«Церковь Дарующей вечный свет Девы Марии, — мысленно произнесла Ханна. — Они не прогадали с названием». Она не собиралась здесь долго задерживаться, но тишина и мягкие полутона храма пробудили в ней давно забытое ожидание чуда. Когда-то церковные стены влекли ее к себе таинственным уютом.
Церковь Дарующей вечный свет Девы Марии внутри была совсем не похожа на церковь Святого Антония в Даксбери, но сейчас ей казалось, что она находится именно там. Ханна представила себя маленькой девочкой, идущей домой с мамой за руку. Вот они подошли к каменному зданию храма и, как всегда, решили заглянуть туда на минутку. Только свечку поставить или помолиться за тех, кому в жизни повезло меньше. Иногда мама говорила о чем-то со священником или исчезала в исповедальне. Но вскоре они вновь шли по улице рука об руку и ни на секунду не сомневались, что Бог за ними наблюдает и всегда их защитит.
«Пути Господни неисповедимы», — повторяла мама всякий раз, когда с ними случалось что-то грустное или, наоборот, веселое и просто неожиданное. Ханна верила в это до того рождественского вечера, когда восемнадцатиколесный грузовик на полном ходу пересек разделительную полосу и навсегда изменил их жизнь. Этот Божий замысел был невыносимо непонятным и слишком бессмысленным, чтобы кто-то смог его объяснить. Во время отпевания Ханна сидела с Риттерами в маленьком зале церкви Святого Антония, примыкавшем к нефу, и слушала гудение священника, исходящее из громкоговорителя. После этого ей ни разу не захотелось переступить порог дома Господнего, а Риттеры никогда и не пытались ее заставить.
Стоило ей закрыть глаза и услышать высокие мелодичные напевы, катившиеся к дальним уголкам церкви и эхом отскакивавшие от них, но уже приглушенные и мягкие, как она вновь начинала чувствовать тот смешанный запах пыли и ладана, от которого в ее детском носике начинало чесаться.
Ханна не заметила, как по ее щекам покатились слезы, и вскоре она уже ревела безудержно, так и не поняв почему. Искала ли она в этих слезах утешения, которого никогда не знала ребенком, или утешения, которое сознательно отвергала, став взрослой? Оплакивала ли она мать, а может, себя саму? Или это были слезы радости за удивительную возможность начать свою жизнь с чистого листа, залечить душевные раны и на этот раз сделать все правильно? Девушка полезла в карман за бумажным платком.
Находясь в ризнице, молодой священник услышал, что в церкви кто-то рыдает, и подумал, не сказать ли об этом монсеньору. Юноша всего два года назад окончил семинарию и сразу же был направлен сюда. Пока что его обязанности сводились к работе с молодежью и проведению утренних месс, так как монсеньор любил подольше поспать. Ему еще никогда не приходилось всерьез давать советы прихожанам, и он не был уверен, что знает, как это правильно делать. До сегодняшнего дня богатая паства словно давала понять, что она обладает на удивление хорошей выдержкой и просто не хочет раскрывать душу и рассказывать о наболевшем какому-то новичку, чего и следовало ожидать.
Но плачущая на задней скамье девушка была исключением. Он уже видел ее один или два раза издали, и она показалась ему относительно беззаботной. Но сейчас она точно находилась в смятении и никак не могла взять себя в руки.
— Искренне сожалею, что беспокою вас, — сказал он, нерешительно подойдя к ней. — Могу ли я вам чем-либо помочь?
Она вздрогнула и подняла голову.
— Извините. Я уже собиралась уходить.
— Нет-нет, пожалуйста, останьтесь, — произнес молодой священник, возможно, чуть властно. — Я не буду вам мешать, если хотите.
Ханна вытерла слезы кулаком и стала рассматривать его лицо. Черные как смоль волосы подчеркивали чистую, безупречную белизну его кожи, напоминающую по цвету те мраморные статуи, что были расставлены в нишах вдоль стен церкви. Это лицо с живыми темными глазами явно принадлежало ирландцу, одному из тех, кого нередко можно встретить в Бостоне или его предместьях. Руки у него были длинные, и он нервно потирал ладони.
— А я вас уже видел. Меня зовут отец Джимми.
— Джимми?
Он смущенно улыбнулся.
— Вообще-то, Джеймс. Но все зовут меня отец Джимми. Или просто Джимми. Все никак не привыкну к слову «отец».
— А что, мне нравится. Отец Джимми. Звучит мило, — сказала Ханна, шмыгнув носом, и еще раз утерла слезы.
— Значит, вы живете неподалеку? — спросил он весело. — Я часто вижу, как вы проходите мимо, вот и решил, что вы живете по соседству. Практически никто не ходит в предместья пешком.
— Да, прямо за углом, на Алкот-стрит. Давно хотела зайти. Мне нравится эта церковь. Здесь так светло и так легко дышится. Не то что в мрачной церкви, в которую я ходила, когда была маленькой.
— Это где же?
— В Даксбери, на Саус-Шор.
В его глазах блеснул интерес.
— Вы переехали сюда с родителями?
— Нет, я живу с… с друзьями.
Он немного помялся, но все же осведомился:
— С парнем?
— Нет, просто с друзьями. Мои родители погибли в аварии, когда мне было двенадцать. Последний раз я сидела в церкви на их похоронах.
— Я сожалею… что вы так долго не возвращались.
— Наверное, я решила, что раз уж Бог наказал меня, забрав моих родителей, то и я его накажу, если никогда больше не буду ходить в церковь. — Она отвела глаза, стыдясь своего признания. — По-детски, да? Сомневаюсь, что он хотя бы заметил это.
Священник ответил быстро и уверенно:
— О, я не сомневаюсь, что он заметил.
— Моя мама говорила, что Бог всегда за нами наблюдает, а он, очевидно, отвлекся, когда случилась авария. Когда я была маленькой, то не понимала почему. Всегда хотела, чтобы кто-то объяснил мне это. Но, видимо, я никогда этого не узнаю.
— Вы его спрашивали? Молились, чтобы он помог вам понять?
— Нет. Я на него сильно обиделась.
— Я спрошу, если не возражаете. Вы об этом думали, когда я подошел?
Сердце Ханны замерло, и появилось ощущение, что ей не хочется больше ничего скрывать.
— Частично… Мне было жаль себя, я сокрушалась, что так долго не приходила сюда. Не знаю. Много о чем думала.
— Ханна! — внезапно прозвучал голос в церковной тишине. У входа, тяжело дыша, стояла Джолин. — Вот вы где! А я уже обыскалась вас. Вы не забыли, что нам сегодня на прием к доктору Йохансону?
— Извините. Совсем вылетело из головы. — Ханна взяла свои библиотечные книги со скамьи и прошла мимо священника. — О, отец Джимми, это моя подруга Джолин Витфилд.
— Приятно познакомиться, отче. Вы уж извините, что я сюда так ворвалась, но у нас через час встреча в Бостоне, а какие там бывают пробки, думаю, вы и сами знаете.
— Да, конечно, знаю, — ответил он дружелюбно. — Заходите в любое время, Ханна.
Отец Джимми наблюдал, как они идут к выходу. В ярком солнечном свете их силуэты в дверном проеме стали черными. И только когда Ханна задержалась у дверей и повернулась, чтобы тихонько помахать ему на прощание, он заметил выпуклость в ее фигуре.
— Я думала, вы собирались в библиотеку. Как же вас занесло в церковь?
— Не знаю. Я все время прохожу мимо нее. Захотелось посмотреть, как там внутри.
Джолин профессионально вела «мини-вен» по окружной, через мост и выехала на Стороу-драйв, благодаря судьбу за то, что в тот день движение было не таким оживленным, как она ожидала. Слева от них, словно алюминиевая фольга, сверкала река.
— Вы никогда не заходили туда раньше?
