— А и правда, вам со второй, а мы с Илюшкой из утра идем. Давайте спать. Брось реветь. Замуж выходишь, а не помираешь. Глянькось на себя в зеркало — куды завтра такая невеста? — Иван тоже стал укладываться спать.
— Ой, девка, я тоже тебе не враг. Но как тебя отпущать одну боязно, — Устинья растерянно гнездилась на кровати.
— Дыть не одну. А с мужем. Из утра надо твоё белое платье в колокольчик поутюжить, — Акулина приготовила на ночь кружку воды, чтоб если пить захочется, то никого не тревожить.
Утром, раным-ранехонько, когда ещё Иван и Илья были дома, Петро постучал в дверь.
— Кто ж энто из утра? — Устинья отбросила дверной крючок.
— Ну вот и жених… — растерянность и слезы дрожали в её голосе.
— Слазь с полатей, невеста, — Иван был уже одет и стоял у дверей.
— Ой девка, да куды же ты в таком-то виде? — Устинья так и села на край кровати при виде припухших от вечерних слез глаз дочери.
— Ничего, счас холодной водичкой умоется, да причешется как следует, а там пока по улице пройдут, всё и будет в порядке, — обходя кругом сестру Надежда только вздохнула, — давай уж, не тяни, собирайся.
— Да, Ленушка, давай. Нам сейчас в ЗАГС, чтоб расписали, а то я вчера узнал, так не уволят и билет по воинскому удостоверению не дадут. Из ЗАГСа к тебе на работу, чтоб уволили, а потом к коменданту на вокзал, за билетом, — Петро был чисто выбрит, наглажен будто не спал ночь.
В ЗАГСе подавая документы, Петро объяснил спешку, что в отпуске после госпиталя и едет домой, вот надо оформить жену по закону, а то с работы её не отпускают.
Регистраторша посмотрела на стройного щеголеватого моряка, на кудрявую девушку в платье с голубыми колокольчиками.
— Подождите в фойе. Вас пригласят.
Ждали недолго.
— Проходите.
Вошли, присели к письменному столу, подписали по очереди, где было указано.
— Поздравляю. Именем Российской Советской Федеративной Республики объявляю Вас мужем и женой. Целуйтесь уж.
Елена встала на цыпочки, Петро наклонился, и брак был заключен.
Из ЗАГСа направились на работу к Елене.
— Ну уж нет! Нет! Нет! И нет!!! — начальник цеха, привстав из-за письменного стола, подался вперед.
— Ишь, чего удумала. Уволить её по собственному желанию! Ага! Уж, в крайнем случае отработать по закону положено.
— Уезжаю я сегодня.
— Никак белены объелась? Это невозможно. Некого мне за тебя к станку поставить. Понимаешь?
— Я замуж вышла. Вот муж меня и увозит.
— Ой! Наверно я с ума сошел. Вчера вечером с работы холостая уходила, а утром замужняя вернулась. Документик есть?
— Петя, тут начальство документы требует, — высунулась из-за кабинетной двери Елена.
— Вот. Пожалуйста, — и Петро протянул начальнику свидетельство о браке.
— Ну вот. Так это же другое дело. Это же просто прекрасно. Была хорошая работница. А теперь ещё и работник добавиться. Мы Вас, Петр Ефимович, на руководящую должность определим. С жильем вопрос решим. Не пожалеете.
— Вот отслужу и обязательно вернусь к вам. Благодарю за радушный прием. Но я в отпуске, после госпиталя. И через десять дней он кончается. А мне надо ещё жену к матери в Бийск отвезти. Вот моя краснофлотская книжка, вот отпускное свидетельство. Свидетельство о браке вы уже видели. Так что прошу в виду чрезвычайных обстоятельств, уволить жену краснофлотца без отработки для переезда по месту жительства мужа.
— Не может быть… Быть не может. Вчера вас не было. Елена была холостая — сегодня вы тут и она замужем. И всё за одну ночь… Так бывает только в сказках.
— Нам ещё билеты на поезд надо успеть взять.
— В самом деле правда. Так. Все равно не уволю. Отслужишь, вернешься, и к нам на работу. А мы тут пока вам комнатку в благоустроенном доме подыщем?
— Ну, что ж? Придется идти в партком. Не желаете идти навстречу моряку. Хотите разбить молодую семью?
— Ох, Петро! Приезжай! Не пожалеешь. А жену свою — что ж? Забирай! Совет Вам да любовь. Боже мой, боже мой. Кого же я за тебя сегодня в смену то поставлю, а?
Вечерний поезд увозил семью Сафоновых в город Бийск. На перроне вокзала осталась мама, тетя Лина, братья, сестра и кусок жизни.
Глава 16
ПРИЁМЫШ
Как-то осенним вечером, припозднившись после встречи с Павлом, Мария возвращалась домой. Только вошла в барак и сразу у входа, возле вторых дверей, поставленных для утепления коридора, увидела маленькую скрюченную фигурку.
— Кто тут?
— Не пугайтесь тётенька. Это я, ваш сосед из крайней квартиры.
— И чегой-то ты тут в такой час делаешь? Поди родители заждались.
— Не… Они это, ну, не ждут они… Да я немного тут, а то на улице уж больно холодно.
Голос мальчишки дрожал и прерывался. Сам он был маленький, худенький, в рваном пальтишке, без шапки и в каких-то старых огромных чёботах.
— Пойдем, отведу тебя домой. Пропадешь тут.
— Да я бы и сам ушел. Да они уж полбутыли самогона выдули вот и кобенятся. А бате в таком разе лучше под руку не попадать. Тяжелая она у него. Нет, вы не думайте, так он мужик хороший. Протрезвеет, жалеть будет.
— Ел чего?
— Не-а.
— Пошли. Каша у меня пшенная, на молоке. Хлеба белого цельная булка, чай с сахаром.
— Да, оно конечно, кишка кишке давно протокол пишет. Только неудобно как-то…
— Ладно. Я тоже и устала, и замерзла. Так что пошли уж, — и Мария подтолкнула пацана впереди себя.
В комнате было тепло, чисто. Возле иконы мерцала лампадка. Пахло домашним теплом и ладаном.
— Счас в тазик воды солью. Лицо, да руки умоешь. А я покель печь подтоплю, да кашу согрею.
— Что вы тетенька, сам я, печь-то, а то вроде как нахлебник.
— Мал ты ещё для нахлебника. Дитё ты. Тебя кормить и одевать родителям полагается. А мне не в тягость. Ты ничего не бойся, не переживай. Давай, а то есть и мне страсть как охота, — соврала Мария.
Мальчишка умылся, причесал пятернёй голову и чинно сел за стол.
— А каша-то, каша-то с маслом… М-м-м… — и он облизал ложку. Мария и присесть к столу не успела, как его тарелка опустела.
— Давай-ка, ещё добавлю.
— Оно, конечно, можно. Так а вы-то завтра как-же?
— Тебя как звать?
