крепостной стены, развернувшись к ней бортами.
Ужин еще не поспел, и мы присоединились к другим приглашенным, коротавшим время за выпивкой. Мужчины угостились пуншем, налив себе по бокалу из большой чаши, а потом Брум откупорил бутылку обещанного французского бренди — к вящему удовольствию сэра Корнелиуса и начальника караула, седоусого ветерана в капитанском чине с иссеченным шрамами лицом и малиновым носом хронического пьяницы. Помимо последнего, присутствовало еще несколько гостей, с одним из которых, бледнолицым молодым человеком, служащим Королевской Африканской компании, Грэхем незамедлительно затеял разговор о различных тропических заболеваниях.
Пропустив пару рюмок бренди, капитан вдруг забеспокоился. Ему показалось, что из караульного помещения на воротах доносится пение. Он порывался сходить проверить, что там творится, но Адам поспешно плеснул ему еще, а Филипс начал расспрашивать о былых сражениях. Осчастливленный вниманием, ветеран ударился в воспоминания и о проверке постов больше не заикался.
Рубины и впрямь оказали на хозяина магическое воздействие. Как и предсказывал Брум, они с порога привлекли его внимание, просто заворожив. Я мило беседовала с пожилым работорговцем, чья вытянутая физиономия и колючие глазки делали его похожим на ласку, когда сэр Корнелиус приблизился к нам с бокалом в руке.
— Как это нехорошо с вашей стороны, Райли, — заметил он, укоризненно покачав головой, — единолично наслаждаться обществом столь очаровательной юной леди! Нет уж, позвольте ее у вас украсть. — Торнтон подхватил меня под локоток и увлек за собой. — Ах, моя дорогая мисс Дэнфорт, — соловьем разливался комендант, — вы произвели на меня такое впечатление, что я жажду узнать о вас как можно больше. — Он отвел меня в укромный уголок между книжными полками и окном. Минерва неслышно следовала за мной, строго соблюдая дистанцию в два шага. — Какое у вас великолепное ожерелье, мисс Дэнфорт! — восхитился сэр Корнелиус, сделав вид, что только сейчас обратил на него внимание. — Я неплохо разбираюсь в камнях и со всей ответственностью заявляю, что никогда еще не встречал столь идеально подобранных. Если не секрет, откуда у вас это чудо?
Я выдала ему заранее заготовленную сказку о фамильных драгоценностях. Торнтон слушал очень внимательно, стоя спиной к гостям и не замечая бесшумно подкрадывающегося сзади Брума.
— На редкость чистой воды…
Он проглотил остаток фразы и поперхнулся, потому что ствол спрятанного под шалью Минервы пистолета уткнулся ему в бок. Оказавшийся рядом Адам в тот же миг приставил свой к его виску и спокойным голосом произнес:
— Вы мой пленник, сэр Корнелиус. Требую вашей безоговорочной капитуляции и немедленной сдачи форта со всем, что в нем находится. Если вы не согласны на мои условия, я буду вынужден вас убить.
Гостей коменданта и враз протрезвевшего капитана взяли на мушку, обезоружили и заперли в кладовой. Минерва подошла к окну и выстрелила в воздух. Это был сигнал нашим парням, спаивающим охранников в караулке. Оттуда послышались крики, грохнул одиночный выстрел, и все стихло. Брум рывком развернул Торнтона лицом к гавани.
— Взгляните сами, сэр Корнелиус, и вы убедитесь, что сопротивление бесполезно.
Оба наших корабля выстроились в линию с открытыми орудийными портами, в которых виднелись жерла трех десятков орудий.
— Что вам нужно? — пролепетал комендант, побелев от страха.
— Все, — лаконично ответил Адам.
Крепость капитулировала без единого выстрела. Гарнизон сложил оружие. Мы спустили реявший над фортом флаг, и через несколько минут к пристани пришвартовались полдюжины шлюпок, битком набитых корсарами. Торнтон собственноручно отворил нам дверь в хранилище, и до самого утра команды «Удачи» и «Скорого возвращения» перетаскивали, перевозили и складывали в трюмы его содержимое. Никто не жаловался, сгибаясь в три погибели под тяжестью мешков с золотым песком и слитками, слоновьих бивней и других ценностей, памятуя о том, что своя ноша не тянет. Последним, что доставили на борт флагмана, были два больших сундука, принадлежавших самому сэру Корнелиусу. Брум заставил последнего войти в опустевшее помещение и запер за ним дверь. А ключ прихватил с собой и выбросил в море.
Тоби во главе небольшого отряда прошелся по баракам и подземельям, освободив содержавшихся там невольников. Адам упрашивал его остаться с нами, но чернокожий геркулес отказался. Мы выделили ему его долю, тепло попрощались и с утренним приливом вышли в море.
36
— Впечатляет, не правда ли? — самодовольно заметил Брум, кивая на штабеля золотых слитков, занявших добрую половину его просторной каюты.
— Взгляни на этот, — протянул он мне ромбовидный золотой брусок с выбитым на нем гербом и многочисленными клеймами. — Португальский. А вот из Испании, — снял он сверху другой. — Золото со всего мира. И каждый — своего рода произведение искусства! — Вернув слитки на место, он принялся расхаживать по каюте. — Знаешь, его столько, что у нашего корабля осадка увеличилась почти вдвое!
Несметные сокровища не давали покоя не только капитану. Люди изобретали самые фантастические предлоги, чтобы на минутку заскочить в капитанскую каюту и увидеть, пощупать, подержать в руках, попробовать на зуб и даже понюхать заветные бруски желтого металла. Брум никому не отказывал, и завороженные блеском золота корсары подолгу перебирали слиток за слитком, откровенно любуясь и сравнивая их между собой. Потом уходили, с сожалением оглядываясь, и снова возвращались — кто через неделю, а кто и на следующий день.
В принципе ничего плохого в этом не было, и большинство достаточно спокойно относились к тому, что вся добыча хранится у капитана. Но завелись в команде и другие настроения. Давно известно, что каждый думает о других в меру собственной испорченности. Многие из тех, кто раньше плавал под началом Лоу, были закоренелыми негодяями с гнилой и завистливой душонкой. Никому не доверяя, они подозревали всех — Брума в первую очередь! — в том, что их хотят обмануть, облапошить, обвести вокруг пальца и лишить законной доли добычи. Они замыкались, уходили в себя, прятались по закоулкам и вели бесконечные подсчеты на клочках бумаги или прямо на палубе, выцарапывая цифры острием ножа.
Постепенно атмосфера на корабле накалялась. Люди ходили угрюмыми, настороженными. Перестали собираться на традиционные вечерние посиделки на баке, а все больше шушукались по углам, неизменно умолкая, завидев приближающегося офицера. Прекратились шутки и смех, и матросские кубрики с каждым днем все больше напоминали кладбищенские склепы. Адам обратил внимание на эти тревожные перемены, но истолковал их по-своему. Пригласил Грэхема и поинтересовался у него, не цинга ли угнетает команду в последнее время, а если да, то что тот может посоветовать. Я в тот момент занималась, по обыкновению, бухгалтерией и присутствовала при их разговоре.
— Команда здорова, — сухо ответил доктор и многозначительно постучал средним пальцем по черепу. — Это у них не цинга, а воспаление мозга! Золото не дает им покоя, вот в чем проблема. — Внимательно посмотрев на Брума, он покачал головой и добавил: — Вижу, что и тебя, мой друг, затронул сей заразный недуг! Знаешь, когда золота слишком много, это еще хуже, чем когда его слишком мало или нет вовсе. Пеллинг мне по секрету рассказал, что в команде по рукам опять ходит «круговой пенни». А может, и не один. Он опасается бунта. Я тоже. Нас слишком мало, и опереться почти не на кого, эти чертовы слитки всем глаза затмили. Мы с тобой, Холстон, Филипс, Пеллинг, штурман да еще вот Нэнси с Минервой. И все. Если что, мы и пикнуть не успеем, как нам глотки перережут или на корм акулам отправят. А что они с нашими дорогими девочками сотворят, думаю, ты не хуже моего представляешь. Пеллинг полагает, что заговорщики пока не выступили в открытую только потому, что опасаются Винсента и его команды. Они выжидают момента, когда «Скорого возвращения» рядом не будет.
Адам задумчиво потер подбородок. Слова Нейла привели его в чувство, и он на наших глазах преобразился в прежнего Брума — деятельного, энергичного и решительного. Первым делом отправил меня за офицерами, боцманом и Минервой, а когда все собрались, открыл обсуждение.
— Скорее всего, это подонки из бывших приспешников Лоу воду мутят, — сказал он. — Зря я тогда тебя не послушался, Игнациус! Надо было их всех на берег высадить.
— А скрипунов да дудочников — в первую голову! — не преминул ввернуть боцман.
— Да с чего ты так взъелся на музыкантов? — удивился капитан. — Безобидные вроде бы парни…
— А с того, что в заводилах у них теперь Кляча да Кроукер! — сердито фыркнул старик. — Ходят
