«Да, я обещаю», — ответила я.
«Я очень благодарен. Я знаю, что вы не только красивая, но и очень великодушная и отзывчивая женщина», — сказал Сергей. Я не ожидала такой реакции.
По дороге обратно в «Голос Америки» мы говорили о вашингтонской политике, о моей дочери и о том, как ему хотелось бы с ней познакомиться. Я испытала облегчение, почувствовав, что никакого давления нет — казалось, он просто радовался тому, что он со мной. Когда мы прощались, Сергей попросил разрешения позвонить мне через пару дней. «Конечно», — ответила я.
Я получила красивый шелковый шарф из модного магазина с нежной запиской, вложенной в пакет. Сергей звонил из Вашингтона три-четыре раза в неделю: «Просто хотел услышать ваш чудесный голос... Расскажите, что вы делали сегодня».
«Это очень умный человек, — заметил Эйб. — Он ухаживает за тобой старомодным образом, вы оба русские, так что, я думаю, это даже лучше».
И действительно, мы оба были очень русские. Хотя Сергей стал гражданином Германии, а я думала, что стала настоящей американкой, наши корни уходили глубоко в русскую культуру. Когда мы были вместе, мы чувствовали себя «дома», на знакомой почве, образованной детским воспитанием и русской школой. Сергей избежал травм Гражданской войны и жизни при советской власти, но мы оба знали, что такое пережить социальную дезориентацию, потерю привычной комфортабельной жизни и определиться в новых условиях новой страны.
Шли недели, и я все глубже вовлекалась в эту игру Сергея в погоню и завоевание. Я все больше узнавала о его семье. Отец Сергея, Осип (Иосиф) Якобсон, происходил из маленького еврейского местечка в Западной России. Он переехал в соседний город в возрасте пятнадцати лет, чтобы поступить в русскую гимназию, жил в семье русского купца и учил его детей в обмен на стол и кров. Оттуда он поехал в Ригу, поступил в Рижский политехнический институт и закончил его с дипломом инженера-химика. Ему предложили работу на одном из крупных промышленных предприятий около Москвы, но вскоре он основал собственное дело. Он открыл небольшую контору по экспорту-импорту в Москве, торгуя чаем и продовольственными товарами, привезенными с Востока.
В это время Москва открывала перед предприимчивыми и энергичными людьми широкие перспективы. Осип скоро стал купцом первой гильдии и расширил свое дело. Он женился на Анне Вольперт, которую встретил в Риге во время одной из своих поездок туда. Она происходила из семьи купца, немецкого еврея, знала русский и была женщиной умной и строгих правил. Они поселились в Москве в большом доме, где располагались и конторы, и жилые помещения.
У Якобсонов было три сына. Роман, первенец, был всегда любимцем матери и оставался им до ее смерти. Сергей родился четыре года спустя и вырос в тени своего блестящего старшего брата. Младший, Михаил, впоследствии погиб во время немецкой оккупации Франции.
Несмотря на значительное богатство семьи, как рассказывал мне Сергей, детей не баловали: им давали еженедельно небольшую сумму карманных денег, на которые они покупали билеты в театр и на каток. Это должно было научить их знать цену деньгам, но не научило. И Роман, и Сергей абсолютно не интересовались деньгами и не умели и не хотели их считать. Они засовывали в карман мелочь вместе с купюрами высшего достоинства и никогда не знали, сколько у них денег или сколько они потратили.
Семья Якобсонов в Москве вела спокойную зажиточную жизнь. У них были повар, горничная и немецкая гувернантка. Мальчиков учили музыке и танцам, чего требовал тогдашний этикет. Лето проводили в деревне, неподалеку от Москвы, чтобы Осип мог приезжать в свободные от работы дни. Это было беззаботное время катания на велосипедах, игры в теннис и визитов к соседям. Больше всего Сергей винил революцию в том, что она лишила его радостей тенниса.
Романа и Сергея учили сначала дома, а потом записали в частную гимназию для мальчиков — Лазаревский институт восточных языков, основанный армянским купцом для детей национальных меньшинств. Когда Сергей поступил в школу, он был единственным неармянином в классе. Хотя «Отче наш» читали по-армянски, Сергей получил основательное традиционное русское образование. Их мать считала, что ее мальчики должны учиться только на пятерки, и они легко справлялись с этой задачей.
По мере углубления наших отношений я узнавала все больше о его детстве и юности. Вся семья регулярно ходила в московские театры, оперу и на концерты. Родители устраивали вечера с игрой в карты со своими друзьями, в числе которых был московский юрист Юрий Каган, чьи дочери, Лиля и Эльза, стали потом возлюбленными двух знаменитых поэтов — Владимира Маяковского в Москве и Луи Арагона в Париже. Сергей показал мне старую фотографию, где изображена группа нарядно одетых детей, торжественно позирующих фотографу вместе с мамами и гувернантками. Уже видны были их характеры: Лиля очень строгая, с большим самообладанием, хорошенькая и своенравная Эльза и серьезные мальчики Якобсоны, Роман и Сергей.
Довольно рано, еще подростком, Роман стал участвовать в жизни авангардной московской молодежи. Много позже, когда я стала делиться с матерью Сергея своим беспокойством по поводу поведения Дениса, она прервала меня и сказала: «Дорогая, ваши проблемы не идут ни в какое сравнение с тем, что пережила я, когда Роман был в этом возрасте. Однажды друзья позвонили мне и сказали, что Роман гуляет по Красной площади, раскрасив лицо в ярко-желтый цвет! Какой позор для семьи уважаемого коммерсанта!»
В молодости Роман писал стихи, потом подружился с Владимиром Маяковским, и они оба стали членами дружеского кружка, образовавшегося вокруг Лили и Эльзы. Роман учился в Московском университете, изучал филологию. Деловые друзья его отца подшучивали, что Осип Якобсон, должно быть, действительно очень богат, раз может позволить себе роскошь дать сыну возможность изучать такой ни к чему не пригодный предмет. Но когда разразилась революция, было уже неважно, кто что изучал.
Сергей успел закончить Лазаревский институт до того, как семья, потеряв все нажитое, бежала из большевистской России. Они поселились в Берлине, а Роман оставался в России до 1924 года, потом преподавал в Пражском университете, а перед Второй мировой войной переехал в США.
Когда я впервые встретила Романа, он преподавал в аспирантуре Колумбийского университета на кафедре чешского языка, но очень скоро перебрался в Гарвард, где стал профессором на кафедре славянских языков и литератур, а также преподавал лингвистику. Потом он добавил к этому послужному списку статус профессора Института общей лингвистики Массачусетского технологического института. Роман был неутомим в погоне за степенями и наградами. Ко времени своей смерти он получил двадцать шесть почетных степеней в университетах, разбросанных по всему миру. И он их заслужил — он внес существенный вклад в самые разные области знания. Романа считают отцом-основателем Пражской лингвистической школы, его новаторские исследования природы языка революционизировали изучение лингвистики и технику связи. Он основал также Американскую школу лингвистики.
Для многих русских эмигрантов Берлин был первой остановкой на долгом пути изгнания. Для Якобсонов травма этого переезда была смягчена тем, что у них сохранялись связи с немецкой семьей Анны, члены которой когда-то часто навещали Анну в Москве. Хотя огромное состояние Осипа пропало, сам он смог начать все сначала, возобновив свои старые берлинские деловые связи.
В 1920-х годах Берлин был оживленным центром авангардного искусства, литературы и музыки, и русские изгнанники внесли в это свой вклад. Советские границы еще не были наглухо закрыты, и многие русские знаменитости, еще не решившие, эмигрировать им или оставаться в России, ездили в Германию и обратно. Борис Пастернак, Илья Эренбург, Андрей Белый, Василий Кандинский и многие другие никак не могли определиться, что им делать дальше, где жить. Одни в конце концов вернулись домой, другие остались за границей. В то время русский Берлин собрал целое созвездие талантов. Работали издательства, писательские клубы, политические организации, художественные галереи, балетные труппы, три русских театра и множество ночных клубов. Выходило сорок русских журналов, а русское издательство «Петрополис» выпустило больше тысячи книг.
Сергей активно включился в эту бурную культурную жизнь. Он учился в Берлинском университете и подрабатывал тем, что писал и продавал статьи в журналы на любые темы: от «Как правильно играть на скрипке» до «Как устроить Вашу кухню». Роясь в книжных магазинах, он нашел и позже опубликовал несколько важных писем Пушкина, Аксакова, Тютчева и Толстого. Он встречался с высланными из советской России философами, такими как Семен Франк и Николай Бердяев, а в Русском институте слушал лекции известных историков Мельгунова и Кизе-веттера.
Сергей женился на своей первой жене, Любе, после получения докторской степени по европейской
