– Дай мне! – Командир протянул руку.
– Нет! – Скамейкин отодвинулся назад.
– Должен он быть у меня! – возразил Квалин.
– Так-так, это еще почему?
– Потому что первый у меня.
– Это ничего не значит!
– Дай сюда! – настаивал он.
– Нет! Ключ останется у меня.
Только сейчас Михаил заметил, что Петр говорит по-кумбиэнски. Да и он ли это вообще? Теперь Квалин видел, что в лице собеседника проступают черты одновременно Катака и Бентиэна.
– Ты не Петька, – сказал он.
– И что ты сделаешь? – спросил тот голосом Итхора.
Разведчик нашарил на поясе лучемет и молча поднял его.
– А, значит, так, да? Ну давай, стреляй! – Это снова был Скамейкин. – Я тебе больше не друг, да? Дружба дружбой, а ключи врозь, да? Ну стреляй, гад продажный!
– Ты не Петька… – повторил Квалин вполголоса.
– Посмотри на себя, – сказал визави, обернувшийся Кейвоном Хаймсом. – Жаль, что ты меня даже не слушаешь.
– Да провались ты в черную дыру! – Михаил нажал кнопку.
Скамейкин закричал и схватился за сердце. Поднял на Квалина взгляд, полный укора:
– Ты… ты убил ее, ты, ясно?! Ты всегда будешь оставлять за собой трупы тех, кто тебе дорог!
– Прекрати, – пробормотал командир.
– Ты убил ее! – не успокаивался Петр. – И меня! Их всех! Тех, кто ни в чем не виноват! Ты, ты, ты!
Квалин придавил кнопку несколько раз подряд – тело прорезали багровые полосы.
– Все ты… – на последнем дыхании прошептал Скамейкин.
Ключ выпал из руки. Михаил потянулся за ним, но «яйцо» быстро унесло прочь, зато окровавленный, почти утративший форму труп оставался рядом. Лицо менялось на глазах: Скамейкин… Катак… Диранст… Эрбрухт… Кейвон Хаймс… И… нет, только не это!
– Лилька… – прошептал Квалин едва слышно.
– Ты, – ее голос был еще тише.
Она улыбнулась – не ехидно-торжествующе, как обычно, когда поражала цели на тренировке, а с легкой грустинкой, удивительно сочетающейся с уверенностью, что все будет хорошо. Так она улыбалась Михаилу лишь однажды…
Вдруг знакомое лицо вспыхнуло и скрылось за слепящим сиянием.
– Сгинь! – выкрикнул Квалин.
Фигура развернулась и поплыла прочь, растворяясь в синеве. Михаил смотрел ей вслед, пока она не исчезла вдали. Затем швырнул от себя лучемет, но тот отдалялся очень медленно, будто застрял в вязкой массе, оставаясь немым укором разведчику. Квалин отвернулся, но оружие непостижимым образом снова оказалось перед глазами. Он закрыл их – и перед внутренним взором встал полыхающий шар, свет которого проникал в самые глубины сознания. От него становилось больно, Михаил открыл глаза – и опять увидел лучемет. Он обхватил голову руками и почувствовал, что плачет.
– Ну же, успокойся! – произнес знакомый голос, но Квалин не сразу сообразил, что это Мэри Уинслоу.
– Уйди, пожалуйста, – попросил он.
– Ты меня разочаровываешь, герой, – сказала она и неожиданно коснулась его лба.
– Я хочу побыть один, – повторил Михаил.
– Ты больше никогда не будешь один.
– Перестань! – крикнул он. – Все перестаньте!
–
– Я не хочу… – пробормотал он беспомощно.
– Ты привыкнешь. – Она протянула ему ключ.
Квалин тут же схватился за него – жадно, обеими руками. Неожиданно пальцы втянулись под белую поверхность, и он понял, что проваливается внутрь ключа.
– Отпустите! – закричал Михаил в отчаянии. Ответом был смех. Смеялась Мэри, смеялся Хаймс, смеялись Эрбрухт, Диранст, множество незнакомых голосов, и… да – Лилька тоже была среди них.
Ключ стал как черная дыра, в которую Квалин нередко норовил кого-нибудь послать, а теперь угодил сам. Тело сплющивало, легкие, сердце и желудок вопили от боли, но закричать Михаил не мог – голову сжало до гладкого шарика, с которого исчезли все выступающие части лица. Разведчик ощутил себя червяком, которого затягивало в пылесос. Болело все: каждая клеточка безмолвно орала, требовала
