— Жалко, — расстроился я.
Критский мне весело подмигнул:
— Но они-то заплатят! Они заплатят за нее любые деньги!
— Кто «они»? — не понял я.
— Ваши хозяева,— лукаво улыбнулся мне Критский.
— Какие хозяева?
— Те, чья месть пострашнее царской виселицы. Те, кто уничтожает предателей, перерезая горло и вешая одновременно. Старинный ритуал!
Я оторопел. А Критский, склонясь к столу, окутывал меня загадочным шепотом:
— Я сразу догадался, юноша, кто вы такой и от кого к нам посланы… Сразу же, как только увидел вас в «святая святых»… Константин Николаевич человек простодушный, доверчивый… Природный русак… Вы почти охмурили его… Если бы я не вошел, он бы все для вас сделал! Рукопись досталась бы вам даром!
Я только сейчас понял, почему так изменился ко мне Константин, понял его недоверчивый и презрительный взгляд. А Критский обволакивал меня свистящим шепотом:
— Я понимаю, все, что вы мне поведали сейчас — это всего лишь часть… видимая, так сказать, часть подводного айсберга. То, что положено знать непосвященным! Я понимаю… Настоящая тайна здесь, — он ласково погладил зеленую коробочку. — Здесь… Александр Сергеевич ведь тоже масон… Принят в 1821 году в Кишиневе в ложу «Овидий»… Это его бумаги, не правда ли? — Критский впился в меня взглядом.— Это его бумаги, выкраденные у него бароном Геккерном! Я правильно понял?
Мысль была интересная, и я улыбнулся.
— Возможно…
Критский потянулся через стол и взял меня за руку.
— Ярослав Андреевич, передайте им, что я все возьму на себя… Я прекрасно знаю генерала Багирова. Прекрасно. Он в долгу у меня. Я с ним договорюсь безусловно. Как только получу от них полномочия. Вы меня понимаете?
Я ничего не понимал. А Критский продолжал меня убеждать:
— Они даже могут и не раскрываться перед генералом. Я все беру на себя! Понимаете?
Я понял только одно — Критский сам очень хотел познакомиться с какими-то неведомыми мне людьми. И в этом я ему ничем помочь не мог. Я спросил его напрямик:
— Кто такие «они», Игорь Михайлович? О ком вы говорите?
Критский недоверчиво откинулся на спинку кресла.
— Это те, на кого вы работаете, Ярослав Андреевич.
Пришлось ему откровенно признаться.
— Вы ошиблись, Игорь Михайлович. Я пишу свою «Тайную историю России» только для себя. Но я верю, настанет время, когда русские люди захотят наконец узнать, почему им так долго морочили головы, почему скрывали от них истинную великую и горькую историю России… Я верю, наступит такое время…
Интеллигент в пятом поколении смотрел на меня зло и презрительно.
— Вы это серьезно?
— Вполне.
Критский устало вздохнул:
— Мне вас очень жаль, бедный юноша.
— Почему же бедный? — засмеялся я.
— Да потому, что все, что вы мне сейчас наговорили о Геккерне, останется навсегда бездоказательным бредом!
— Почему же бездоказательным? — не согласился я.
— Вам никогда не найти нужных вам документов. — Критский сложил листок вчетверо и положил его в коробочку.— Они вас просто близко не подпустят к ним! Никогда! Ни за что!
Я напомнил ему:
— В Евангелии сказано: «По делам их — узнаете их». Дела-то их вопиют, Игорь Михайлович. Дела-то их до сих пор кровоточат… Разве это не доказательства?
Критский сказал участливо:
— Остановитесь, Ярослав Андреевич.
Я даже вздрогнул. Этот роскошный персонаж тоже предупреждал меня. Я посмотрел на зеленую коробочку и потянулся к ней.
— Игорь Михайлович, дайте мне ее на один день. Всего на один!
Критский накрыл коробочку ладонью.
— Зачем же вам оригинал? Я приготовил вам копию. Отличный ксерокс, — он достал из стола копию, а коробочку тут же спрятал в ящик и закрыл его на ключ. — Дарю! — протянул он мне ксерокс.
Когда я уже был в дверях. Критский окликнул меня негромко:
— Ярослав Андреевич… Послушайте старика… Они страшные люди, поберегите себя, сударь…
Я не послушал его… Если бы я знал тогда, как закрутит меня проклятый, сумасшедший диск «чертова колеса»…
15
Антиквар
Алина стала грудью перед дверями кабинета:
— Константин Николаевич занят!
Я зачем-то махал перед ее носом свеженьким ксероксом.
— Я по делу! По важному делу!
Алина склонила голову и презрительно прищурилась:
— Знаю я ваши дела. Вы его только отвлекаете…
Я схватил ее за локти и крепко сжал:
— Дурочка!
Алина фыркнула мне в лицо по-кошачьи:
— Псих!
Я сжал ее крепче.
— Дело идет о жизни твоего шефа! О его жизни!
— Псих! Я охрану позову!
Я оттолкнул ее от дверей и влетел в кабинет. Константин, уставясь взглядом в старинную картину, вальяжно разговаривал с кем-то по телефону:
— Во сколько? В девятнадцать? Буду. Обязательно буду.
Он даже не посмотрел на меня. Я, не дожидаясь его приглашения, плюхнулся в кресло и тоже уставился в копию Пуссена. На ней только что вышедшие из леса два бородатых, одетых в овечьи шкуры пастуха стояли у надгробного камня, на котором лежал белый череп. Я отлично помнил высеченный на надгробье масонский девиз: «Et in Arcadia ego» — «И вот я в Аркадии». Картина эта была безусловно приобретением все знающего доктора искусствоведения.
Константин положил трубку.
— Извини, Ивас-сик, не до тебя. В семь часов комиссия. До юбилея два дня! Дел по горло! — он провел по своему горлу большим пальцем. — Груда дел. Суматоха явлений, как говорится… Заходи, Ивас-сик, после девятого. Потрендим, поддадим чуток. После девятого. Я понятно излагаю? Пока, — и он протянул мне мощную руку.
Я растерялся.
— Ты же говорил — у тебя неприятности…
Константин убрал руку и сверкнул фиксой.
— Мои неприятности уже кончились.
— Когда?!
— Когда ты с Игорем Михайловичем поговорил. Я понятно излагаю?
