— Он очень предан делу, — сказала я.
— Так получилось, что я присутствовал и при визите внучки, и при визите викария в больницу. Хотя викарий не входил в палату, миссис Фаа была в полном сознании во время его прихода.
— А Порслин?
— А во время визита Порслин — нет. Пациенты с трещинами в черепе, видишь ли, могут отключаться и приходить в сознание так же легко, как мы с тобой переходим из одной комнаты в другую, — любопытный феномен, когда начинаешь размышлять об этом.
Но я почти не слушала. Порслин солгала мне.
Ведьма!
Нет ничего более ненавистного лжецу, чем обнаружить, что ему солгал другой лжец.
Но почему она обвинила меня?
Должно быть, эти слова вырвались у меня. Я не собиралась думать вслух.
— А, — сказал доктор Дарби. — «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Имею в виду, что люди могут вести себя странно в состоянии тяжелого стресса. Она непростая молодая женщина, твоя подруга Порслин.
— Она мне не подруга! — заявила я довольно резко.
— Ты приняла ее и кормила, — заметил доктор Дарби с веселым взглядом. — Или, возможно, я неправильно понял?
— Мне было ее жаль.
— А. Просто жаль?
— Мне хотелось, чтобы она мне понравилась.
— Ага! Почему?
Ответ, конечно, заключался в том, что я надеялась обзавестись другом, но я вряд ли могла признаться в этом.
— Мы всегда хотим любить тех, кого благодетельствуем, — заметил доктор, преодолевая резкий изгиб дороги с поразительным водительским мастерством, — но это не необходимо. Иногда даже это невозможно.
Внезапно мне захотелось исповедаться этому благородному человеку, признаться ему во всем. Но я не могла.
Лучшее, что можно сделать, когда слезы подступают к глазам без особых причин, — это сменить тему.
— Вы когда-нибудь слышали о Красном Быке?
— О Красном Быке? — переспросил он, маневрируя, чтобы не задавить терьера, с лаем выскочившего на дорогу. — Какого именно Красного Быка ты имеешь в виду?
— Он не один?
— Их много. В первую очередь на ум приходит «Красный Бык» в Святой Эльфриде.
На его лице появилась улыбка, как будто он припоминал приятный вечер за игрой в дартс и парочкой пинт пива.
— И?
— Что ж, дай подумать… Был Красный Бык — бог девяти сотен демонов… «Красный Бык» Борджиа — флаг, на золотом поле… Пресловутый театр «Красный бык», сгоревший во время Великого пожара в Лондоне в 1666 году… Мифический Красный бык Англии, встретившийся с Черным быком Шотландии в смертельной схватке… И конечно, во времена, когда священники занимались медициной, они, бывало, пользовались шерстью красного быка в качестве лекарства от эпилепсии. Я ничего не упустил?
Маловероятно, чтобы хоть один из упомянутых имел отношение к Красному Быку, напавшему на Фенеллу.
— Почему ты спрашиваешь? — спросил он, увидев мое явное замешательство.
— О, так просто, — ответила я. — Где-то услышала… вероятно, по радио.
Я видела, что он мне не поверил, но он был слишком джентльмен, чтобы настаивать.
— Вот и Святой Танкред, — сказала я. — Можете высадить меня у кладбища.
— А, — произнес доктор Дарби, нажимая на тормоза «морриса». — Время для молитвы?
— Что-то вроде того, — ответила я.
На самом деле мне надо было подумать.
Размышления и молитва вообще-то очень похожи, если призадуматься. Только молитва возносится, а мысль снисходит — или так кажется. Насколько я могу судить, это единственная разница.
Я думала об этом, пока шла по полям в Букшоу. Мысли о Бруки Хейрвуде, убийстве и его причинах — в действительности это еще один способ помолиться за его душу, не так ли?
Если так, я только что установила прямую связь между христианским милосердием и расследованием преступления. Не могу дождаться, чтобы поделиться с викарием!
В четверти мили впереди и чуть-чуть сбоку была узкая дорожка и изгородь, где Порслин пряталась в кустах.
Почти не осознавая этого, я обнаружила, что мои ноги сами идут туда.
Если ее заявление насчет Фенеллы было ложью, она не могла на самом деле меня бояться, — просто притворялась. Должно быть, была другая причина, по которой она нырнула за изгородь, — причина, о которой я не подумала в то время.
Если дело в этом, она меня успешно обдурила.
Я перебралась по ступенькам через ограждение и оказалась на тропинке. Примерно здесь она скользнула в кусты. Я постояла секунду в молчании, прислушиваясь.
— Порслин? — произнесла я, чувствуя, как бегут мурашки по коже.
Что заставило меня думать, что она до сих пор тут?
— Порслин?
Ответа не было.
Я сделала глубокий вдох, осознавая, что он вполне может быть последним. Когда имеешь дело с Порслин, так легко обнаружить, что она приставила тебе нож к горлу.
Еще один глубокий вдох — на всякий случай, — и я шагнула в изгородь.
Я сразу же увидела, что там никого нет. Легкая примятость и несколько растоптанных растений ясно показывали, где Порслин вчера сидела на корточках.
Я согнулась под ветками и присела в той же позе, в которой, должно быть, была она. Я попробовала поставить себя на ее место и поглядеть на мир ее глазами. И когда я это сделала, моя рука коснулась чего- то твердого…
Это было спрятано под покровом травы. Я сомкнула пальцы вокруг предмета и потянула его к себе.
Он был черный и круглый, возможно, чуть больше трех дюймов в диаметре, и сделан из какого-то темного экзотического дерева — может быть, эбенового. По его окружности были вырезаны знаки зодиака. Я медленно провела указательным пальцем по выгравированному изображению пары рыб, лежащих валетом.
Последний раз я видела это деревянное кольцо на празднике. Оно лежало на столике в палатке Фенеллы, поддерживая хрустальный шар.
Нет сомнений, что это Порслин утащила подставку для хрустального шара из фургона и собиралась сбежать с ней, когда я застала ее врасплох на тропинке.
Но почему? Это память о чем-то? С этим связано что-то сентиментальное?
Порслин просто приводила меня в ярость. Ничто из ее поступков не имело смысла.
Находка напомнила мне о шаре, спрятанном на самом видном месте среди лабораторного стекла и ожидающем тщательного изучения.
Я намеревалась исследовать его на предмет отпечатков пальцев, пусть даже большинство следов, вероятно, смыло водой. Я вспомнила, как Филипп Оделл, детектив на радио, однажды заметил инспектору Хэнли, что железистые выделения ладоней и пальцев состоят преимущественно из воды и водорастворимых веществ.
