гостей уже на барже. Ее руки, сжимавшие ружье, взмокли. Тяжелая поступь приближалась.
Подняв ружье, она посмотрела в прицел, но увидела в нем лишь Уиллоби.
Глава 44
В ужасе отпрянув, Элинор не опустила ружья. За бесконечное мгновение, пока она обдумывала чудовищную возможность, что Уиллоби и есть Страшная Борода, ее сердце едва не вырвалось из груди, в голове все смешалось. Не убирая пальца со спускового крючка, она даже вздернула дуло, но Уиллоби поспешно подошел и голосом, более требовательным, чем умоляющим, произнес:
— Мисс Дэшвуд, не стреляйте. Умоляю… уделите мне полчаса… десять минут.
В знак своих мирных намерений он поднял руки, и, по-обезьяньи подражая хозяину, этот жест повторил Месье Пьер, которого Элинор заметила только теперь.
— Нет, сэр, — твердо ответила она, — я не собираюсь вас слушать. Ко мне у вас дела быть не может. Мистера Палмера на борту нет.
— Даже если бы мистера Палмера и всю его родню дьявол утащил, я бы не повернул прочь. Мое дело к вам и только к вам.
— Ко мне! Ну что ж, сэр, будьте кратки. И, если можете, держите себя в руках.
— И вы тоже, — ответил Уиллоби, и, догадавшись, что он имеет в виду, Элинор опустила, но не отложила ружье. — Сядьте, — продолжал он, — и я исполню и то и другое.
Она замешкалась, не зная, что делать. С минуты на минуту вернется полковник Брендон и может застать их тут, за беседой у штурвала! Но Элинор уже обещала выслушать, и любопытство руководило ею не меньше, чем чувство долга. Недолго поразмыслив, она заключила, что благоразумие требует поспешить и что лучше всего тому поспособствует ее согласие. Проведя Уиллоби и его необычного спутника в гостиную, она молча села за стол. Уиллоби сел напротив, Месье Пьер испражнился в центре комнаты, полминуты никто не говорил ни слова.
— Прошу вас поторопиться, сэр, — с нетерпением сказала Элинор. — У меня нет лишнего времени. Корабль осаждают пираты, у меня немало причин их бояться, я должна вернуться на палубу и занять позицию у штурвала.
Он сидел в глубокой задумчивости, будто бы и не слышал ее слов.
— Ваша сестра вне опасности, — наконец произнес он. — Малярия отступила, так мне сказал слуга аптекаря. Благодарение богу! Но правда ли это? Скажите мне правду!
Элинор не ответила. Тогда он повторил свой вопрос настойчивее:
— Ради бога, скажите, опасность миновала или нет?
— Мы надеемся, что да.
Он вскочил и принялся ходить по комнате.
— Если бы только я знал это полчаса назад. Но раз уж я здесь… — с напускной живостью продолжал он, возвращаясь за стол, — какая теперь разница? Ну что ж, давайте хоть раз порадуемся вместе; полагаю, это будет последний раз. Скажите мне, мисс Дэшвуд, кем вы меня считаете, негодяем или глупцом?
Элинор посмотрела на него с еще большим изумлением, чем прежде. Ей пришло в голову, что он, должно быть, пьян — это объясняло и его неожиданный визит, и подобное обращение, к тому же кладоискатели славятся своей любовью к выпивке.
Придя к такому заключению, она немедленно встала и сказала:
— Мистер Уиллоби, я рекомендую вам немедленно вернуться в Комбе-Магна. Я не располагаю временем для дальнейшей беседы. Каждую минуту враги могут застать нас врасплох, а я не могу этого допустить. О чем бы вы ни хотели поговорить, завтра вам будет легче собраться с мыслями и все объяснить.
— Понимаю, — спокойно откликнулся Уиллоби с выразительной улыбкой. — Вы правы, я очень пьян.
Но ясность его взгляда и уверенный тон убедили Элинор, что какое бы непростительное безумство ни привело его на борт «Кливленда», причина тому была вовсе не в алкоголе. После минутного размышления она ответила:
— Мистер Уиллоби, вы должны согласиться: после всего случившегося для подобного визита и требований, чтобы я вас выслушала, должна быть очень весомая причина. Боже мой, да я бы предпочла, чтобы вы оказались пиратом! Что все это значит?
— Лишь то, — проникновенно ответил он, — что я хотел бы объясниться, извиниться за то, что произошло. И, если это возможно, хоть немного уменьшить вашу ненависть ко мне. Открыть вам свое сердце, убедить, что пусть я всегда был глупцом, но мерзавцем был не всегда, и таким образом добиться хоть какого-то прощения от Ма… от вашей сестры.
— В этом и есть причина вашего приезда?
— Клянусь душой, — ответил он с жаром, который напомнил Элинор о прежнем Уиллоби и, несмотря ни на что, заставил поверить в его искренность. Тем временем Месье Пьер воспылал плотской страстью к стоявшему в углу креслу.
— Если это все, то не тревожьтесь: Марианна давно вас простила.
— Неужели? — воскликнул он все с той же горячностью. — Тогда она простила меня преждевременно. Но она сделает это снова и с более вескими на то основаниями. Надеюсь, теперь вы меня выслушаете.
Элинор кивнула. Уиллоби заговорил, она же выглянула за черную штору и, не заметив никакого другого корабля, позволила себе уделить внимание его речам.
— Я не знаю, как вы себе объяснили мое поведение с вашей сестрой и какие дьявольские мотивы вы мне приписали. Быть может, и теперь я не смогу переубедить вас. Однако попытка не пытка, и вы услышите все. Когда я впервые познакомился с вашей семьей, в мои намерения входило лишь приятно провести время, пока я гостил на Алленгеме. Удивительная красота вашей сестры и пленительное обхождение с самого начала не могли меня не заинтриговать, а то, как она вела себя со мной едва ли не с первой минуты, поразило меня до глубины души. Но должен признать, что поначалу было польщено лишь мое тщеславие. Безразличный к ее счастью, думая лишь о собственном удовольствии, потакая чувствам, которые всегда слишком легко умел пробуждать, я старался понравиться, но и в мыслях не держал, что когда-нибудь отвечу ей взаимностью.
Бросив на Уиллоби гневный взгляд, мисс Дэшвуд перебила его:
— Вряд ли, мистер Уиллоби, вам стоит продолжать ваш рассказ, а мне слушать. Подобное начало ни к чему привести не может. Не терзайте меня продолжением.
— И все же я настаиваю, чтобы вы выслушали меня до конца, — возразил он. — Я никогда не был богат, зато всегда был расточителен и всегда крутился в обществе более состоятельных людей, чем я сам. Каждый год с моего совершеннолетия я лишь приумножал собственные долги. Я искал сокровища, но не мог их найти, воображал, что на следующий год это непременно случится, и не считал деньги. Уже довольно давно я намеревался поправить свое положение, подыскав себе богатую невесту. Поэтому жениться на вашей сестре было немыслимо, и с бессердечной, эгоистичной жестокостью, какую не сможет достаточно сурово осудить никакой гневный, презрительный взгляд — даже ваш, мисс Дэшвуд! — я пытался вызвать в ней приязнь, на которую и не думал отвечать. Лишь одно можно сказать в мою защиту: мои поступки были верхом эгоизма и тщеславия, но я не подозревал, какие чудовищные муки они причиняют, ведь тогда я еще не знал, что значит любить. Знаю ли я это теперь? С этим можно спорить, ведь если бы я любил, разве смог бы поступиться своими чувствами и променять их на деньги? И, что гораздо важнее, разве смог бы отказаться от ее любви?
На мгновение он замолчал; Месье Пьер забрался хозяину на колени, и тот рассеянно принялся его почесывать.
— Но именно так я и поступил. Чтобы избежать относительной бедности, которая ничего не значила бы, будь у меня ее любовь и ее общество, я выбрал деньги и тем самым лишился всего, что могло бы сделать их желанными.
— В таком случае, — ответила Элинор, чуть смягчившись, — когда-то вы верили, что испытываете к
