нисколько не беспокоит. Равно как, впрочем и много еще чего. Свою склянку с эликсиром он небрежно сунул куда-то в карман, арбалет положил на землю. Озабочен же наш с Ладогой напарник состоянием большого пальца своей правой ноги, который он и пытается разглядеть в зыбком лунном свете.
– Гимли.
– Ну?
– Одень носок обратно, – шепотом приказываю я.
– Зачем?
– Он распространяет вокруг настолько неповторимый аромат, – поясняю я. – Что на этот запах скоро сбегутся все окрестные гоблины.
К моему удивлению, гном подчиняется и лишь начав шнуровать мокасин, бормочет себе под нос что-то вроде “интеиллихент хренов”.
– Как-как ты меня назвал? – переспрашиваю я, догадываясь, впрочем, что именно пытался выговорить гном. “Инатерилериутелиен”… это свое прозвище я и сам без подготовки разве что с третьей попытки произнесу.
За горами на северо-востоке ночное небо на миг озаряется багровой вспышкой. Долгие мгновения мы ждем грохота – но его все нет и нет.
– А земля-то дрогнула, – авторитетно заявляет Гимли. – Не иначе, как “Огненным смерчем” врезали.
– Скажешь тоже, – недоверчиво мотает головой Ладога. – Делать нашим боль нечего, как “смерчем” по хребту наобум лупить.
– Ну почему же наобум, – возражает сержант. – В той стороне как раз трасса проходит. Я как раз по ней в прошлый раз конвой сопровождал… три дня, жара за сорок… думал, сдохну на солнцепеке. Там на блокпостах такие сопляки сидят – подходы минами завалили, сами за частокол нос высунуть боятся. В них из темноты одну стрелу пустят – сразу поддержку запрашивают. Я одного отловил, спрашиваю: “Вы хоть один секрет выставляете?”, так он на меня та-акими глазами посмотрел. Днем-то они храбрые – сигареты у погонщиков клянчить, да мирных декхан трясти.
– Да какие они тут мирные? – огрызается Ладога. – Еретики, одно слово. Пока ты на него ствол наведенным держишь, он тебе и лыбиться и кивает, а стоит отвернуться – и сразу кинжал под лопатку.
– А нехрен кирасу снимать, если по дувалам бродить собрался, – говорит Гимли.
– Угу. В ней же два десятка фунтов. В полдень самое то.
– Если ты такой хиляк, хрена в егерях делаешь? – презрительно замечает гном. – Я вот еще и кольчужку дедовскую под панцирь подсунул – и сижу спокойно, а ты, сын ишака, трясешься, как зомби на танцах.
– Слышал, а? – разворачивается ко мне Ладога.
– Слышал.
– Ну так скажи чего… ты ж у нас, типа, старший… по званию. Чего этот недомерок тут разоряется.
– Во-первых, рядовой, – говорю я. – Брат сержант тебе не разоряется, а разговоры разговаривает, а во-вторых, правильно он все излагает. Если ты сам…
– Чу, – перебивает меня Гимли. – Слышу.
Слух у гнома тоньше моего… но на дороге чисто до самого входа в ущелье, а потому я без лишних слов разворачиваю винтовку в сторону кишлачной зоны и приникаю к прицелу.
Вскоре звук доносится и до меня. Противный, дергающий нервы скрип арбы, которую, наверное, лет пять не смазывали… или эта арба везет чего-то совсем уж неподъемное.
– Одна, – шепчет мне гном.
Я коротко киваю, не отрываясь при этом от прицела – ибо как раз в этот момент арба показывается из- за поворота. Она и впрямь перегружена по самое немогу – чем-то габаритным, заботливо укутанным брезентом.
– Ну? – горячо шепчет Ладога и, не дожидаясь моей команды, опрокидывает склянку себе в горло. – Че там?
Я коротким жестом показываю, чтобы он заткнулся – время разговоров кончилось!
Арба приближается к нам очень медленно – я успеваю во всех подробностях рассмотреть морду переднего вола, мало чем отличающееся от него рыло сидящего на передке гоблина и лицо сидящего рядом с ним человека, небрежно придерживающего длинный и тонкий – похоже, китайский – посох.
Амулет в нагрудном кармане молчит – и значит, командир группы не считает нужным отступать от первоначального плана. По нему головная или единичная цель должна пропускаться – для поражения средствами подгруппы, дальней по маршруту движения.
О… задергался…
– Слушаю, брат лейтенант.
– Продолжайте наблюдение за окраиной, – доносится до меня сквозь характерное каменное потрескивание. – Если посвятится еще что-нибудь – сообщайте.
– Понял.
Арба неторопливо проезжает мимо нас. Снова текут минуты… наконец, удаляющийся скрип прерывается щелчками разряжаемых арбалетов, хриплым вскриком – и характерным треском файербола. Короткая суматоха боя длится буквально несколько секунд, после чего на дороге вновь воцаряется тишина.
– Уй-е, – разочарованно бормочет Ладога. – Нашумели-таки.
– Не каркай, – одергивает его Гимли. – Один бабах – еще не шум. В этих горах по ночам часто стреляют.
В моем кармане вновь начинает дергаться амулет.
– Слушаю, брат лейтенант.
– В вашу сторону, – в этот раз помехи меньше и голос командира группы слышен достаточно отчетливо. – Движется один.
– Понял.
Я разворачиваюсь в сторону ущелья, как раз в тот момент, когда уцелевший басмач, решив, очевидно, что он достаточно удалился от места засады, вылезает обратно на дорогу. Впрочем, движется он осторожно, а в руках у него… в руках у него, похоже, давешний китайский посох, хотя сам басмач не тот, что сидел рядом с гоблом-погонщиком.
– Брать живым, брат лейтенант?
– Нет! – после короткой паузы сообщает мне амулет. – Валите… только тихо.
Тихо – это не ко мне.
– Гимли, – шепчу я. – Видишь гостя? Надо бы его успокоить без лишней пыли.
– Я таких гостей, – бормочет гном, поднимая арбалет. Несколько секунд старательно целится… затем, пробормотав нечто, совершенно не поддающееся переводу со Старой речи, осторожно кладет арбалет на землю и, прежде чем я успеваю что-либо сказать, исчезает впереди.
Мы с Ладогой обмениваемся недоуменными взглядами.
– Ну… – шепчу я, поднимая арбалет. – Гимли, сын Гвалина… инициативный, блин. Ты мне еще…
До басмача с посохом остается не меньше двух десятков шагов, когда темная пятно рядом с дорогой резко дергается – и получавший тяжелый гномский нож в горло человек беззвучно падает в дорожную пыль.
Глава 6,
или Об удачной маскировке
Всеволод Серов, суббота, 19 июня
– Значит так, – сказал я, взгромождаясь на вычурно выгнутую спинку скамейки – дурацкая мальчишеская привычка, от которой, видимо так и не излечусь. – Первое, что нам нужно сделать – это замаскироваться.
– Да уж, – иронически заметил Зорин. – В своем нынешнем составе мы являемся достаточно… заметной целью.
Последние его слова вызвали у сестриц очередной приступ бледности.
– Начнем с… – я пару раз качнул перед собой указательным перстом, запоздало сообразил, что копирую адского посланца из “Ангела Смерти-2” и обвиняюще ткнул в сторону эльфа. – С тебя!
– Логично, – едва заметно усмехнулся Шар. – Ты, Сева, как всегда начинаешь с самого трудного.
