Получил твое письмецо от 19.5.
Теперь — всё. Инцидент полностью исчерпан. Больше того — так как всё познаётся путем сравнения, то я охотно признаю, что по сравнению с медиками, которые тебя лечили на даче[154], нельзя не признать некоторых положительных сторон «ловцов душ». Впрочем, несмотря на внешнюю показную вражду, между ними гораздо больше общего, чем расхождений.
Большое тебе спасибо, что ты заставила меня заинтересоваться поэзией. Началось с того, что, подыскивая материал для нашей дискуссии, я прочитал «Стихи и поэмы» Леси Украинки (больше тут ничего нет), потом прочитал «Листья травы» Уитмена, а потом вошел во вкус и стал читать ещё и ещё. Положительно, стихами можно иногда сказать и короче, и сильнее и, главное, — убедительней, чем прозой. Вот, например, я вычитал в «Советской литературе» (на английском языке):
«Кто может заключить в карцер улыбку, кто может окружить песню стенами?» Это стихи Мигеля Эрнандеса. Хорошо. Конечно, если не придираться бюрократически к букве. Потому что ещё Пушкин указал (цитирую на память): «Вдохновение не продаётся, но можно рукопись продать». Можно, и даже очень можно, окружить стенами поэта. Но сказано сильно и. в конечном счёте, верно. Кстати, этот же Эрнандес (он погиб во франкистской неволе) в том же стихотворении пишет (перевожу с английского): «Я горд, счастлив и свободен, потому что есть любовь». Ну, это больше по твоей части.
Милая доченька, ты напрасно беспокоишься о моем здоровье. Оно — хорошее, и, учитывая мой почтенный возраст — даже отличное. Жаль только — рука часто дрожит. Но это только в начале письма, а потом — проходит.
Теперь о семейных новостях. Как-то скуки ради, я написал в Керчь. Одна открытка вернулась обратно с пометкой, что такой улицы в Керчи нет. Спустя некоторое время я написал опять, указав девичью фамилию тети Розы (ты её, конечно, не знаешь), и получил сразу денежный телеграфный перевод от Розы и дяди Давида, всего 200 рублей. Это очень хорошо, так как я надеюсь, если мне выдадут нормальный паспорт, поехать прямо к тебе на свидание. Для этого, конечно, нужны деньги, так как тут никаких билетов и командировочных не выдают. Остальные новости: бабушка твоя (моя мама) умерла в 1950 г. Борис заболел диабетом (сахарная болезнь) и вынужден был выйти в отставку. Остальная родня по разным городам. Роза зовёт меня в Керчь. Но теперь это ни к чему, так как заявление уже подано. Однако, я полагаю, что иметь Керчь про запас не мешает, если я в Клину не найду работы, тогда буду просить перевода.
Жизнь тут по-прежнему уютна и скучна. В прошлое воскресенье ездил верст за З0-40 купаться в Темир-Тау. Купаться не купался, но водку пили исправно и пели украинские песни. Замечательно хорошо идут украинские песни под московскую водку.
Обязательно сфотографируюсь, как только найду хорошую фотографию. Кроме того, у меня карандашный мой портрет, сделанный тут художником. На этом портрете я с козлиной бородкой. Его я вручу тебе лично при свидании. А пока будь здорова. Целую тебя, моя хорошая, благо в письме борода не колется. Твой папа.
15.6.55
Доченька, милая!
Получил твоё письмецо от 5.6. Умница ты необыкновенная[155]. Каждое твоё новое письмо понемногу расширяет мои знания о тебе. Какие нежные, прямо христианские чувства к твоим преподавателям вызывают во мне твои дачные воспоминания! Но ты продолжай, прошу тебя, в таком же духе. Надеюсь, ты уже простила мне неуместные мои поучения, но, с другой стороны, ведь я оставил тебя совсем ещё ребёнком.
Я уже писал тебе в прошлых письмах, что надеюсь попасть к тебе на свидание, если получу нормальный вид на жительство. У меня даже были отложены деньги на дорогу, но вышла глупая история. Поехал, в первый раз за всё время, в город — на вокзал — узнать, сколько стоит билет до Тайшета, и в трамвае у меня деньги вытащили. Однако я не падаю духом. Отъезд отсюда ещё задержится на пару месяцев, а к тому времени я деньги достану.
Фотографию свою обязательно пришлю — я уже снимался, но карточка будет готова через несколько дней. Твою карточку я отправил Стелле, как ты просила, как только получил, т. е., дня 4–5 тому назад.
Меня сильно смущала мысль, что щедрость, проявленная твоими преподавателями на экзаменах, может быть, объясняется тем, где ты родилась[156], я даже решился намекнуть кому следует о своих подозрениях, хотя, как ты знаешь, я не люблю писать и ни разу не писал о себе. Но я получил ответ, что ты получила всё «по заслугам».
Кстати, в твоём адресе не указано место, где ты живёшь. Правда, указан посёлок, но на конверте он перечёркнут. Где же мне искать тебя? Для писем достаточен, насколько я понимаю, номер почтового ящика, но куда же ехать к тебе? На всякий случай подтверди, что ты имеешь адрес для визитов, и какой.
В остальном — у меня без перемен. Читаю. Получил от Стеллы сразу четыре книги на английском языке. Но еще до того я тут нашёл одного сожителя, выписывающего «Советскую литературу» на английском языке. Там печатаются лучшие произведения советских писателей. Таким образом я убиваю сразу двух зайцев: знакомлюсь с советской литературой и освежаю свой английский язык.
С поэзией здесь — туго. Но я не теряю надежду. А пока вспоминаю старое. Помнишь, кажется, у Тургенева: «Исполать тебе, крестьянский сын, что умел ты воровать — умел ответ держать».[157]
Сожалею, что мне неизвестна фамилия твоего товарища но институту, о котором ты пишешь. Может быть, он в этих местах, и я мог бы навести о нём справки среди моих сожителей.[158]
Пиши побольше, т. е., понемногу в каждом письме, о своих институтских и университетских делах. Ну, дорогая моя, горячий привет твоим друзьям. Целую тебя крепко, крепко. Твой папа.
21.6.55.
Доченька, здравствуй!
Посылаю тебе свой последний патрет. Фотограф — местный любитель, и результат — не очень удачный. Меня все уверяют, и я этому верю, что у меня очень интеллектуальное лицо, а тут получился какой-то чумак «У Киiвi на риночку», но лучше хоть что-нибудь, чем ничего.
Ты совершенно права, что мы «катастрофически мало знаем друг о друге». Вот почему я с таким нетерпением ожидаю получения твоих стихов, всех — и хороших, и слабых. В наших условиях это поможет мне узнать тебя лучше.
Я уже писал тебе, что у меня спёрли деньги в трамвае — четыреста рублей. Но это не помешает мне приехать к тебе на свидание, если я только получу паспорт. Я надеюсь получить деньги от твоей бабушки. Но вот — скоро ли это будет — не знаю. У меня есть хороший приятель в Клину, куда я собираюсь, но он вдруг замолчал — не отвечает на мои письма. Другой приятель в Иванове и — тоже внезапно замолчал. Сопоставляя это с письмами, которые мы тут получаем из Теректов и т. п. мест, прихожу к заключению, что спешить в Клин пока не стоит.
Однако, «всё к лучшему в этом наилучшем из миров», и очередной поворот к лучшему где-то близко за углом.
Целую тебя крепко, жму руки тебе и твоим милым подружкам, жду твоих писем, конечно по мере возможностей, и, главное, подробностей о твоих приключениях на даче и проч. Ещё раз целую тебя. Твой папа.
29.6.55
Милая, здравствуй!
Как ты на новом месте? Одна ли ты или с подружками? А у меня всё без перемен. Жду. Постепенно схожусь с товарищами-соседями. Среди них есть интересные, прошедшие большой путь.
Днем тут страшное пекло, но вечерами гуляем и беседуем на разные — литературные и смежные темы. В нашей компании только одна девушка моложе меня на пять лет, и мы её третируем, как девчонку. Самой старшей 72 года. Она лично знала многих людей, о которых я только в книжках читал. Не читаю — жую историю Украины на украинском языке и жду твоих и маминых писем. Жду твоих стихотворений. Дала слово — держись! Твой папа.
