утечку информации. Именно благодаря этому зулусской армии почти неизменно удавалось застигнуть противника врасплох, как бы далеко он ни находился.
Король Чака сидел, прислонившись спиной к стволу лесного гиганта, которому было полторы тысячи лет от роду. Перед ним ярко горел костер. Слева от него находился молодой Мзиликази, справа — мрачный Дингаан, его двадцатидвухлетний сводный брат и будущий король зулусов. Другой сводный брат — пятнадцатилетний Мпанде — в то время был одним из у-диби.
Впоследствии он стал королем и тридцать два года подряд правил зулусами. Пока что он подавал мясо и пиво своим братьям. Присутствовал в качестве у-диби и будущий вождь Сигананда Ц'убе[93]. В лагере противника находились три человека, будущее которых было не менее величественным. В ту ночь этот лес заключал в себе судьбу половины Африки.
Чака изложил своим военачальникам план первых наступательных действий против ндвандве. В течение дня он сформировал специальный сводный отряд из пятисот человек. Он должен был подкрасться к спящим ндвандве с восточной, то есть дальней стороны, изображая возвращающихся фуражиров. Зулусы и ндвандве говорили на одном языке и носили похожую форму. Отличить в темноте друга от врага без заранее согласованного пароля было невозможно. Таким образом, все преимущества внезапности оказались бы на стороне зулусов. Им предстояло проникнуть в расположение противника, ориентируясь на почти погасшие, но еще тлеющие костры ндвандве.
Целью Чаки было вызвать среди ндвандве панику, чтобы они во мраке начали убивать друг друга. Войско проведет бессонную ночь и падет духом. Таким образом, Чака предвосхитил более чем на целое столетие рейды «коммандос»[94].
Отряд, предназначенный для рейда, выстроился перед Чакой на лесной поляне. Пылал огромный костер, и было светло, несмотря на очень темную ночь. Чака сообщил воинам пароль, которым следовало пользоваться в случае сомнений. Сомневающийся должен был сказать тому, кто покажется ему подозрительным: «Ндвандве!» Ответ должен был гласить «коболвайо!» В противном случае надо было немедленно заколоть того, кто не давал правильного ответа. Услышав же ответ «коболвайо», тот, кто заговорил первым, должен был повторить его и тем кончить дело. Слово это означает «самый что ни на есть», а в соединении с «ндвандве» — «я настоящий ндвандве». Такой пароль мог еще больше увеличить смятение в стане неподготовленного противника. Вражеский воин в лучшем случае ответил бы «я ндвандве, но не «я настоящий ндвандве».
Чака тихим голосом проинструктировал каждый взвод в отдельности, так как считал, что лес имеет уши, особенно по ночам. «Когда их костры станут гаснуть и все заснут,— шептал он своим испытанным ветеранам,— вы вползете в их стан подобно змеям (нити киси, киси, киси), стараясь заколоть как можно больше спящих. Смотрите не отрывайтесь от своего дела и возвращайтесь не раньше рассвета».
Всего в трех милях от лагеря Чаки, в отроге того же леса, сидел у костра Сошангаан, окруженный воинами ндвандве. Им не давали покоя голод и тревога за будущее: дичи, которую им удалось убить, хватило ненадолго, несмотря на гуманный обычай нгуни делить все поровну. Фуражиры не вернулись, многие из разведчиков — тоже. Зулусская армия вела себя как блуждающий огонек, но у нее были зубы и когти, о чем свидетельствовало уничтожение патрулей и постов ндвандве. Все это не походило ни на какую другую кампанию и казалось ндвандве сверхъестественным. Поэтому было решено завтра же идти назад, а вернувшись домой, — заготовить достаточно зерна, заколоть сколько потребуется быков и началь новую, лучше подготовленную кампанию против зулусов. На лесном биваке было теплее, чем на возвышенностях, открытых всем ветрам, и в сырых долинах рек, где ндвандве провели предыдущие ночи. Усталые воины рано улеглись и вскоре крепко уснули.
Едва начали гаснуть костры ндвандве, как в лагерь проникли и распространились по всей его территории не то люди, не то призраки. Они ориентировались по огонькам костров. На вопросы, которые сонными голосами задавали ндвандве, прикорнувшие у тлеющих в золе угольков, «ангелы смерти» шепотом давали краткий ответ: «Возвращается патруль» или «Возвращаются фуражиры», — а затем шли дальше. Первые зулусские убийцы прошли через весь лагерь, а затем улеглись рядом со спящими ндвандве и стали ждать сигнала.
Внезапно в лесу раздался душераздирающий вопль, затем такие же крики послышались отовсюду. Зулусские воины стали сеять смерть. В мгновение ока лагерь превратился в ад кромешный. Завязались сотни поединков — преимущественно между самими ндвандве. Почти каждый зулус убил намеченную жертву, а затем вышел из боя, притворившись мертвым. Нападающие улеглись подле трупов и лишь изредка смешивались со вскочившими на ноги ндвандве. За первой волной убийств наступила пауза. Ндвандве снова уселись, подозрительно оглядывая соседей, которых они во мраке едва различали.
Такое напряженное состояние продолжалось довольно долго. Наконец, с командного пункта Сошангаана потребовали объяснений. Громкие голоса повторяли запрос, пока он не достиг границ лагеря. Тем же путем на командный пункт пришли сбивчивые донесения, которые только усилили растерянность как среди рядовых воинов, так и в окружении Сошангаана. Все согласились на том, что общей, организованной атаки не было, и все же смерть вышла из рядов самих ндвандве. Очевидно, тут не обошлось без колдовства, ибо друг убивал друга.
Сошангаан приказал собрать побольше веток и хвороста и разжечь гаснущие костры, чтобы осветить лес. Не успели, однако, ндвандве приступить к исполнению этого приказа, как снова раздались стоны умирающих. Сбор топлива немедленно прекратился. Ндвандве оцепенели от страха перед невидимыми носителями смерти. Не страшась обычных опасностей, они трепетали, когда сталкивались с таинственным. Даже в дневное время они чувствовали себя неуютно в сумрачном первозданном лесу. Таких заповедников первобытной природы сохранилось немного, и ни один но был столь велик, как лес Нкандла. Между тем большинство ндвандве никогда не видели густого Леса и чувствовали себя как дома только в открытой парковой саванне или на горных пастбищах. Достаточно было маленького толчка, чтобы в их воображении это мрачное и сырое место превратилось в источник всяческого колдовства.
Сошангаан был человек смелый и находчивый. Он тут же приказал воинам сосредоточиться вокруг его штаб-квартиры и держаться близко друг к другу, насколько это позволяли деревья и подлесок.
В лагере ндвандве началось общее движение, как вдруг позади групп, находившихся дальше всего от центра, снова послышались страшные крики умирающих. Зулусские убийцы пристроились большей частью к хвостам бесчисленных групп ндвандве. Стоны и хрип смертельно раненных раздавались все громче, и оставшиеся в живых бросились стремглав к командному пункту, руководствуясь принципом: каждый за себя, и пусть черт забирает того, кто позади! Громовые крики и огромный костер, видимый на расстоянии двухсот ярдов, указывали дорогу к штаб-квартире.
Когда ндвандве наконец собрались вокруг командного пункта Сошангаана, он приказал сделать поворот кругом и сесть на землю. Командиров полков и многих рот он подозвал для доклада. Большинство командиров склонно было объяснить происшедшее действием сверхъестественных сил. Они считали, что колдуны своими чарами вызвали панику, приведшую к братоубийственной резне. Нашлись, однако, и разумные люди, почти уверенные в том, что резню затеяли зулусские разведчики, проникшие в лагерь. Их поддержал и Сошангаан. Как же, однако, обнаружить и выловить этих разведчиков, если предположить, что они остались среди ндвандве, собравшихся вокруг командного пункта? В лесу было очень темно, ибо дело происходило в новолуние. Месяц скрылся, а свет звезд не проникал сквозь густую листву. В сыром лесу, где мало сухого топлива, разжечь много больших костров было невозможно.
Поэтому Сошангаан решил дождаться рассвета. Чтобы ободрить войско, он обратился к нему с речью, а сотники повторили ее слово в слово.
Ндвандве улеглись и попытались уснуть, но после пережитого это оказалось нелегко. Среди них лежал храбрый молодой зулус по имени Номбанга. Он был начеку и ломал себе голову, как ему выбраться из лагеря, прежде чем рассвет выдаст его врагу.
Через некоторое время, решив, что пора действовать, Номбанга стал всматриваться в неясные очертания фигуры воина, лежавшего рядом с ним, а затем нанес ему сильный удар в грудь. Воин захрипел, среди ндвандве началось смятение, Номбанга еще усилил его, закричав, что его тоже ранил колдун, скакавший верхом на гиене. Все нгуни истово верили в эту невероятную комбинацию, и заявление разведчика вызвало страшное волнение. Постепенно оно охватило весь лагерь, ибо примеру Номбанги
