Картер показывал туда, где в центре, на длинном каменном столе лежал отцовский рюкзак. Брат хотел уже спуститься за рюкзаком, но я удержала его.
— Постой. А как насчет ловушек?
— Ловушек? — поморщился Картер.
— Разве в египетских гробницах не было ловушек?
— Были, но редко. И потом, это не гробница. Чаще египтяне использовали силу проклятий. Огненное проклятие, обезьянье проклятие…
— Замечательные названия.
Картер начал спускаться. Вообще-то я всегда иду первой. Но если кому-то не терпится получить жгучую сыпь по всему телу или столкнуться с магической обезьяной, — я за право старшинства. Пожалуйста, Картер.
Но спуск оказался самым обычным. Никаких приключений. Картер расстегнул молнию рюкзака. И опять — ни ловушек, ни проклятий. Он достал странную шкатулку, которую мы мельком видели в Британском музее.
Шкатулка была деревянной и такой длинной, что туда свободно поместился бы французский батон. Крышку украшали такие же картинки, как и на стенах библиотеки: боги, чудовища и люди, идущие боком.
— Это что, у египтян был такой способ передвижения? — не выдержала я. — Они ходили боком, выставив руки и ноги? Тоже мне, великая цивилизация!
Картер посмотрел на меня особым взглядом. Особым, потому что взгляд говорил: «Боже, какая же ты дура!»
— Сейди, это ведь не фотография. Это символическое изображение. В реальной жизни они так не ходили.
— А тогда почему их рисовали такими?
— Потому что рисунки они считали частью магии. Человека изображали так, чтобы были видны все руки и ноги. Иначе в загробной жизни он мог оказаться без руки или ноги.
— И почему лица повернуты в профиль? Ни одной картинки, где лицо было бы целиком. Кстати, они не боялись, что в загробной жизни у них останется только половина лица?
Мой вопрос озадачил Картера. Вот так, братец!
— Знаешь, наверное, они боялись, чтобы картинка не получилась слишком реалистичной. А то можно превратиться в того, кто на тебя смотрит.
— Надо же, сколько страхов! Но хоть чего-то они не боялись?
— Младших сестер. Если младшие сестры оказывались очень болтливыми, египтяне бросали их крокодилам.
Я разинула рот. Честное слово, я успела забыть особенности юмора моего братца.
— Давай открывай шкатулку, — сказала я и хорошенько ущипнула Картера.
Он вынул какой-то белый комок, похожий на жвачку. Я уже хотела съязвить, но Картер пояснил:
— Натуральный воск.
Я тоже запустила руку в шкатулку и вытащила деревянное перо, дощечку с углублениями для чернил и три баночки с чернилами черного, красного и золотистого цветов.
— Доисторический письменный прибор, — сообщила я, будто мы собирались продавать все это на аукционе.
Картер извлек несколько мотков коричневой веревки, черную матовую фигурку кошки и толстый рулон бумаги. Нет, не бумаги. Папируса. Я вспомнила: отец рассказывал, что египтянам было незачем изобретать бумагу. Им ее заменяли высушенные листья речного тростника. Мне сразу подумалось: может, у них был и туалетный папирус? Толстый и грубый! Если так, то неудивительно, что они двигались боком.
Последней я вытащила из шкатулки уродливую восковую фигурку.
— Фу! — вырвалось у меня.
Фигурка изображала человечка. Похоже, скульптор торопился и не очень думал о красоте пропорций. Руки человека были скрещены на груди, рот открыт, а вот ноги… ноги ему обрезали по самые колени. Вокруг пояса у него был обвязан клок человеческих волос.
Маффин прыгнула на стол и обнюхивала фигурку. Не знаю, чем он ей так понравился.
— Ничего особенного, — огорченно вздохнул Картер.
— А что ты думал найти? Волшебную палочку? Конечно, странный набор: воск, туалетный папирус и этот уродец.
— Я думал, мы найдем хоть какие-то объяснения тому, что случилось с отцом. Как нам теперь его вернуть? И кто этот огненный человек, которого он освободил?
Я взяла восковую фигурку.
— Слушай, ты, маленький прыщавый тролль! Ты же все видел и слышал. Рассказывай, что знаешь.
Я мяла фигурку в руках. Восковой человечек стал мягким и теплым, как живой человек.
— Отвечаю на твой призыв, — вдруг сказал он.
Я вскрикнула и выронила фигурку. Человечек упал, ударившись головой о каменный стол. Думаю, на моем месте и вы бы его уронили.
— Ой! — завопил он.
Маффин решила его обнюхать. Человечек стал ругаться на непонятном языке. Наверное, на древнеегипетском. Когда это не помогло, он заверещал по-английски:
— Пошла прочь! Я тебе не мышь!
Я подхватила кошку и спустила на пол.
Лицо Картера побелело и сделалось похожим на воск.
— Кто ты? — спросил он человечка.
— Шабти, кто же еще! — ответил человечек, потирая вмятину на голове.
Оживший кусок воска! Кто бы мог подумать!
— Хозяин зовет меня Клецкой, но я нахожу такое имя оскорбительным. Вы можете звать меня Высшей-Силой-Сокрушающей-Своих-Врагов!
— Договорились, Клецка, — сказала я.
По-моему, он нахмурился, если, конечно, восковые физиономии умеют хмуриться.
— Как вам удалось меня пробудить? Это по силам только хозяину.
— А хозяин, надо понимать, наш отец? — спросила я. — Джулиус Кейн?
— Да, он, — буркнул Клецка. — Вы довольны? Я исполнил то, что вы хотели?
Картер тупо смотрел на меня, а я, кажется, начинала что-то понимать.
— Вот что, Клецка. Если я тебя пробудила, значит, обладаю такой же силой, как твой хозяин. Я сделала это не для забавы. Я велела тебе рассказать все, что ты видел и слышал.
Клецка скрестил свои уродливые ручонки.
— Да, это так. Но я не игрушка для твоих забав. Я не знаю, каким образом тебе удалось меня пробудить, но хозяину это очень не понравится. Он разорвет вас на кусочки.
Наконец у Картера прорезался голос.
— Клецка, ты слышал: хозяин — наш отец. Он исчез. С помощью магии его куда-то переместили. Куда, мы не знаем. Нам нужна твоя помощь.
— Хозяин исчез? — Клецка заулыбался во весь свой восковой рот. — Наконец-то я свободен! Слышите, желторотики?
Он метнулся к краю стола, но забыл, что у него нет ног. Это его не остановило. Клецка полз, помогая себе руками, и радостно кричал:
— Свободен! Свободен!
Он шумно шлепнулся на пол и пополз дальше, радуясь своей свободе. Мне это надоело. Я схватила Клецку и бросила его обратно в шкатулку. Он пробовал вылезти, но стенки были достаточно высокими. Может, отец намеренно сделал его безногим?
— Пленили! — вопил он. — Меня пленили!
— А ну, заткнись! — прикрикнула я. — Теперь я — твоя хозяйка. И ты будешь отвечать на мои
