динамики.
«В Каламетском каньоне ожесточенные бои!.. Противник заблокировал вход в Шахматное ущелье!.. Ударов по Каламетской плотине не было, но явакская пехота атакует фермы… Местные жители оказывают ей упорное сопротивление… Явакские денги воздерживаются от обстрела каньона…»
— Значит, они не желают уничтожать постройки в каньоне!.. А что в Мэдисоне?
Я соединяю камеру беспилотного разведчика с главным дисплеем у себя на борту. Явакские тяжелые денги приближаются к северо-западной окраине Мэдисона. Они ведут огонь по пригородам, практически не встречая сопротивления. Артиллерия генерала Хайтауэра — включая двадцать семь 305-миллиметровых самоходных орудий — и боевые аэромобили готовятся защищать центр города. Другие подразделения Сил самообороны Джефферсона пытаются задержать явакское наступление на западном направлении. Они не хотят, чтобы противник проник глубоко в центр Мэдисона, разрезав при этом силы защитников надвое.
— Каламетскому каньону придется подождать, — цедит Саймон сквозь сжатые зубы. — Надо остановить яваков, пока они не сравняли Мэдисон с землей…
Я бросаюсь вперед самым полным ходом и веду огонь из минометов поверх Мэдисона. Минометы заряжены кассетными бомбами, истребляющими явакскую пехоту и разведывательные денги. Я несусь к реке Адере, которую мне надо пересечь. Дамизийский водораздел совсем недалеко от Мэдисона, и Адера здесь чрезвычайно глубокая, быстрая и узкая. Если я попытаюсь форсировать ее с ходу, то рискую воткнуться носом в речное дно.
Поэтому я полным ходом несусь по главной дороге, ведущей от базы «Ниневия» к Ореховому мосту, построенному на востоке от столицы. Его сооружали с расчетом на непрерывный поток тяжелых автомобилей: могучих рудовозов, тягачей со строительными конструкциями и грузовиков, отправляющихся с заводов Мэдисона и из его космопорта в другие населенные пункты планеты, и в первую очередь в горняцкие поселения и к сталеплавильным заводам вдоль Дамизийского хребта. Остается надеяться, что мост устоит до тех пор, пока я не окажусь на том берегу!
Я подлетаю к Ореховому мосту с юга на страшной скорости в сто двадцать два километра в час. К счастью, в момент явакского нападения там не было машин и на моем пути нет преград. Мои гусеницы скрежещут по бетонированному пандусу, бетон содрогается под моим весом. На середине моста я чувствую, как его перекрытия начинают рушиться подо мной…
— Черт бы побрал этот проклятый!.. — вопит Саймон, но не успевает закончить.
Мы на другой стороне, а мост — на дне реки!
Я открываю ураганный огонь реактивными снарядами, кассетными бомбами и сверхскоростными ракетами по восточному флангу яваков. Как я и рассчитывал, мое появление отвлекло явакские тяжелые денги от уничтожения жилых предместий и заводов.
Теперь три тяжелых денга, выстроившись клином, ринулись на меня и начали стрельбу. Я несусь на север вокруг города, а потом совершаю маневр и захожу противнику во фланг с северо-запада. 305- миллиметровые самоходки генерала Хайтауэра атакуют южный фланг яваков, а я открываю огонь из своих 356-миллиметровых орудий. Разведывательные денги на южном фланге яваков падают на землю, как деревья под ударами урагана, но три тяжелых денга сосредоточили все свое внимание исключительно на мне, правильно поняв, что я гораздо опаснее джефферсонских самоходок.
Я уже потерял целую батарею легких автоматических орудий и несколько носовых датчиков. К счастью, мне противостояли довольно примитивные денги, а на Этене я имел дело с новейшими явакскими машинами. Теперь передо мной устаревшая техника, которая, едва ли не старше меня самого. Не прекращая огня, я совершаю рывок навстречу врагу и уничтожаю головной денг. Потом я полным ходом бросаюсь вперед, развернув одну 356-миллиметровую башню на правый борт, а другую — на левый. Через секунду — я уже между двумя уцелевшими денгами, которые не ожидали от меня такого маневра и прекратили огонь, опасаясь поразить друг друга.
Пролетая между ними, я веду огонь обеими башнями. Попадания подбрасывают денги в воздух. Я тут же отсекаю их болтающиеся в воздухе паучьи ноги выстрелами сверхскорострельных орудий. Корпуса денгов рушатся на землю с такой силой, что от этого удара их экипажам наверняка пришел конец. Еще одного моего залпа хватает, чтобы замолчало уцелевшее автоматическое оружие у них на борту. Самоходки генерала Хайтауэра смяли южный фланг противника. Явакская пехота смешалась. Я обрушиваю на нее шквал противопехотных мин. Вместе с Хайтауэром мы наконец обращаем яваков в бегство.
Я бросаюсь вперед и начинаю рвать их в клочья, словно волк, который режет овечье стадо. Разведывательные денги отступают, прикрывая свою пехоту огнем и стараясь не попасться мне на глаза. Силы самообороны Джефферсона атакуют яваков по всему южному флангу, неся при этом большие потери. Один из разведывательных денгов на мгновение заколебался, не зная, от кого удирать — от меня или от 305-миллиметровых самоходных орудий Хайтауэра. Это секундное промедление стало для него роковым. Я расстрелял его в упор. Остальные легкие денги разворачиваются и бросаются наутек в сторону своего транспорта, который маячит на берегу Адеры.
Я давлю явакскую пехоту и преследую разведывательные денги. Не встречая препятствий на своем пути, я пересекаю утопающую в грязи равнину, настигаю отставший денг и с удовольствием слушаю, как он хрустит у меня под гусеницами. Три уцелевших денга пытаются отстреливаться на ходу, но эти устаревшие машины предназначены только для наступательного боя. Их орудийные башни не поворачиваются даже на сто восемьдесят градусов. Этот недостаток конструкции стоил им жизни. Без особой спешки я расстреливаю сначала один из них, а потом — второй.
Явакский десантный транспорт правильно понял, чем грозит ему мое приближение. Яваки дали залп по мне из всего бортового оружия, поднялись в воздух и полетели над Адерой в сторону Ченгийского водопада. Там обрыв спрячет транспорт от моих орудий, и он преспокойно ускользнет под прикрытием скал на север или на юг. Я меняю курс и открываю ураганный огонь по удирающему врагу. Он уклоняется от моих ракет, вылетает на середину реки и на мгновение зависает над величественным водопадом… В этот момент его поражает прямо в борт залп моих носовых 356-миллиметровых орудий. Транспорт раскалывается надвое, и его охваченные ярким пламенем половины падают в реку. Еще через мгновение они исчезают за краем водопада. Я разворачиваюсь к единственному уцелевшему разведывательному денгу, который тем временем уже доскакал почти до самой реки. Один мощный выстрел — и механические ноги денга начинают конвульсивно дергаться, как у полураздавленной жужелицы, затем явакская боевая машина подбегает прямо к краю обрыва и кидается вниз. Обращенные в бегство явакские пехотинцы последовали ее примеру, явно предпочитая затяжной прыжок навстречу гибели быстрой, но страшной смерти под моими гусеницами.
Их участь будит во мне свирепую радость… Потом я вспоминаю о Каламетском каньоне. Конечно, мы уже нанесли сокрушительный удар по явакскому десанту, по бой еще не закончен.
Во внезапной тишине прозвучал взволнованный голос Саймона:
— Молодец, Сынок! Какой ты молодец! А теперь — стрелой в Каламетский каньон. А вдруг там еще остался кто-то в живых!
Я молча разворачиваюсь и готовлюсь к следующей схватке.
ГЛАВА 5
Еще никогда в жизни Кафари не была так напугана.
Она смотрела, как ее дядя бежит по летному полю к аэромобилю, а в голове у нее роились мысли о том, придется ли ей еще когда-нибудь его увидеть. Майор Хрустинов бросился к президентскому транспорту. Не успев закрыть за собой люк, он уже кричал пилоту, чтобы тот немедленно взлетал. Кафари проследила за тем, как стремительно удалявшиеся аэромобили превратились в малюсенькие точки над горизонтом, и лишь тогда заметила, что привезшее ее такси тоже улетело, скорее всего обратно в Мэдисон. Девушка стояла, опустошенно глядя вслед своему дяде и только что появившемуся в ее жизни майору Хрустинову.
Внезапно над ее ухом раздался голос президента Лендана:
— Кафари!
Девушка постаралась взять себя в руки:
— Слушаю вас, господин президент!
— Вы не подскажете, где бы нам тут укрыться? Мой пилот не успеет вернуться, и нам придется остаться здесь. В каньоне нет убежищ, но вы, должно быть, неплохо знаете здешние места!
Кафари повернулась и уставилась почти ничего не видящими глазами на внезапно побледневшего
