– Нас даже не обыскали, – сообщил я ему. – В смысле, серьезно. Даже “зиппу” мою оставили.
Это лишний раз подтверждало мое предположение, что нас не станут мариновать в этой душегубке долго.
– У меня есть маркер, – с надеждой сообщил Серов, обхлопав себя по карманам.
– Боюсь, им будет затруднительно отчертить печать, – заметил я грустно. – Это всегда самое сложное. Базовый узор может быть выполнен грубо, лишь бы без ошибок, но если рука дрогнет на печати – перерисовывай наново…
Печать… Что-то билось в моем мозгу, требуя обратить на себя внимание. Печать.
– У нас есть печать, – прошептал я хрипло. – Готовая к употреблению.
И, когда Серов недоуменно глянул на меня, выдернул из кармана свою безотказную зажигалку.
– Осталось найти линейку, – пробормотал аквариумист.
– Сойдет и ремень, если его натянуть, – отмахнулся я. – Поможешь?
К сожалению, самые продуманные планы рушатся обычно скорее всего. Лязг ключей в двери застал меня с полуспущенными штанами.
– Быстро!.. – прошипел Серов, выхватывая у меня маркер.
Я только и успел спрятать зажигалку, как дверь распахнулась.
На пороге стояли двое головорезов; на вид – до того отпетых, что даже ладаном потянуло. Еще пара маячила в коридоре.
– На выход, – буркнул один, поигрывая кистенем.
– С вещами, – гыгыкнул второй.
Я ожидал, что нам хотя бы оденут наручники. Ничего подобного – заломили руки за спину, да так и повели. К счастью, недалеко. То ли нас вовсе не опасались, то ли Бог ума не дал. Поднимаясь по крутой лестнице, я прикидывал, как обезвредить громил, не перекидываясь. И так уже слишком часто за последние два дня я ходил в волчьей шкуре. Тем более что вокруг клубилась, покалывая кожу, сырая неоформленная сила, и во что могут вылиться мои попытки подстегнуть или, наоборот, сдержать непроизвольное превращение – один Господь ведает.
Но кто эти парни? Точно не серки – эти, помешанные на секретности, не допустили бы презренных “последышей” в свое логово. И не инквизиторы Городницкого – подвалы святой службы куда основательней выглядят. Люди Кормильцева? Если так, то его охранное агентство – чистой воды липа, потому что профи так не работают. Когда б я еще мог вспомнить, что случилось во время нападения…
Нас привели на вешалку. Подземную, как сейчас модно, чтобы не вывешивать дорогую тряпочку под дождь и солнце на крыше. Судя по размаху, тут могло поместиться с полдюжины ковров, но сейчас на раме покоился только один черный с люрексом “Мерседес”; переливчатые нити вырисовывали строгий узор – гномья трехлучевая звезда Изенгрим и руна “600”.
Уже при взгляде на этот ковер я понял, чего ожидать. Кому в Коврове нужна тряпочка, способная пролететь из одного конца города до другого за три минуты, понятно без слов. И хозяин сего великолепия, восседавший на слегка продавленном кожаном кресле в дальнем конце вешалки, только подтвердил мои ожидания.
Несомненно, этого человека Макс и называл Горбатым. Не то, чтобы бедолагу совсем перекорежило, как нескольких излишне впечатлительных ребят, пытавшихся сделать пиратскую копию известного мюзикла “Собор Парижской богоматери”, но правое плечо его стояло отчетливо выше левого. Бог, как известно, шельму метит. А то была первостатейная шельма! С первого взгляда я подумал, что передо мной сидит эльф. Не чистокровный, конечно, но тип с явной примесью древней крови. Такое тонкое, устало-суровое лицо, такое благородство черт редко встретишь среди простых людей. Вот только выражение этому лицу не подходило совершенно. Оно попросту не выражало ничего, кроме тупой злобы ко всему на свете, и жадно глумилось надо всем, что не могло этой злобы избежать.
Как мы.
Вокруг Горбатого толпились какие-то сявки-шестерки, но я их в тот момент не очень-то разглядел. Помню только, что двое или трое держали на виду жезлы огневого боя. Головорез, что толкал меня, заломив руку, остановился, не доходя до хозяина пяти шагов.
– Ага, – выдал бандит, потирая заросший подбородок. – Привели.
Второй головорез что-то буркнул.
– Ну, муфлоны, – поинтересовался Горбатый, окинув нас презрительным взглядом, – где бабки-то?
Я опешил, не зная, что ответить.
– Ты че, – парировал Серов – паришь, или сам с дуба рухнул? Какие бабки?
Бандит осклабился.
– Отмазаться хочешь? – спросил он риторически. – Не выйдет. Ладно, кореш твой, – он кивнул на Серова, – хирдом своим прикрылся, под крышу не пошел. Но когда на моей земле начинают гнилые стрелки забивать и разборки устраивать – тут уж, извини, попали вы, как фраер на зону.
Я попытался скрыть зевком – отнюдь не наигранным, потому что забытье после удара по голове сна не заменяет – нервный смех. Воровское арго явно не было для Горбатого родным говором; проскальзывали в его речи следы высшего образования. Но ради своих подручных он вынужден был вести беседу в понятных им выражениях – а Серов вслед за ним. Два интеллигента ботают по фене…
– Какие разборки, Горбатый? – наигранно изумился Серов. – Мы чуть копыта не откинули, а ты про разборки! Что у тебя ушастые с жезлом, как с батоном ходят – твои проблемы!
– Очки не втирай! – прикрикнул главарь шайки. – Наших ушастых – кот нассал. А когда из столицы чуть не взвод егерей на коврах с перешитыми номерами мчится – это уже называется, блин, конкретная разборка! Так что я, блин, в натуре, хочу знать, за какие бабки такая пальба в моем городе! И ты, блин, муфлон стриженый, мне об этом расскажешь. Кто такие?! Под кем ходите?!
Мы с Невидимкой ошарашенно переглянулись. Похоже было, что мы категорически недооценили Таурнила, или как его там. Едва узнав об исчезновении наблюдателя у мастерской, главарь серкелуин бросил все свои силы на штурм дома… а бандюганы Горбатого ударили им в тыл, решив, от большого ума, что все дело в деньгах – не понимают они иных причин. И пока серки хозяйничали в подвальных этажах, нас двоих отбили и увезли… Но что же сталось с Мариной и Ариной, с Шаром и Максом?
– Блин, ты прикинь, Горбатыч, какие суки неблагодарные, – пророкотал один из подручных, неверно истолковав затянувшееся молчание. – Мы стараемся, шкуры их поганые спасаем… а они молчат. Может… того?..
– Че “того”? – передразнил его хозяин. – “Того”, блин, ты прикинь лучше, как мы Лелика от судзнахэксперта отмазывать будем! Три стрелы в грудь, блин, герой Матросов!
– Да за Лелика я им вааще… – Громила качнулся было вперед, но Горбатый несильным толчком отправил его обратно.
– Не гоношись, – посоветовал он. – Ну че, колоться будем, или по-плохому начнем?
Он прищелкнул пальцами, и головорезы синхронно, как в кино, врезали нам с Невидимкой по почкам.
– Так что за бабки, в натуре? – ласково поинтересовался Горбатый, когда я перевел дыхание.
– Да не в бабках дело, – прохрипел Серов. – Ты же все равно не поверишь, падла…
– За “падлу”, – утвердительно проговорил бандит, и мой товарищ получил еще раз.
– Дело, – пояснил Горбатый, – всегда в бабках. Даже если кажется по-другому.
Я понял, что нам не жить. Этот придурок пустит нас на пергамент для гримуаров, но не поверит, что перестрелка устроена не из-за крупной суммы в заокеанских талерах.
– Компромат, – еле выговорил Невидимка, разгибаясь. – Такое слово знаешь?
– Трындит ведь, – решил кто-то из шестерок, и остальные согласно закивали.
– На кого? – глумливо осведомился Горбатый. – На Хозяйку Медной горы, что ли? Вот что, – он ткнул пальцем в одного из подручных, – Акакий, займись этим… неразговорчивым пока. Может, у его кореша язык развяжется.
Зревший у меня в мозгу пузырь гнева лопнул.
– Вы арестованы, – прорычал я, поднимая голову.
– Че-его?! – Горбатый изумленно уставился на меня.
– Господство Зорин, отдел особо грешных преступлений Московского благочиния, – отрезал я. – Все вы
