— Бог ты мой, — засуетился Миша. — Почему? Почему я сам?
Константин поддернул за стрелку черную брючину и положил ногу на ногу.
— Потому что ты не поверил, что это сделал старичок с брошкой.
— Почему я не поверил? — как эхо, повторил за ним Миша.
— Потому что он у вас свой человек! — добил его Константин. — Потому что ты его отлично знаешь, Миша!
— Я знаю? — побледнел Миша. — Да зачем он мне нужен? Брошки Фаберже не в цене… Да чтобы мне век его не видеть!
— Не надо песен,— предупредил Белый Медведь. — Кто приходил к оценщику?! Колись, падло!
Миша печально посмотрел на Константина.
— Как тебе не стыдно, Костик… Зачем же так при посторонних?
Константин напомнил ему почти спокойно:
— Он не посторонний. В него тоже стреляли. Из-за тебя!
Миша посмотрел на меня с нескрываемой злобой. Еще в магазине я уловил этот взгляд. И тогда я не понял его значения и теперь не понимал. Глядя на меня, Миша загадочно вздохнул.
— Почему из-за меня? — Миша пожал плечами. — Это его проблемы…
— Это мои проблемы! — саданул ладонью по столу Константин.
Миша сморщился, как от боли, посмотрел на дверь, за которой где-то в глубине дома спали его птички, и покачал грустно лысой розовой головой.
— Зачем столько эмоций?
— Бля! — рявкнул Белый Медведь. — Ты можешь понять, что меня уже нет?! Что я почти труп?! Что этот старичок следом за Толей меня на струну подвесит!
Миша сочувственно вздохнул:
— Ну а я-то при чем?
Белый Медведь очень волновался. Я его таким взволнованным никогда еще не видел. Зажигалка в его руке не зажигалась, искры сыпались из-под колесика, а пламени не было. Миша, широко раскрыв глаза, удивленного наблюдал за ним. Наконец вспыхнуло узкое пламя. Константин быстрыми затяжками прикурил черную сигарету. Звонко щелкнул металлической крышкой, глубоко затянулся и сказал уже спокойно сквозь дым:
— Я не хочу быть трупом… Я еще не готов… Я понятно излагаю?
Миша даже рот раскрыл от изумления:
— К чему ты не готов?
Константин, прищурившись, выпустил в опрокинутую чашку абажура голубую струю дыма.
— К смерти.
Теперь заволновался Миша, заерзал на стуле, распахнул халат на волосатой груди.
— Чудак… Разве к этому можно быть готовым?
Константин мрачно посмотрел на него.
— А для чего тогда жить?
Миша даже подпрыгнул на стуле.
— Чтобы готовиться к смерти? Ну, ты чудак, Костик… Неужели ты такой чудак?
Константин затянулся в последний раз и с силой затушил сигарету в хрустальной пепельнице.
— Вот такой я чудак.
Миша развел пухлыми руками.
— Костик, извини… Ты не понимаешь простую вещь… Жить надо, чтобы жить! Это очень простая, но трудно понимаемая вещь. Жить, чтобы жить! И больше в этой пошлой истории нет никакого другого смысла! Ни-ка-ко-го!
Миша, грустно улыбаясь, посмотрел на дверь, ведущую в глубину его уютного дома. А Константин правой рукой откинул пиджак, взял с тахты пистолет и положил его на стол рядом с серебряным столовым ножом. На тяжелый стук пистолета обернулся Миша. Константин улыбнулся ему и взял со стола пистолет.
— Тебе проще. Тебе готовиться не надо. Ты всегда готов, как пионер.— Константин большим пальцем снял предохранитель. — Тебе не страшно. Счастливый…
Миша побледнел и схватился пухлой рукой за волосатую грудь.
— Костик… За что?… У меня же маленькие птички…
Молнией сверкнула золотая фикса.
— Значит, и ты не готов? О жизни хорошо рассуждать, когда смерть далеко… А она не далеко, Миша… Она всегда рядом. Именно в этом смысл всей пошлой истории, как ты выразился…
У Миши действительно прихватило сердце, теперь он морщился по-настоящему, жадно хватал воздух быстрыми глотками.
— Что ты хочешь? Что?
Константин поставил руку с пистолетом локтем на стол; направил черный ствол прямо в сморщенный розовый лоб:
— Кто приходил к оценщику?
Миша, закатив глаза, тоже смотрел на свой лоб.
— Ты не сделаешь этого… У меня маленькие птички…
Константин ответил устало:
— Ты меня знаешь, Миша.
Миша опустил голову.
— Я тебя очень хорошо знаю, Белый Медведь…
— Вот и ладушки, — подбодрил его Константин. — Говори.
Миша поднял глаза, искоса посмотрел на черный ствол.
— Положи его… Положи… Не могу…
— Боишься, — посочувствовал ему Константин.
— Боюсь… — нехотя признался Миша.
— А я тебя боюсь, Миша.
— Почему? — глядя на ствол, удивился Миша.
Константин положил пистолет и объяснил:
— Боюсь людей, у которых на сложные вопросы всегда имеется очень простой ответ. Ты страшный человек, Миша.
Миша глубоко вздохнул и виновато улыбнулся.
— У тебя нет детей… Это потому, что у тебя нет детей…
Константин помрачнел.
— Кто к вам приходил?
Миша с тоской посмотрел на свою пустую рюмку.
— Давай хоть выпьем… Сердце… Мне надо… Чуть— чуть…
Константин плеснул ему из узкой бутылки, потом себе, а потом мне. Миша потянулся к нему рюмкой чокнуться, но Константин быстро выпил и поставил свою пустую рюмку на стол. Миша мелкими глотками, как лекарство, осушил свою. Мне пить не хотелось. Мне было жалко Мишу. Константин, склонив голову, выжидательно смотрел на него. А Миша, массируя волосатую грудь, все не начинал говорить, оттягивал ответ.
— Боишься его? — тихо спросил Константин.
— А то, — вздохнул Миша.
Константин придвинул к себе пистолет.
— Он далеко, а я рядом.
Миша зло отпихнул от себя тарелку с балыком.
— Неужели ты сам не догадался, Костик?! Ты же такой умный мэн! Зачем ты меня пугаешь?
То, что произошло после этих слов, мне, признаюсь, не описать. Ну как описать флюиды догадок и ответов, мелькающие на обоих лицах, как описать диалог без слов, диалог одними красноречивыми взглядами, чуть заметной мимикой, все понимающими улыбками и удовлетворенными кивками? Их долгий
