расступилась.
Подойдя к перилам, старуха вынула из свертка ночной горшок и предъявила всем его содержимое.
— Это Тонино, Тонино, — повторяла она, кивая на горшок.
Потом перегнулась через поручни, прицелилась и со словами: «Она и этого не стоит», — вытряхнула горшок в клетку.
Экскременты шлепнулись Анне на плечи. Она не двинулась, не закричала. Только зашлась сухим, надрывным кашлем и никак не могла остановиться.
Толпу охватило минутное замешательство, но старуха злорадно посмеивалась. И, вторя ей, по мосту прокатился оглушительный хохот.
В наступившей затем тишине, где-то рядом с клеткой, замершей на земляном уступе, тихонько запел сверчок. Его трель звучала все ближе, громче.
И тогда сквозь прутья решетки, будто взывая о помощи, Анна протянула к нему маленькую дрожащую руку.
36
ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА
Наступил вечер. Деревенька погрузилась в полудрему, из оврагов медленно поднимался туман, одиноко поквакивала лягушка. В такой час смиряются даже самые непокорные сердца. Небо ясное, вокруг царит необъяснимое спокойствие, пахнет дымом, просыпаются летучие мыши, в старых домах неслышно ступают привидения. И тут на крышу приходской церкви, стоящей на взгорке, садится летающая тарелка.
Местные жители давно разбрелись по домам, и никто не видел, как она стремительно спустилась с неба, застыла на мгновенье, производя непонятное жужжание, и мягко, словно голубка, села на крышу. С виду она напоминала гигантскую блестящую чечевицу. Из маленьких отверстий продолжал со свистом выходить пар. Затем все стихло, и тарелка застыла как вкопанная.
Одну из верхних комнат, окна которой выходили на крышу, занимал дон Пьетро, приходский священник. Он читал, потягивая, как водится, тосканскую сигару. Услышав какой-то странный шум, он встал с кресла и подошел к окну. Глазам его предстала эта диковинная конструкция небесно-голубого цвета, шириной метров десять.
Он не испугался, не закричал и даже не удивился. Да разве нашего неугомонного и бесстрашного дона Пьетро чем-нибудь удивишь? Он остался, где стоял, с сигарой в зубах, и внимательно наблюдал. Когда в тарелке открылся люк, он решительно протянул руку и снял со стены висевшую там двустволку.
Как точно выглядели те двое, что вышли из тарелки, неизвестно. Дон Пьетро вечно все путает. Впоследствии, пересказывая эту историю, он неизменно сам себе противоречил. Наверняка известно только то, что были они тоненькие и маленького роста (примерно метр — метр десять), хотя священник уверяет, что они могли вытягиваться и сжиматься, прямо как резиновые. Сведения о наружности не менее расплывчатые: «Они походили на два маленьких фонтанчика, ножки узенькие, а кверху — пошире, — объяснял дон Пьетро. — Они как гномы или насекомые; как два веника, как два фитилька». — «У них тоже два глаза?» — «Ну да, с обеих сторон, только маленькие». А рот? А руки-ноги? Дон Пьетро был в нерешительности: «Что-то вроде ножек у них было, но они то появлялись, то исчезали… Да откуда мне знать? Оставьте меня наконец в покое!»
Священник молча следил за тем, как эти существа возятся со своей тарелкой. Инопланетяне тихонько переговаривались, но в их трескотне ничего нельзя было разобрать. Они вскарабкались по отлогому скату крыши, добрались до креста, того, что со стороны фасада, и начали вокруг него кружить, то и дело касаясь его. Как будто мерку снимали.
Некоторое время дон Пьетро хранил молчание, не выпуская из рук двустволку. А потом вдруг вмешался.
«Эй! — прогремел он. — Там внизу! Ребята, вы кто такие?»
Двое обернулись, но, похоже, вид священника их не слишком встревожил. Они тут же спустились с крыши и приблизились к окну. Тот, что повыше, заговорил первым.
Дон Пьетро — по его собственным словам — был очень недоволен: марсианин (по неизвестной причине священник был с самого начала убежден, что тарелка прилетела именно с Марса, но для пущей верности он хотел это уточнить) говорил на незнакомом языке. Но на языке ли? Это был непрерывный поток звуков, даже вполне мелодичный. Что самое удивительное, дон Пьетро понимал его так же хорошо, как свое родное наречие. Телепатия, скажете? А может, универсальный язык, понятный всем и каждому?
«Успокойся, — сказал незнакомец. — Мы не надолго. Знаешь, мы уже давно тут летаем, наблюдаем за вами, слушаем ваше радио, уже почти все про вас знаем. Ты вот, например, говоришь, а я понимаю. Только одного мы никак не смекнем. Собственно, за этим мы и прилетели. Что это за антенны? — спросил он, указывая на крест. — Они у вас повсюду: на башнях и колокольнях, на вершинах гор. Иногда вы их держите как пленников, замуровываете в стены будто заживо. Скажи мне, человек, для чего они?»
«Да это же кресты!» — воскликнул дон Пьетро. И только теперь заметил, что на голове у инопланетян росли маленькие жиденькие чубчики, длиной сантиметров двадцать. Нет, не волосы, а скорее тоненькие, беспрестанно колеблющиеся, живые стебельки. Или короткие лучи, выделяющие электрическую энергию.
«Кре-сты, — по слогам повторил инопланетянин. — А для чего они?»
Дон Пьетро отставил ружье, но недалеко, чтобы можно было дотянуться. Затем вытянулся в полный рост и принял торжественный вид.
«Они нужны для спасения наших душ, — произнес он. — Это символ Господа Бога нашего Иисуса Христа, распятого на кресте за грехи наши».
Чубчики на голове у марсиан неожиданно зашевелились. Что это, проявление волнения или интереса? Или они так смеялись?
«И где, где такое могло случиться?» — словно морзянкой пропищал тот же длинный. В этих звуках слышалась легкая ирония.
«Здесь, на земле, в Палестине».
«Ты хочешь сказать, что Бог явился к вам сюда?»
Его недоверчивый тон раздражал дона Пьетро.
«Это долгая история, — ответил он, — пожалуй, даже слишком долгая для таких, как вы».
Светящаяся корона на голове пришельца покачнулась из стороны в сторону, будто на нее подул ветер.
«О! Это, должно быть, чудесная история, — дружелюбно произнес он. — Человек, ты обязательно должен ее рассказать».
Разве мог дон Пьетро упустить такую возможность: обратить в свою веру инопланетных жителей? Это могло бы войти в историю и принести ему вечную славу.
«Если вам так угодно, — сказал он суровым голосом. — Только подойдите поближе, а лучше заходите в комнату».
Такое увидишь нечасто: священник с Библией в руках расположился за книжным столом поближе к лампе, а двое марсиан — на кровати, стоя. Дон Пьетро, конечно, предложил им располагаться поудобнее и даже настаивал на этом, но сесть у них никак не получалось, они, видимо, не умели. Наконец, из вежливости, они залезли на кровать, да так и остались стоять, еще больше растопырив свои подвижные антенки.
«Слушайте же, чубчики!» — резко произнес священник, открыл книгу и начал читать:
