И я вспомнил про катер!
Он и только он мог меня опять спасти. Там я мог раздеться, хоть догола, выпить глоток «волшебного» напитка и трендеть с Котярой до вечера. Пока не спадет жара. А вечером все уладится. Проявится как- нибудь
Константин. А на крайний случай, Котяра откроет мне дверь в мою квартиру крючком из толстой проволоки. И я пошел в Михайловский сад.
Я шел по Питеру как по Найроби. Выбирал путь не короче, а тенистей. Шел только по теневой стороне. На солнечной осязаемо чувствовал, как из макушки поднимаются клочья пара…
На Садовой, не дойдя до ворот сада, я пролез сквозь дыру в чугунной ограде и очутился в резервации, в заповеднике, в раю…
В саду неистовствовали птицы. В саду не ощущалась жары. Меня отпустило…
Но на причале у желтой, насквозь пустой, но загадочной ротонды катера не было. Я подумал, что Леня не дождался меня и «снял» пассажиров. И решил его подождать. Куда он денется?
Я спустился к воде, снял пиджак и сел на гранитные ступени. У воды в тени было даже прохладно. Пахло тиной и сиренью с Марсова поля. Мимо проходили катера с разомлевшими на солнце пассажирами. Громко играла музыка, экскурсоводы просили взглянуть то налево, то направо. Котяра должен был вот-вот появиться…
— Вы кого-то ждете? — услышал я голос сверху.
Надо мной за решеткой спуска стоял молоденький мент в голубой рубашке с коротким рукавом.
— Катер жду, — успокоил я стража порядка.
— Какой катер?
— Белый.
— Который здесь недавно стоял?
— Совершенно верно.
Мент облокотился на решетку и внимательно меня оглядел.
— А вы кто будете?
— Человек.
Менту не понравилась такая неопределенность.
— К катеру вы какое отношение имеете?
Я понял, что дело серьезное:
— А что с ним? — спросил я и про катер, и про Котяру вместе.
— Катер арестован спецназом ГУИН,— ответил мент.
— Кем? — не понял я.
— Спецназом Управления исполнения наказаний,— расшифровал неприличную аббревиатуру мент. — У шкипера какая-то неприятность с бумагами. Это серьезно. Так что найдите себе другой способ отдохнуть.
Я поднялся к нему и увидел интеллигентного, скромного мальчика в аккуратной милицейской пилоточке. Я пожалел его, — ему бы учиться в университете, а не торчать здесь с резиновой палкой в руках. Мальчик вдруг скривился презрительно и сказал:
— Средь бела дня от тебя несет как из бочки. Иди домой, проспись. Не мешай людям отдыхать.
Я ему улыбнулся. И он закончил:
— Канай отсюда, а то вытрезвон вызову.
И я пошел, не оборачиваясь, к дому. Машинально пошел, потому что попасть туда я все равно не мог.
На Конюшенной площади у таксопарка я остановился. Из ворот парка выезжало желтое свободное такси. Можно было на нем поехать куда-нибудь. Но куда? Честное слово, в родном городе мне ехать было некуда. Но руку я зачем-то вытянул, и такси остановилось передо мной. Мастер открыл переднюю дверцу. И я сел рядом с ним.
— Куда едем?
Я совершенно неожиданно для себя сказал:
— В Озерки.
Почему я решил поехать в Озерки к Коле Колыванову, я до сих пор не понимаю. Ведь я даже не знал наверное, что он находится именно там. Сам не понимаю, почему я сказал про Озерки.
Я не знал, где находится в Озерках «закрытая нервная клиника», как назвала ее Людмила. Я про себя подумал, что, слава Богу, ничего не найду, погуляю по парку и к вечеру вернусь домой.
Но случай не хотел меня отпускать. Когда таксер попросил уточнить адрес и я сказал про какую-то неведомую мне клинику, шофер не поверил моему незнанию:
— Да ты что! Это же «Баунти»!
— Какая «Баунти»?
— Дурдом для элиты! — объяснил мастер.
— А почему «Баунти»?
— Райское наслаждение, — подмигнул он.
Я опять ничего не понял. И мастер объяснил, что в закрытом дурдоме, где раньше лечилась партийная элита, теперь за большие деньги лечатся «новые русские». Алкоголики, наркоманы, психопаты, истерички. Люди со сдвинутой крышей, съехавшей от «райских наслаждений». Мастер сказал на полном серьезе:
— Я думал, ты сам туда лечиться едешь.
По узкой, тенистой, в солнечных пятнах, аллее мы доехали до высокого забора из красного кирпича.
— Ты к кому идешь? — спросил мастер.
— К другу, — ответил я.
— А пропуск у тебя есть? Там режим круче, чем в тюрьме. Чтобы щедрые родственники больных не баловали.
— Нету у меня пропуска,— с удовольствием признался я.
Но обрадовался я рано. Случай вел меня прямо в мышеловку.
— Слушай сюда,— наклонился ко мне мастер.— Если сегодня доктор Борменталь дежурит, могу тебе помочь.
— Какой Борменталь? — пытался я вспомнить, где слышал эту фамилию.
— Это кликуха у него такая, — вводил меня в курс дела таксер. — Доктор Борменталь сам бывший бормотушник. Но врач, говорят, изумительный.
— Завязал?
— Да ты что! — обиделся мастер. — Он систему открыл!
— Какую систему?
— Пить в свою меру. «Система доктора Борменталя». Так она называется. Большие деньги лечение стоит. Иди узнай на проходную, дежурит он сегодня?
Я заколебался:
— А как спросить? Как его имя и отчество?
— Да так и спроси! Его все так зовут.
Надо ли говорить, что в этот день дежурил именно доктор Борменталь?!. Мы поехали на станцию Озерки, там в магазине по приказу мастера я купил бутылку «Смирновской». И вопрос решился — проще некуда: по-старинному, по-доброму.
— Вот тебе пропуск, — сказал мастер. — Спрячь за спину, в ложбину под пиджак. Как пистолет. Знаешь? Охрана там свирепая. Найдут бутылку, могут ее об голову тебе разбить.
Имя доктора сработало магически. Он спустился ко мне в проходную и с одного взгляда понял, что «пропуск» у меня есть. Он шепнул мне на ухо:
— Вы к кому?
— К Колыванову, — шепотом ответил я.
Доктор обнял меня за плечо, предварительно проверив за спиной бутылку, и провел мимо мощного охранника.
— Это со мной. К больному Колыванову.
