Я опять спросил:
— Нельзя ли поточнее, генерал? Кто такие эти «некоторые круги» и кто такие «вы»?
Генералу было непривычно объяснять такие элементарные вещи. И он сказал нехотя:
— «Некоторые круги» — это иностранная разведка. А «мы» — это мы. Непосредственно.
— Вы — это наша разведка? — уточнил я.
Генерал огляделся и кивнул.
— Контрразведка. Так будет точнее.
— Вы же в отставке.
Генерал обиделся.
— У нас не бывает отставок. Сенбернар и в старости сенбернар!
— Вы же работаете в фирме Суслика… В фирме Дмитрия Мироновича Успенского. Разве не так?
Генерал посмотрел на Юрика и улыбнулся.
— Кто на кого работает, это очень большой вопрос…
В разговор вмешался Юрик:
— Теперь вы поняли, Ярослав Андреевич, с кем имеете дело. Мы давно за вами наблюдаем…
Я посмотрел в его странные глаза.
— Значит, это вы стреляли в меня?
Юрик уставился на меня крохотными зрачками.
— А за базар отвечаешь?
— Подождите, майор,— перебил его генерал.— О чем вы говорите, Слава? О том покушении, когда были убиты два охранника Белого Медведя?
— Нет! — возмутился я. — В меня стреляли за день до этого. Те же люди на том же джипе. Тот же киллер в ковбойской шляпе!
Генерал и Юрик переглянулись. Генерал сказал задумчиво:
— Ковбойская шляпа, черный джип… Это иностранное кино. Наши люди все делают проще и надежнее. Непосредственно.
Я ему не поверил.
— Суслик признался, что это он нас заказал!
— Он пошутил, — широко улыбнулся генерал.
— А черный Людмилин джип с поцарапанным крылом?
Генерал с Юриком переглянулись. Наконец, вздохнув, генерал сказал:
— Разберемся, Слава. Не волнуйтесь, мы найдем их. Непосредственно.
— Почему в меня стреляли?… Вы можете мне это объяснить?
Генерал развел руками.
— Я уже вам объяснил: игра идет за бумаги барона Геккерна. Вы, совершенно случайно, раскрыли их игру. И проговорились об этом оценщику. Они решили убрать болтуна…
— Почему это болтуна? — обиделся я. — Бумаги-то нашлись!
Генерал усмехнулся:
— Кто же откровенничает с совершенно незнакомыми людьми?
Майор Юрик сказал с упреком:
— Город просто наводнен ими, Ярослав Андреевич…
— Кем это «ими»?
— Врагами, — ответил генерал. — Кстати, Слава… а чего хочет от вас эта очаровательная мадемуазель?
Я сначала насторожился, а потом громко рассмеялся прямо ему в лицо.
— Думаете — Натали и есть самый главный враг? Думаете, она и есть «третий»?
Генерал недовольно огляделся. А майор вскочил со скамейки, огляделся, с остановками по точкам.
Генерал сказал тихо:
— Не надо так, Слава… Не привлекайте внимания, нам непосредственно из конфиденциальных источников стало известным, что во французской делегации имеется чужой агент. Хорошо законспирированный. Кто он — источнику узнать не удалось…
— Так это же профессор! — как-то само вырвалось у меня. — Это же мсье Леон!
Генерал печально улыбнулся.
— Мы тоже так думали. Я лично проверил профессора у «Белосельских». Он чист. Следовательно, агентом является либо красавец Жорж, либо ваша очаровательная мадемуазель…
— Только не она! — опять вырвалось у меня.
С губ генерала медленно сползла улыбка.
— Красавец втрескался в нашу Людмилу Анатольевну…
О, какие у него стали глаза! Еще страшнее, чем странные глаза Юрика. Не хотел бы я оказаться на месте бедного Жорика.
— Но это хорошо! — вдруг с кавказским акцентом сказал генерал.
Его сталинский акцент смутил меня на секунду.
— Чего же тут хорошего?
Лицо генерала хищно вытянулось.
— Они пропали, Слава…
— Кто они? — опять не понял я генерала.
— Жорж и Людмила пропали. Они оба потеряли головы…
И он повторил с кавказским акцентом:
— Но это хорошо!
Я был в полной растерянности.
— Что хорошо-то?…
Генерал резко повернулся ко мне.
— Красавец себя проявил. Он потерял голову. Он отпадает.
Я ничего не понимал.
— Куда он отпадет?
Майор Юрик поглядел на меня своими странными глазами и объяснил кратко:
— Агент не может потерять голову из-за бабы. Жорж — не агент!
Генерал ласково взял меня за руку.
— Следовательно, Слава, чужим агентом является ваша очаровательная мадемуазель. Непосредственно.
Мне почему-то вспомнились трогательные слова Натали: «Разве я чужая, Слава? Да?…» И я сказал генералу:
— Вы ошибаетесь. Этого не может быть!
Генерал опять стал совсем другим человеком. Он смотрел на меня сочувственно, ласково.
— Все может быть, Слава, в этом безумном мире. Все!
С другой стороны ко мне наклонился майор Юрик.
— Что она хочет от вас, Ярослав Андреевич? Вы нам так и не объяснили.
Честное слово, я уже хотел им все рассказать, объяснить, что трогательная девушка-мальчик просит меня разоблачить происки Дантеса и Геккерна, но врожден— ное недоверие к спецслужбам все-таки победило. И я спросил только:
— А профессор? Почему он чист? Как вы его проверили?
— Очень просто, — криво улыбнулся генерал и стал опять разведчиком. — Я показал ему у «Белосельских» бумаги барона. Геккерна. И предложил их купить.
— А он? — опять само вырвалось у меня.
— Он мне ответил, что он историк русской литературы. И его эта «белиберда», как он выразился, абсолютно не интересует. А только что профессор рассказал мне, что вчера в ресторане Белый Медведь опять предлагал ему бумаги. Профессор напуган. Он просит оградить его от провокации.
Я не сдавался.
— За эти бумаги заплатил бы любую сумму настоящий историк литературы! Это же бесценные бумаги!
