что увидеть преследователя не было никакой возможности. Квалин был только рад этому. Хаймс представился ему охотником, который преследует загнанную дичь. Он знает, что дичь все равно не уйдет, поэтому может позволить себе немного поиграть с ней. Когда же дичь совсем выбьется из сил – или раньше, если игра просто наскучит, – охотник догонит ее и расправится с ней. Однако если думать так, то любые их действия бессмысленны по определению… Но отступать слишком поздно, а остановиться – значит лишь ускорить конец.
Коридоры делались все более причудливыми. Иногда они изгибались под немыслимыми углами, неожиданно уходя круто вверх, потом сворачивая вбок, а потом словно ныряя под себя. Иногда извивались змеей, заворачивались спиралью вокруг невидимой оси. Ощущение верха и низа потерялось: если ход резко опускался под прямым углом, Квалин с Диранстом переступали через порожек и невозмутимо шагали по отвесной стене, плюя на закон тяготения. Центр искусственной гравитации словно смещался вслед за ними, постоянно оставаясь под ногами. Михаил не видел в этом ничего странного – во всяком случае, более странного, чем возможность дышать при отсутствии атмосферы. Если реальность «Призрака» может чем-то помочь им, то надо использовать ее помощь по полной – вот все, о чем он думал. Она помогала еще и тем, что, как бы дико ни змеились коридоры, разведчик и ученый еще ни разу не уперлись в глухой тупик.
Они прошли очередной поворот, и тут сердце Михаила отчаянно забилось. Стены, потолок и пол здесь словно обросли железяками, тормозящими движение. Но главное, насколько видел Квалин, – коридор был прямым, без ответвлений. Все это он осознал за долю секунды, мысль же была проста: вот тут
Датчик зафиксировался на тринадцати. Бежать уже не получалось – на каждом шагу приходилось огибать механизмы. Ведь это
Квалин громко выдохнул. Страхи вдруг ушли, и он ощутил даже облегчение оттого, что наконец встретится с врагом лицом к лицу.
– Стреляй! – крикнул Диранст, имея в виду, чтобы Михаил попытался выбить решетку.
– Поздно, – сказал тот и обернулся.
Он знал, что увидит позади себя, и не ошибся. Кейвон Хаймс стоял метрах в десяти, расставив ноги и засунув правую руку в карман. Во всем он выглядел обычным человеком, обычным конторским служащим преуспевающей фирмы… во всем, кроме глаз. Их не было – были две черных дыры, начинавшиеся на лице, а заканчивающиеся в глубоком космосе.
– Что тебе нужно? – спросил Квалин, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Хаймс не отвечал – впрочем, Михаил на это и не надеялся. Его выражение лица изменилось – теперь взгляд стал изучающим, любопытным. Смотрит на нас, словно на подопытных кроликов, подумал разведчик. Мысли его скакали, он понимал, что должен что-то сделать, и никак не мог сообразить, что.
Тут раздался треск, и торчащие повсюду механизмы пришли в движение. Заходили взад-вперед поршни, завертелись шестерни, замигали разноцветные символы на индикаторах. Часть стены превратилась в конвейер, на который из дыры подавались диковинные детали, проезжали несколько метров и скрывались в другой дыре. Другая стена обернулась черно-серебряным шахматным полем, и клетки его задвигались – в то время как одни уходили вглубь, другие выдавались наружу, а потом наоборот. Что-то ударило Квалина по ноге – он отскочил, а там, где он только что стоял, затикал увесистый маятник, напоминающий перевернутый молоток. Тут же боковое зрение заставило Михаила сделать шаг в сторону – и вовремя: там, где он только что стоял, из пола стремительно выдвинулась длинная игла.
Разведчик оглянулся на Диранста. Тот полулежал-полусидел на полу в свободном от механизмов уголке перед решеткой и отрешенно глядел перед собой.
– Койтль? – окликнул его Квалин. Ученый не ответил.
Тем временем рука сама нащупала лучемет, и разведчик интуитивно догадался, что надо делать. Он поднял оружие, нацелил на Хаймса, который, казалось, сам с удивлением разглядывает происходящее, и нажал кнопку. Лицо чужака мгновенно залило кровью, и за ней не стало видно глаз. Тело пошатнулось, руки замахали в воздухе, ища опору. Квалин прибавил мощности и выстрелил еще раз.
Широкий поток лучей ударил во врага, и все тело Хаймса в момент охватило пламенем. Михаил ожидал, что тот заорет от боли, но он молчал. Горящий факел безмолвно пошатывался, пытаясь схватиться за стены. Затем он оперся на торчащий справа стержень, но почти тут же завалился на стену и съехал по ней на пол. Квалин видел, как горящая фигура качается из стороны в сторону, подергиваясь в агонии. Потом пламя погасло почти так же быстро, как и вспыхнуло, и тогда же окончательно замерло тело. Разведчик видел теперь отвратительную черную массу, формой лишь отдаленно напоминающую человека. Красная точка на датчике несколько раз мигнула и погасла.
– Койтль! – крикнул Квалин, а затем стукнул ученого носком ботинка.
Тот сначала не подавал признаков жизни, но потом вздрогнул и глянул перед собой так, словно только сейчас осознал, где находится. В этот миг по коридору прошел гул, и все механизмы мгновенно стали. Сейчас, глядя на них, сложно было поверить, что всего миг назад они работали – или, скорее, создавали видимость работы.
– Похоже, все, – сказал Михаил. – Странно как-то… Слишком просто вышло.
– Наше счастье, что просто. – Койтль неторопливо поднялся на ноги.
– Погоди. Стой на месте.
Квалин вытащил заграв, примерился и метнул в неподвижные останки. Секунду стояла нестерпимо давящая тишина, потом прогремел взрыв. Тело скрылось в тумане, сквозь который проглядывали черно- красные оттенки. Снова стало тихо.
– На всякий случай, – сказал Квалин. – Теперь идем отсюда.
Он ухватился за решетку, толкнул вверх, и она легко поддалась. Диранст помог ему, и препятствие было тотчас устранено. Разведчик и ученый двинулись по коридору дальше. Скоро они вышли к очередной развилке.
– Странно, – заметил Михаил, глядя на датчик. – Я думал, мы должны быть ближе.
