отношению к войне. 10 мая он запретил прессе Германии печатать специальные выпуски. У него родилась совершенно новая мысль: использовать так называемые специальные радиосообщения.
Специальные радиосообщения могли прерывать любую передачу. Сначала шло короткое обращение к слушателям: «Внимание! Внимание! Прослушайте специальное сообщение службы радиовещания!» Затем раздавался гром фанфар. Звучал целый оркестр из ста музыкантов. Мелодии варьировались в зависимости от страны, над которой брали верх доблестные германские войска – над Францией, позже над Советской Россией или же над Англией в морской войне. В целом получалось впечатляющее представление.
Эффект, достигавшийся этим крайне драматизированным средством, основывался на собственных расчетах Геббельса и был проверен в многочисленных опытах, которые он проводил над всеми, кто оказывался у него под рукой. Прежде чем первое специальное сообщение было передано по радио, он пригласил к себе нескольких друзей из театрального мира и секретарей, чтобы они прослушали пробный выпуск. Каким должен быть интервал между призывом к вниманию и первыми звуками фанфар? Сколько секунд потребуется матери семейства, чтобы подойти к радиоприемнику с кухни? Какой интервал времени должен быть между фанфарами и самим сообщением? А сколько времени понадобится матери семейства, чтобы собрать у приемника отца и детей? Да и сколько раз надо давать позывные фанфар? Один, два или три?
Геббельс размышлял, прикидывал, подсчитывал время, с хронометром в руках наблюдая за людьми. Наконец специальные сообщения о победах германского оружия выплеснулись на страну. Фанфары. Победный трубный звук…
Фанфары Геббельса гипнотизировали всю Германию, включая и его самого. Примерно в то же время «Рейх» опубликовал его статью «Несравнимое время». Почему он назвал то время несравнимым? Да потому, что «история не повторяется». Подобное утверждение представлялось крайне важным как для всего немецкого народа, так и для Геббельса лично. Четвертью века раньше, когда германская армия вторглась во Францию, она тоже сначала шла от победы к победе, но в конце концов оказалась наголову разбитой. Не станут ли сегодняшние победы повторением вчерашней истории? Нет. «История не повторяется… Наше нынешнее положение никоим образом нельзя сравнивать с тем, в котором мы находились в 1914 году».
Вскоре сопротивление французов выдохлось и захлебнулось. Германские войска вошли в Париж, а маршал Петен был вынужден просить мира, как это сделали немецкие генералы в 1918 году. Тогда немцам пришлось пойти на поклон в личный железнодорожный вагон маршала Фоша в Компьене. Теперь нацисты заставили французов пройти через такое же унижение, и даже больше – они извлекли на свет Божий стоявший в музее тот самый вагончик маршала Фоша. История повторилась, но с точностью до наоборот.
Только Геббельсу могла прийти в голову блестящая пропагандистская идея – изготовить гигантских размеров политический плакат, своего рода анонс, извещающий весь мир о том, что события приняли совершенно иной оборот, что на этот раз победа досталась Германии[69] .
Подписание Компьенского перемирия стало величайшим спектаклем, поставленным Геббельсом. Однако сам постановщик не присутствовал на представлении, его больше заботило то, чтобы весь мир как можно скорее и как можно подробнее узнал о событии. Для него это было настолько важно, что даже второстепенные мероприятия, как, например, подготовка радиотехники к трансляции переговоров, удостоились отдельного выпуска. В специально организованной передаче миллионы радиослушателей узнали во всех деталях, каким образом историческая новость будет распространяться по всему миру. Это был один из редчайших случаев, когда Геббельс позволил своей аудитории заглянуть за кулисы.
Несколько недель спустя победа над Францией отмечалась торжествами в рейхстаге. Геббельс тоже присутствовал. В длинной речи Гитлер описывал, как была достигнута победа. Многие генералы стали фельдмаршалами. Отдельно были отмечены заслуги «рейхсминистра доктора Геббельса, организовавшего пропаганду, эффективность которой была неизмеримо выше в сравнении с уровнем мировой войны».
Но несколькими минутами позже Гитлер сказал: «Ход войны за последние десять месяцев доказал, что я был прав, а мои оппоненты ошибались».
Неизвестно, так ли это было на самом деле, но министру пропаганды показалось, что замечание Гитлера касалось прежде всего его, Геббельса. Около года тому назад он опасался, что развязанная война может привести к краху нацистского режима. Тогда он поспешил к Гитлеру и умолял фюрера не начинать военных действий, чтобы избежать возможных ужасных последствий. Через некоторое время после окончания речи Гитлера Геббельс вошел в кабинет Фрицше, напомнил, как тот предостерегал против начала войны, передал слова Гитлера и сказал, многозначительно подняв палец: «За это я должен благодарить вас!»
На что Фрицше ответил ему: «Война еще не окончена».
Геббельс ни разу не возвращался к этому разговору вплоть до марта 1945 года. Тогда он сказал Фрицше: «Вы помните, как предупреждали меня в те дни? И как пять лет тому назад считали, что война еще не окончена? Вы никогда не напоминали мне о своих пророческих словах. Благодарю вас».
9
Когда Гитлеру стало известно о капитуляции Франции, от радости он потерял способность владеть собой и производил впечатление умалишенного. Кинозрители всего мира, видевшие хронику, снятую в Компьене, были, мягко говоря, поражены его странными ужимками и гримасами. Гитлер окончательно уверовал, что война выиграна. И когда он произносил свою речь в рейхстаге, он нисколько не сомневался в победе. Однако у Геббельса не было даже короткой передышки.
Довольно скоро он понял, что Фрицше прав: война еще не окончена. А это означало, что необходимо наращивать силу и эффективность военной пропаганды. Победы германского оружия сопровождались продвижением армии в глубь вражеской территории, захватчики завладевали домами и запасами продовольствия и жестоко обращались с мирным населением. Как бы ни старалась пропаганда внушить побежденным иллюзию, что немецкий солдат образец благородства, присутствие вражеских армейских и их бесцеремонное поведение сводили на нет все ее усилия. Следовал вывод: чем значительнее военные успехи, тем больше и напряженнее должна работать машина пропаганды. Уже на первых этапах войны Геббельс осознал, что это был порочный круг.
Но сначала Геббельсу пришлось успокоить свой народ. Немцы ожидали, что после победы над Францией наступит мир, и испытали острое разочарование, узнав, что правительство намерено продолжать войну. Рост народного недовольства мог привести к катастрофическим последствиям. И Геббельс немедля приступил к составлению тайных инструкций для пропагандистских отделений во всех уголках рейха.
«2 августа 1940 года… Если речь заходит о Франции, агент обязан настойчиво внушать собеседникам следующие мысли: все разговоры о том, что французский народ ни в чем не виноват и что он оказался жертвой внезапного нападения, не более чем пустая болтовня. Их необходимо решительно опровергать. Народ всегда в ответе за своих вождей. Среди французов царило явное антинемецкое настроение… То, как плохо обращались во Франции с гражданскими и военными немцами, заключенными в тюрьму, является дополнительным доказательством их враждебности ко всему германскому…
Агенты должны подавлять любые проявления сочувствия к французам… Что касается нашего наиглавнейшего врага, то есть Англии, агенты должны подчеркивать, что мы не можем подходить к англичанам с той же меркой, что и к остальным европейским народам. Англичане не связаны тесными узами с судьбами и предназначением иных народов Европы… В то же время агенты должны быть осмотрительными и не создавать впечатления, что предстоящая схватка с неприятелем будет детской игрой». (Автор этой книги нашел под руинами здания министерства пропаганды папку с подлинными документами. Среди них были и инструкции, о которых идет речь.)
Агентам также предлагается применять в отношении англичан иной подход, нежели к французам. «Все разговоры должны сводиться к разоблачению и осуждению плутократов, в то время как сам народ будет представляться в роли жертвы неуемной алчности ее правителей… Ходят слухи, что за победой над Англией последует война с Советской Россией. Необходимо разъяснять людям, что эти слухи лишены всякого основания. Главным доказательством в глазах людей должна стать речь фюрера.
Более того, агентам предписывается проследить, чтобы в местной прессе не появлялись статьи, затрагивающие эту тему».
И наконец: «Агенты должны схематически, не вдаваясь в подробности, рисовать блестящие перспективы нового европейского порядка, который будет установлен после войны… На вопросы отвечать,
