Надеюсь – тьфу-тьфу-тьфу, у нас до такого не дойдет!
А завтра у нас, по плану, стрельбы…
Наша особая авиагруппа, конечно, не дивизия по численности, даже и не полк. По штатному расписанию в группе три звена – двенадцать летчиков, и звено управления – летающие командир, замкомандира по боевой и замполит. Итого получается пятнадцать летчиков в строю. Но это в идеале. В реальной боевой обстановке будет, скорее всего так – два звена в воздухе, одно – в боевой готовности на земле. Заместитель по боевой, естественно, с теми, кто в воздухе. А вы как думали? Или с ними комполка, а я – с дежурным звеном на земле. Все равно – они меняются в течение дня. Одни – в небо, другие – на отдых. И в случае необходимости – летят на усиление. Тогда мы все пятнадцать в небе.
А пятнадцать новейших истребителей 'Як-3' – это, я вам скажу, что-то! Это очень весомо. Вот только нам надо научиться как можно лучше использовать все возможности, которые дает летчику новая машина. Вот и учимся.
Сегодня стрельбы. Насколько я помню, даже 'Як-3' с одной пушкой и двумя пулеметами УБС имел весьма весомый секундный залп. Что же тогда говорить про трехпушечный истребитель, да еще – если одна из пушек имеет калибр 37-мм? Вот то-то и оно! Приятно, черт побери, понимать, что попадания твоих четырех-пяти снарядов хватит, чтобы наверняка сбить истребитель, а один 37-мм снаряд вообще разнесет вражеский самолет в клочья! Как говорится – капля никотина наповал убивает лошадь, а хомячка – вообще разрывает на куски!
Но, чтобы получить такой результат – нужна лишь одна-единственная малость. Одно, но непременное, условие. Нужно попасть! Причем – не случайно, заполошно поливая противника снарядами на расплав ствола, а точно дозированной, в 6–8 снарядов, очередью, точно нацеленной в точно выбранное место – в мотор, а еще лучше – в кабину вражеского самолета.
Мы довольно долгое время просидели с командирами звеньев, тасуя летчиков и 'виртуально' пересаживая их с одного истребителя на другой. С 37-мм на 20, скажем. Или наоборот. Многое должны были подсказать нам воздушные стрельбы и стрельба по наземным мишеням.
Поскольку самолета, чтобы таскать конус, у нас не было, решили начать со стрельбы по земле. Подобрали поле в качестве полигона, попросили у пехоты тягач и оттащили на это поле несколько разбитых немецких машин, ржавеющих еще с нашего контрнаступления под Москвой. Отправили на самопальный полигон полуторку с солдатами в оцепление, двумя офицерами для подсчета попаданий и радиосвязи. Я со звеньями сразу не полетел. Была у меня одна задумка… Так капитану Извольскому и сказал – ты, мол, командуй, а я буду попозже, встречай… Но Кирилл, по-моему, прохлопал намек ушами. Ну, что ж! Дело его. На войне, как говорится, а ля херр!
Меры безопасности, коридор захода на цель, высоту и скорость мы оговорили, я еще раз потребовал от 'звеньевых', чтобы они довели эти требования до остальных летчиков, и отпустил птенцов на свободу.
На следующий день первым в сторону полигона ушел замполит. Он будет висеть в воздухе, и осуществлять функции диспетчера и надзирателя. Через несколько минут после него в воздух поднялось первое звено. Рутинное колесо стрельб по наземным целям завертелось…
— Ну, Вася, давай! Поиграем в войнушку! Убрать колодки! Взлет…
Мы с Василием, соблюдая полное радиомолчание, от солнца, стали подкрадываться к самолетам, выполняющим учебные стрельбы. Замполит о проверке бдительности знал и спокойно отошел с нашего пути, заняв безопасное место в стороне.
Я молча качнул Василию крылом. Он качнул в ответ.
'Атака!'
А ведь у них полный БК, — просквозила по единственной извилине от фуражки мысль, — как бы не пальнули со страху-то! Ничего! Мы с Васей так просвистим, что пока они поймут, почему в штанах мокро, нас уже и видно не будет!
Так оно, в общем-то, и получилось. Эфир взорвался матом, растерянными криками и беспомощными командами. Выскочив на безопасную высоту, я отдал приказ прекратить словесный понос и доложить, что произошло.
Скрипя зубами, Киря Извольский доложил, что его звено только что было атаковано парой неизвестных истребителей, напоминающих по силуэту самолеты 'Як-3', бортовые номера 7 и 11. Правильно, между прочим, опыт не пропьешь! Именно – 7 и 11!
— Поздравляю вас, воздушные бойцы! Только что смерть вырвала из ваших рядов двух летчиков. На ужин Извольскому достанется лишняя порция горчицы, мать вашу, истребители вы хреновы! Столпились, все на землю загляделись! Девок на пляже рассматривали? Ладно – остальное на земле. Продолжать стрельбы! Кирилл, командуй… Мы с Васей последние.
Думаю, особенного удовлетворения от проведенных стрельб у ребят не было. Да и результаты я бы ошеломляющими не назвал бы. Взволновали мы с Васей ребят, задрожали ручонки-то! Отвыкли от фронтовой оглядки пацаны. А ведь, как писали на одном из форумов игры – 'Летчик смотрит вперед только когда стреляет'… Мысль, конечно, не бесспорная, гиперболизированная, плакатная, но… В целом – оно где- то так и есть. Или, по крайней мере, близко к этому. На фронт ведь готовимся, ничего, что сейчас в тылу. Да, мессер сюда не залетит, а вот Ю-88 – запросто! А тут у летчиков особой авиагруппы такие курортные настроения! Это не дело, товарищи!
— Это не дело, товарищи! — закончил я разнос. — Вы что-то уж больно легко забыли о своих фронтовых навыках. А ведь нам дней через десять-двенадцать туда, на фронт! Я требую – наша учеба – это ваша боевая деятельность! Буду жестко, даже жестоко, вас проверять. Летчику допустимо будет получить лишь одно замечание. Второго не будет. Будет отчисление из группы. Мне не нужны живые трупы в авиагруппе. Сбитые немцы, да, нужны! А своих я терять не собираюсь. Вы забыли, что стоит за итогами войсковых испытаний? Так я вам напомню – решение о серийном производстве истребителя 'Як-3'! И мне не нужны итоговые данные – сбито 30 вражеских самолетов при 10-ти потерянных своих! Это не тот счет! Только 'всухую!' Всухую – и никак иначе! Всем ясно? Разойдись!
А стрелков на 37-мм пушки мы отобрали. И слетали потом к соседям, постреляли там по конусу. Хорошо, в общем и целом, постреляли. В заданные мною нормативы уложились. И мы с Васей в том числе.
А тут – радость пришла в наш кишлак! ОКБ завершило последние самолеты для нас, и на наш аэродром прислали самолет за перегонщиками. Надо ли говорить, что Васю я оставил тренироваться, а сам с еще тремя опытными пилотами отправился в яковлевскую Контору.
— Ну, Иван Архипович, не темни! Какой истребитель ты мне подготовил, рассказывай!
— Да что ж, Витя! Что тут готовить? Оне и так один в один, как яйца у курочки!
— Архипыч, ты меня не зли! Какие еще там 'яйца'… Курочка в гнезде, а яичко, сам понимаешь, в…! Я человек болезненный, измученный 'Нарзаном'. Со мной шутить так нельзя! А ну, колись! Который?
— Эх, грехи мои тяжкие… Вот этот, Витя, вот этот – пятнадцатый, стало быть! Это уж Толя Рощин нас надоумил. У тебя такой номер на фронте ведь был? Ага! Ну и сейчас, значит, будет. Вот, владей! Машина – загляденье! Мы с Кузьмичом все сами проследили, все сами на ощупь проверили. Бери, Витя, на доброе дело, на святое дело – бери!
Старик неожиданно всхлипнул.
— Ну, ну… Иван Архипович, не надо… Что ты! Тут радоваться надо – какое оружие ты сделал! А ты – в слезы… — я обнял старика, похлопывая его по спине. Вылупившимся на нас рабочим и летчикам я сделал страшные глаза.
— Прими, Иван Архипович, от нас земной поклон! — я снял пилотку и низко поклонился. — Выковал ты для нас оружие, эту небесную молнию, а теперь и передаешь ее в руки внуков Пе… кх-м-м, в руки твоих внуков, в общем. Обещаю тебе, старик, что не посрамим мы славы русского оружия… не посрамим. Спасибо вам всем, товарищи! Теперь – ждите от нас известий с фронта!
Ну, что сказать? 'Як' был великолепен! Пока мы мчались к себе на аэродром, я летел и наслаждался чувством полета на новой замечательной боевой машине. Чуткий, легкий, послушный руке летчика. Готовый
