— Нет, не моему, не моему.
— Ну, если возникнут вопросы, — сказала продавщица, — спрашивайте, не стесняйтесь.
Но Ханна уже направилась к выходу.
Возвращаясь обратно, она заметила, что двор церкви Дарующей вечный свет Девы Марии опустел. Она еще немного побродила по улицам, пытаясь выкинуть из головы ту крошечную пару кроссовок. Подойдя к дому, Ханна увидела Джолин, которая выгружала из «мини-вена» какие-то коробки.
— О, привет. Видела, как вы рассматривали витрины, — громко произнесла она. — Хотела и сама к вам присоединиться, но вы казались такой задумчивой. Ну что, наш город оправдал ваши ожидания?
— Он довольно милый.
— Но такой маленький! Да? Никто не может заблудиться в Ист-Эктоне. — Шумно выдохнув, она подняла коробку, наполненную баночками с терпентином и разбавителем краски.
— Могу я вам помочь? — вызвалась Ханна.
— Не волнуйтесь. Я всего лишь пополнила наши запасы. Не хочу, чтобы вы травмировались.
— Но ведь я не беспомощная. Во всяком случае, пока.
— Ну хорошо, если настаиваете. Возьмите вон ту маленькую коробку. Она немного весит. — Джолин ногой отворила дверь в мастерскую, затем крикнула через плечо: — И осторожнее там!
Коробка почти ничего не весила. Что там? Гусиный пух? Движимая любопытством, Ханна откинула крышку и заглянула внутрь.
Там в основном были упакованные в полиэтилен коробки со стерильным бинтом, киперная лента, ватные палочки и подготовительный лейкопластырь. Тут же нашлось место для нескольких ярдов коричневатой мешковины и, судя по надписи на коробке, «медицинских масок с прорезью для ушей».
Либо Джолин не может и шагу ступить, чтобы не расквасить себе нос, либо она хочет быть готовой ко всем непредвиденным ситуациям. Потом Ханну осенило: да это же материалы для ее работ!
Она улыбнулась своей наивности и попыталась представить, как Джолин использует шину и шейный корсет.
Глава 16
К началу июля Джолин удалось то, чего не смогла сделать Рут Риттер за семь лет — заменить Ханне маму. Конечно, иногда она перегибала палку со своей заботой, но зато была хорошим товарищем. Они вместе ходили по магазинам, вместе готовили и даже вместе убирали, хотя Джолин, четко поделив уборку на тяжелую и легкую, забрала себе тяжелую.
Так у Ханны вновь появилась семья.
Каждое утро Маршалл садился на поезд в Бостон, который отправлялся в пять минут девятого, а по возвращении, в шесть сорок два, на столе его уже ждал ужин. За десертом они обсуждали большие события в мире и маленькие в саду. Слова Ханны тоже принимались во внимание. Как сильно они отличались от Риттеров, у которых все общение сводилось либо к словесной перепалке, либо к угнетающему молчанию! Ханна даже не заметила, как постепенно перестала бояться высказывать свое мнение.
И Джолин, и Маршалл любили читать, поэтому в Ханне вновь проснулся интерес к книгам, которыми она зачитывалась, будучи ребенком. Ее прогулки по городу стали включать и посещение абонентского отдела библиотеки Ист-Эктона, созданной женами отцов-основателей в 1832 году и, за исключением периодов, связанных с несколькими войнами и крупными снеговыми бурями, работающей до сих пор. Ханна постоянно пыталась представить, какой станет ее жизнь «после того» — так она называла свое неясное будущее, которое наступит после рождения ее… ребенка Витфилдов.
Естественно, самые большие перемены произошли с ней самой. Двадцать фунтов — двадцать недель, строго по плану, и ее живот стал заметно выделяться. Она «созрела» — именно так выразился доктор Йохансон. Ее лицо округлилось, на щеках горел розовый румянец, а белокурые волосы налились еще большим светом. Будучи всю жизнь плоской, Ханна первое время ужасно стеснялась непривычной полноты своих грудей, поэтому дополнительно надевала пару футболок большего размера, чтобы скрыть их.
— О, так это самое лучшее, чего можно ждать от беременности, дорогая, — успокаивала ее Тери, когда Ханна открыла ей по телефону предмет своего стыда. — У тебя они появились, и ты ими красуешься, ведь это не навсегда. Оба раза, когда я вынашивала мальчиков, Ник называл меня Памелой. Ну, знаешь, как ту грудастую из «Пляжного патруля». Ни на минуту от меня не отлипал. Как вспомню, то хоть прямо сейчас готова завести еще одного.
Тери звонила регулярно и держала в курсе всех новостей из жизни закусочной, хотя Ханна давно поняла, что за прошедшие месяцы ей стало неинтересно слушать о долгих часах на работе и жалких чаевых. Но она все равно была рада услышать голос подруги.
— Когда я была беременной Брайаном, меня сильно посыпало пятнами. Можешь себе представить: большое вымя и вся в пятнышках! Адская смесь! Но Ника это все равно не останавливало. Готова поспорить, ты красива, как картинка. Мне, честно говоря, ну очень хочется увидеться с тобой как- нибудь.
— Я тоже хочу тебя увидеть, Тери.
— Тогда вы к нам спуститесь или мне к вам подняться?
Узнать, как дела у Рут и Герба, было делом менее радостным — немногословные ответы на ее вопросы подтверждали отсутствие беспокойства за судьбу племянницы с их стороны. Казалось невероятным, что она прожила с ними под одной крышей целых семь лет. Как только она повесила трубку, Фол-Ривер со своими холодными серыми улочками испарился из ее жизни, остались лишь зеленые, залитые солнцем аллеи Ист-Эктона. Переполняемая надеждами, возможностями и стремлением достичь того, чем жизнь здесь сильно отличалась от той, что она знала раньше, Ханна отправлялась гулять. Она любила свои дневные прогулки по городу, и после того, как доктор Йохансон высказал на это свое полное согласие, Ханна еще больше отдалась этому увлечению.
В то особое утро, взглянув на библиотечные книги, лежащие на прикроватной тумбочке, она решила, что у нее есть подходящий повод прогуляться. Ханна надела несколько старых рубашек Маршалла, которые ей дала Джолин, и стала перед зеркалом. Убедившись, что рубашки достаточно хорошо скрывают ее положение, она быстренько спустилась вниз. Джолин была в это время в мастерской, где «калечила» кусок жести ножницами для резки металла.
Ханна остановилась, чтобы посмотреть. Куском жести оказался противень для выпечки хлеба, и Джолин пыталась вырезать из него треугольник. Металл активно сопротивлялся ножницам, и у нее от напряжения раздувались щеки. Ханна уже была готова ее подбодрить, но вовремя спохватилась. Ей не хотелось отрывать Джолин от процесса. Было очевидно, что работа над картинами носила для нее очень личный характер.
Наконец металл сдался и жестяной треугольник зазвенел, упав на пол. Джолин расслабила плечи и нежно провела пальцами по зазубренным краям прорези, как обычно бормоча себе что-то под нос. Затем она поднесла поверженную железяку к губам и поцеловала, закрыв при этом глаза.
Пораженная интимностью такого поступка, Ханна резко отпрянула от двери. Словно ребенку, заставшему родителей в постельной сцене, ей вдруг показалось, что она увидела то, что никто не должен был видеть.
Ханна остановилась перед церковью Дарующей вечный свет Девы Марии и недолго смотрела на нее. Земля у подножия статуи Богородицы была усыпана красными и белыми лепестками роз. Ханна проходила мимо этого места чуть ли не каждый день. Вот и сегодня она не знала, что ее сюда привело.
Возможно, на нее подействовала теплая погода, благодаря которой весь город казался гостеприимнее, чем обычно. А может, это оттого, что она чувствовала, как внутри нее шевелится новая жизнь, которая вернула ее к людям. Ханна обрадовалась, увидев, что в церкви никого нет, и незаметно прошмыгнула на крайнюю церковную скамью, положив книги возле себя.
Ударяясь о церковные витражи, солнечные лучи рассыпались мелкими брызгами и падали на пол цветными пятнами, словно лепестки роз, опустившиеся на землю. У исповедальни стоял стол с зажженными прихожанами свечами, которые, словно светлячки в лучах уходящего солнца, мерцали красными огоньками.
