и подвела. На третий день сумка значительно полегчала, а конца лесу не было видно.
По ночам он разводил костер, чтобы отпугнуть лесную тьму с ее непонятными шорохами, чьими-то вздохами и писком. С малых лет наставники внушали ему, что лес — исчадие ада, и Юк поверил бы в это, если бы отец не веселил его рассказами о том, какой многообразный мир таится под каждым лесным кустиком. В том, что это так. Юк убедился в первый же день бегства из дому. Как только ему удалось
