И такие подвиги знаменовали путь Франциска, где бы он ни проходил.
Весной 1213 года он снова отправился в путь по дорогам мира.
Выйдя из пределов Умбрии в обществе брата Леоне, Франциск обратил стопы в Романью и поднялся к стенам крепости правителей Монтефельтро.
Там начиналось великое празднество, в большом числе съезжались маркизы, графы и рыцари. Жонглеры и менестрели, привлеченные таким событием, возвеселяли сердца звучанием мандолин и пением любовных песен: самые прекрасные песни, сложенные в земле Прованса, переходили из уст в уста вместе с мадригалами на народном языке.
Франциска вновь увлек дух рыцарства:
— Пойдем на праздник, — сказал он брату Леоне, — с Божией помощью мы пожнем духовную жатву.
Они прошли через подъемный мост и вступили в широкий двор, где собрались все участники празднества. Среди сияния бархата и парчи серое сукно братьев должно было привлекать особое внимание, а простота их, надо полагать, потешала благородных дам и галантных феодалов.
Надеясь поразвлечься, хозяева празднества позволили Франциску подняться на парапет. Выждав тишины, он начал проповедь.
Для начала Святой повторил припев песенки, которая тогда была в большой моде:
«Столь огромно чаемое благо,
Что любая мука мне отрада».
По мере того, как говорящего увлекала тема, он становился все убедительнее, казалось, говорит не человек, а ангел.
Первоначальное любопытство уступило место заинтересованности, за которой последовали сердечные угрызения; люди ужасались собственной греховности.
Среди слушателей был некто мессер Орландо, граф Кьюзи из Казентино, которого более, чем других, захватила магия слов Франциска.
По окончании проповеди он подошел, чтобы поговорить с Франциском о своей душе, но Франциск попросил отложить разговор, чтобы не мешать тому исполнять свои обязанности гостя.
Позже, когда граф встал из-за трапезы, предложенной владетелем Монтефельтро, Франциск долго говорил с ним и успокоил все его тревоги.
Они уже собрались расходиться, когда мессер Орландо сказал:
— У меня в Тоскане есть пустынная гора под названием Верна, она весьма высока и может пригодиться желающим совершить покаяние. Если она тебе по душе, я охотно дарю ее тебе и твоим товарищам во спасение моей души.
Франциск вздрогнул. Может, уже тогда он предчувствовал чудо, которому суждено было свершиться на этой трудно достижимой вершине?
— Мессер Орландо, когда вы вернетесь домой, я пошлю к вам двух из моих братьев. Если гора покажется им подходящей для уединенной молитвы, я приму ваше щедрое предложение.
И он сдержал слово.
Вернувшись в обитель Ангельской Божией Матери, он послал в Казентино двоих братьев, как и обещал, и те, посетив местность и сочтя ее чрезвычайно подходящей для уединенных молитв, построили там келейку — хижину из веток, — чтобы Святой мог там помолиться и предаться созерцанию Бога.
Франциску уже было мало Италии.
Великое дело воспламенить охладевшие сердца людей, наполнить верой их души, опустошенные грехом. Но насколько прекраснее проповедать Благую Весть среди неверных и стяжать мученический венец.
В Палестину Франциск не мог отправиться, но почему бы не попытать счастья в Марокко. Столько душ, находящихся в плену ложного учения, ожидает, чтобы их наставили на путь спасения.
Франциск снова отправился в путь. Пройдя через северную Италию, он остановился в городке Суза, где его приняла как гостя маркиза Беатриче Савойская; он оставил ей на память рукав своей одежды.
Одолев Альпы и оставив позади Прованс, он очутился, наконец, в Испании, откуда должен был отплыть в вожделенное Марокко.
Жажда мученичества томила его, он спешил к цели, от радости не чуя под собой ног. «И столь сильно в нем пылало желание мученичества, что порой он обгонял товарища, назначенного сопутствовать ему, и, словно опьянившись духом, устремлялся вперед к исполнению назначенного».
Мечте его и на этот раз не суждено было сбыться. Мученичество светило ему как дальний свет: он постоянно к нему стремился, но достигнуть никак не мог. Придет, однако, день, и его мечта сбудется, только мученичество его будет особым — такого никогда не было даровано ни одному смертному.
Посетив гробницу Св. Иакова в Сантьяго-де-Компостела, Франциск заболел и надолго. Волей-неволей приходилось возвращаться домой. Кто расскажет обо всех тяготах обратного пути? Мучительна была не только горечь разочарования, но и физические страдания. Как пса, его отогнали от приюта, куда он постучал, и долго пребывал он, как Лазарь в струпьях, даже лишившись на три дня речи.
Узы с мадонной Бедностью становились все крепче и теснее.
Наконец здоровье его стало поправляться. Почувствовав себя лучше, он отправился к морской гавани: там ему удалось сесть на судно, отправлявшееся в Италию. Спутником его был брат Бернард. Однажды Франциск признался ему, что очень хочет мяса птицы. Но где же взять птицу? Бернард молча обратился к Богу, и Бог, не отказывающий смиренным, утешил своего раба.
«Вдруг, откуда ни возьмись, явился рыцарь, предложил ему отличную птицу со словами:
— Раб Божий, прими и вкуси то, что тебе посылается Божиим милосердием.
Франциск был очень рад дару и, понимая, что это Христос о нем позаботился, восхвалил Его и поблагодарил от всего сердца».
Вернувшись из Испании, Франциск снова принялся проповедовать в Италии.
Невозможно со всей точностью указать, где и когда он побывал: он прошел от Бари до Алессандрии, от Венеции до Гаэты. Вехи его пути означены лишь чудесами, о которых рассказывают биографы. Ни тяготы, ни опасности, ни коварство людей и стихий не могли заставить его отступить, в нем возродился пыл апостола Павла, как и тот он «желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев» (Рим 9, 3).
«Плоть его, – замечает Фома Челанский, — не знала отдыха, поспевая за непрерывными и долгими проповедями на евангельские темы, которым предавался этот дух с всегдашней готовностью, благочестием, пылом и неутомимостью. Он желал бы прокричать Евангелие Христово всей земле… Он наставлял слушателей столь же примером, сколь и словом, обращая в язык все свое тело».
Жажда обращать души, неустанная проповедь подготовили почву, на которой в 1216 году расцвело чудо: ассизское Прощение Грехов.
Однажды июльской ночью, в Порциунколе Франциск горячо молился, преклонив колени, внезапно яркий свет разлился по скромной церквушке, осветив ее потемневшие стены.
На блистающем престоле явился Христос и Его Пресвятая Матерь в сонме ангелов.
— Какой милости попросишь, Франциск, для блага людей?
— Только одной, Господи: пусть получат отпущение грехов те, кто с покаянием посетит эту церковь.
— Ты просишь великого, но заслуживаешь большего. Ступай к Моему Наместнику и проси утвердить на земле Мою волю.
Франциск не стал терять времени.
При первых лучах зари он, взяв с собой брата Массео, отправился в Перуджу, куда как раз прибыл Папа.
Годом раньше Франциск посетил Рим, где присутствовал на IV Латеранском Соборе.
Пред лицом столь внушительного собрания кардиналов, патриархов, епископов и прелатов он испытал горячую любовь к цитадели св. Петра, этому якорю спасения и маяку истины.
Он выслушал пылкую речь Иннокентия III, и сердце его забилось в унисон с сердцем великого
