непривычный на вид космический аппарат, стрелявший куда-то перед собой. Кафари не смела перевести дух от страха. Когда явакский штурмовик пролетел, женщина, зазвавшая их в дом, с трудом поднялась на ноги. Она была вся в пыли, мусоре и крови.
— Быстрее! В подвал!
Земля под домом содрогалась от странных беспорядочных толчков. Кафари хватило одного взгляда поверх полуразрушенной стены. По каньону на огромных уродливых металлических ногах шагали похожие на порождения преисподней денги. Эти металлические насекомые размером со скалу раздавят ее как мокрицу!
— Шевелись же!!! — рявкнула женщина. Кафари вскочила на ноги и бросилась в глубь дома.
Они промчались по длинному коридору до просторной кухни, в которой еще висел нелепый сейчас запах свежеиспеченного хлеба. Кафари показалось, что она снова уткнулась носом в бабушкин фартук. Здесь все пахло, как у нее дома. Повсюду царил знакомый запах мира, который она вернулась защищать. Мальчик лет двенадцати, смотревший на Кафари широко открытыми испуганными глазами, поднял вверх часть кухонного пола. В отверстии виднелись ведущие в подвал ступени. Впрочем, Кафари обрадовалась бы сейчас любой звериной норе, в которую можно было забиться…
Рядом с люком лежала целая куча ружей и пистолетов. При их виде Кафари испытала неожиданное облегчение. Теперь они смогут хотя бы дорого продать свою жизнь.
Мальчик повернулся к пожиравшей его глазами женщине:
— Они не добежали до дома, мама… Папа и все остальные…
По щекам мальчика текли слезы. Одна его рука была в гипсе, и лишь поэтому он не работал в поле вместе со всеми…
Его мать не разразилась слезами. Ее лицо стало мрачным и суровым.
— Тогда бери винтовку, Дэнни! Теперь ты единственный мужчина в этом доме… Вы тоже разбирайте оружие!
Подхватив две винтовки, дробовик и пистолет, Кафари направилась к ведущей в подвал деревянной лестнице, представлявшей собой простые доски между двумя боковинами. Впрочем, лестница была оснащена потертыми, но прочными перилами. Остальные последовали в подвал за Кафари. Президента сопровождал не отходивший от него ни на шаг телохранитель. Потом спустилась с трудом державшаяся на ногах растрепанная Джулия Элвисон. За ней последовал водитель Хэнк. Крышка люка захлопнулась, и загремел тяжелый засов. Дэнни помог матери спуститься вниз и усадил ее на нижнюю ступеньку.
У женщины было посеревшее лицо, искаженное от боли. По нему стекали струйки пота, оставлявшие следы на грязи и крови, сочащейся там, где содрали кожу обломки рухнувшей стены. Президент Лендан подошел к женщине и внимательно посмотрел на нее.
— Так, значит, тебя зовут Дэнни? — спросил он не отходившего от матери мальчугана.
— Да. А это моя мама — Айша Гамаль.
— А здесь случайно нет аптечки?
Мальчик подошел к одной из полок и снял с нее увесистую коробку, в которой президент нашел антисептики и тампоны. Заметившая раковину и стопку полотенец Кафари поспешила намочить одно из них. Ожидая, пока нагреется вода, она разглядывала подвал. Это каменное убежище оказалось больше, чем она предполагала. Его потолок — а значит, и пол дома — был сделан из усиленного пластикового бетона.
В подвале было прохладно. Полки с едой и приспособлениями, необходимыми для того, чтобы содержать в порядке большой огород и обрабатывать его урожай, почти целиком скрывали его стены. Разноцветные банки с домашним вареньем, солеными огурцами и другими овощами соседствовали с глиняными горшками, где хранили — как вытекало из их этикеток — квашеную капусту, мед и даже масло. С металлических перекладин под потолком свисали колбасы, копченые окорока, вяленое мясо.
На других полках стояло множество коробок с боеприпасами. Кафари заметила уже снаряженные патроны, гильзы, капсюли, порох, а также свинцовые пули и пули в металлической оболочке. Целый угол подвала занимал пресс для снаряжения патронов. Все это хозяйство напомнило Кафари подвал в доме ее отца.
«Хочешь мира, готовься к войне!» — много лет назад сказал он своей дочери, когда та спросила, зачем ему арсенал в подвале. Семейство отца Кафари и Сотерисы — родственники ее матери — понесли немалые потери во время предыдущего нашествия яваков. Их яростное стремление вооружиться до зубов, чтобы дать достойный отпор новым незваным гостям, было вполне понятно. Дедушки и бабушки Кафари до сих пор вспоминали родных и близких, погибших в ту войну. Ребенком Кафари часто рассматривала их пожелтевшие фотографии в домашних альбомах, а раз в год они с матерью приносили цветы к скромным надгробиям на Каламетском кладбище.
Вода наконец согрелась. Кафари намочила два полотенца и передала одно президенту Лендану, который осторожно вытер Айше Гамаль лицо и шею. Увидев кровь и лохмотья разорванной одежды на спине у хозяйки дома, Кафари побледнела.
— Надо бы снять платье, — негромко проговорила она. — Давайте-ка…
Осторожно спустив порванную ткань, Кафари смыла губкой кровь, грязь и стала вытаскивать из ран занозы и осколки стекла. Дэнни догадался принести в тазу еще горячей воды. Каждый раз, когда Кафари вынимала очередную занозу, Айша Гамаль вздрагивала, а Кафари морщилась и втягивала воздух сквозь сжатые зубы.
Внезапно хозяйка дома повернулась к ней.
— Кажется, я знаю тебя, детка, — сказала она, пристально глядя на Кафари. — Ты случайно не родственница Марифы Сотерис?
Девушка кивнула и с трудом проглотила комок, подступивший к горлу при мысли о том, что ее бабушка и дедушка, а также родители и остальные родственники, возможно, уже покойники. Потом Кафари взглянула в темные, сузившиеся от боли глаза Айши Гамаль и негромко ответила:
— Это моя бабушка.
— У тебя такие же глаза, как у нее. И такие же добрые руки. Знаешь, твоя бабушка помогала мне рожать сыновей…
Женщина наконец не выдержала и расплакалась:
— Детки мои!.. Их больше нет!..
Айша отдалась во власть своему горю. Президент Лендан обнял за плечи несчастную женщину, чьи сообразительность и мужество спасли жизнь им всем, и не отпускал ее до тех пор, пока ее всхлипы не стали тише.
Дэнни тоже не отходил от матери, тихонько шепча ей: «Не плачь, я с тобой!»
Наконец она обняла и прижала к себе сына, все еще вытирая слезы, а президент Лендан посмотрел Кафари в глаза и кивнул на израненную спину Айши. Они вдвоем стерли остатки крови и грязи, промыли раны. Кафари извлекла пинцетом последние занозы и присыпала антибиотиками в порошках ссадины, которые они с президентом тщательно забинтовали. Потом они натянули поверх бинтов остатки платья. В этот момент Кафари подняла глаза и увидела, что водитель президента смотрит на нее с таким видом, словно он хочет помочь, но не решается предложить свою помощь. Она попросила его принести стакан воды.
Девушка порылась в аптечке, нашла таблетку обезболивающего средства, положила ее Айше на язык, поднесла ей к губам стакан с водой и помогла проглотить таблетку. Слава богу, хозяйка догадалась положить в аптечку обезболивающие таблетки с успокаивающим действием!
Только теперь Кафари обратила внимание на свои ноющие и саднящие раны, не шедшие, впрочем, ни в какое сравнение с теми, которые она только что перебинтовала. У Кафари было множество больших синяков и царапин, а также длинная и глубокая ссадина на бедре. После всего пережитого она могла с полным основанием считать, что ей еще повезло. Впрочем, смазывая йодом самые глубокие царапины, она пообещала себе, что больше никогда не отправится на войну в шортах и рубашке с короткими рукавами.
Внезапно усталый мозг Кафари зафиксировал приглушенные всхлипы с другой стороны подвала. Помощница президента Джулия Элвисон лежала в беспомощной позе у стены. Ее миловидное лицо распухло от слез и огромных багровых кровоподтеков на щеке и на лбу. Левый глаз Джулии совершенно заплыл и закрылся.
