— Что-то случилось. Иди посмотри. Да?
Согнувшись в три погибели, я доковылял до окна.
Борт о борт с нашим катером стоял широкий бело— синий глиссер речной милиции. Котяра, увидев меня в окне, завопил еще фомче:
— Славик! Полундра! Менты нас гонят. Давай вниз, Славик. Я без тебя не уеду!
Я ничего не понимал. На той стороне Мойки собралась уже небольшая толпа. У пушкинского подъезда стояло открытое ландо, полное дам в разноцветных старинных кринолинах. В пролетке сидел молодой курчавый парень с бумагами в руках, с цилиндром на голове. Издали я узнал Пушкина. От Дворцовой площади к его дому подходил строем оркестр, одетый в малиновые гусарские ментики. Оркестр по знаку тамбурмажора грянул вдруг почему-то марш из кинофильма «Гусарская баллада». Пушкин в пролетке зажал уши руками и уставился в бумаги на коленях. Он учил свою роль.
Все походило на дурной сон.
— Славик, скорей! Сейчас губернатор приедет. Менты оборзели, Славик! Ёк макарёк!
— О-ля-ля!
Натали, уже одетая, стояла у окна, рядом со мной.
— Сегодня открытие праздника. Я совсем забыла, Слава. Мы тоже должны быть здесь. Помоги мне скорей попасть в отель. Да?
Я кое-как оделся и схватил со стола картонную коробку.
— Это оставь, — сказала Натали. — До вечера оставь в холодильнике. Я рассчитаюсь вечером. Да?…
По Мойке мы помчались к каналу Грибоедова. Там шусков не было, и Котяра причалил к плавучему ресторану напротив валютной пивной «Чайка». Натали узнала за мостом Казанский собор и обрадовалась:
— Я почти дома, да?
Натали хотела бежать к Невскому, но я потащил ее к Итальянской, до подъезда гостиницы отсюда было ближе. До угла она лихо неслась за мной на своих высоких каблучках. На углу остановилась, запыхавшись.
— Все! Больше не могу. Да?
По пустой поутру Итальянской мы пошли шагом к площади Искусств.
— Слава, — сказала она, — мне очень нужна твоя статья. В шесть часов вечера я за ней приду. Я рассчитаюсь. Да?
И тут вдруг до меня дошло.
— Ты хочешь опустить Жорика!
— Что я хочу? — не поняла она.
— Ты хочешь отомстить своему красавцу за то, что он потерял голову от Людмилы. Все очень просто, как огурец, — и я засмеялся.
Она остановилась и строго посмотрела на меня.
— Все очень не просто, Слава. Ты плохой психолог. Любовь здесь совсем ни при чем. Да?
«Тук-тук-тук», — застучали ее каблучки. Она пошла вперед, не дожидаясь меня. Только у подъезда гостиницы она обернулась.
— Да, я совсем забыла. Константэн просил тебе передать эту бумагу, — и она протянула свернутый вдвое ксерокс тринадцатой страницы.
Она подождала, пока я спрячу бумагу в карман рядом с «мандатом» Котяры.
— Слава, ты сделаешь то, о чем я тебя просила?
Я посмотрел в ее тревожные перламутровые глаза.
— Я же обещал.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала меня в губы.
— Мерси… О-ля-ля, — она испуганно вздрогнула.
От скверика к гостинице бежал через дорогу мсье
Леон, что-то на ходу гортанно кричал ей по-французски. Она ему ответила, махнула мне рукой и скрылась за дверями отеля.
Профессор подбежал к гостинице, испепеляюще посмотрел на меня и подошел к знакомому белому лимузину, сказал в окно:
— Еще минуту. Она сейчас будет.
Я тоже пошел к лимузину, надеясь увидеть Константина. Но в машине был только шофер Боря и профессор, уже забравшийся на заднее сиденье. Он отвернулся от меня.
Чтобы не раздражать его, я пошел в сквер. Ни о каком разговоре с ним не могло быть и речи. Выполнить поручение Котяры сегодня было невозможно. Я сел на пустую скамейку в сквере у памятника Пушкину. Я хотел хоть издали еще раз поглядеть на нее, когда она будет садиться в машину. Вернее, не столько на нее я хотел посмотреть, сколько на белокурого красавца. Он-то как воспринял ее ночное исчезновение?…
Скоро она вышла из подъезда в строгом сером платье. Одна. Белокурого красавца с ней не было. Она остановилась у лимузина, обернулась и помахала рукой. Она знала, что я не уйду, не проводив ее. Профессор открыл ей заднюю дверцу. Лимузин задом отъехал от стоянки и, сделав полукруг у памятника Пушкину, завернул к Садовой.
— Поздравляю, господин конспиролог, — сказал кто-то за моей спиной…
Я и не заметил, как на мою скамейку подсел какой-то шикарный иностранец в кремовом летнем костюме, в клетчатой тирольской шляпе. Смуглый иностранец улыбался моему изумлению.
— Кто бы мог подумать, что вы пользуетесь таким бешеным успехом у дам?
Говорил он тихо, спокойно, абсолютно без акцента. Неожиданных знакомств за эти дни мне хватило по горло. Я хотел встать и уйти, но иностранец настойчиво задержал меня за руку.
— Вы нарушили наш договор. Мы же договорились о небольшой консультации. Вы меня очень подвели. Непосредственно.
Только тут я узнал в иностранце генерала Багирова. Только по его любимому слову. Генерал подсел ко мне поближе.
— Согласитесь, Слава, вы должны выполнить наш договор. Непосредственно…
3
Иностранное кино
Опять я был кому-то должен. Опять мои долги росли, как на дрожжах, с самого утра. А день обещал быть сказочным. Над бронзовой курчавой головой Пушкина в синем-синем небе распороли подушку легких облаков…
На скамейке напротив, подавшись вперед, приготовясь к броску, сидел Юрик. Он не отрывал от меня своих странных, страшных глаз.
Генерал сделал знак рукой, и Юрик сорвался с места. Он подошел ко мне и достал из кармана пиджака наручники. Генерал огляделся и поморщился.
— Не надо. Слава умный человек. Он и так все понял. Ведь правда, Слава?
Юрик спрятал наручники и устроился на скамейке рядом со мной, с другой стороны от генерала. И я спросил их обоих:
— Что я должен понять?
Генерал посмотрел на меня удивленно.
— Неужели вы до сих пор не поняли, что оказались в самом эпицентре кровавой игры? Неужели вы этого не поняли, Слава?
Разве можно было не понять этого? Я не понимал другого.
— А кто с кем играет?
Генерал мне терпеливо объяснил:
— Играют, как говорится, «некоторые круги» и мы.
