Она остолбенела, устремив на него непонимающий взгляд.
— Что?
— Говорю — раньше для тебя это не было препятствием. Ты доступна для всех. Почему же — не для меня?
— Так вот в чем дело? — произнесла она, все еще не веря услышанному. — Вы пытаетесь мне что-то доказать? — Не задумываясь, она оттолкнула его. Она замахнулась, чтобы ударить по этому заносчивому лицу. Он без труда, будто уже не раз делал это, поймал ее руку за запястье и сжал с такой силой, что руку свело от боли. Вдруг раздался грохот, похожий на раскат грома. Он застыл, наклонил голову, будто прислушиваясь, и, не отпуская ее руки, схватился за поручень, когда поезд рвануло и завизжали аварийные тормоза. От внезапного снижения скорости вагон угрожающе качнулся, и их отбросило назад, потом резко зашатало — машинист силился остановить бегущий поезд.
— Хватайся! — закричал Жиль.
Но, кроме него, хвататься было не за что.
Глава третья
Внезапно поезд остановился, и их бросило вперед. Жиль держался за поручень и не дал им упасть, но Франсин больно стукнулась об обшивку вагона. Франсин вскрикнула, а потом застыла на месте, ожидая, что будет дальше, но тут зашевелился Жиль и вывел ее из столбняка.
— Проверь, не пострадал ли кто, — приказал он на ходу. — Мне надо выяснить, что произошло.
Она слабо кивнула, а он открыл дверь вагона, впустив струю морозного воздуха, спрыгнул вниз и захлопнул дверь. Овладев собой, она поспешила в салон. Франсин увидела, что там все тоже оцепенели, как еще недавно она, ухватившись кто за что и за кого мог. Что не было привинчено, посыпалось, как карточный домик. Тарелки, бокалы, бутылки, закуски громоздились вперемешку на полу. Стояла гулкая тишина, которую прервал визг Маргерит.
— Заткнись! — рявкнул кто-то.
Маргерит, как ни странно, замолкла.
Франсин поспешила к лежавшей на полу женщине, над которой склонился ее муж. Оглядев ее, Франсин опустилась на колени и спросила:
— С вами все в порядке? Вы можете передвигаться?
Женщина кивнула. Ее подняли на ноги и помогли сесть. Люди приходили в себя, нервно переговаривались, пересмеивались. Франсин схватила салфетку и бросилась в другой конец вагона — к мужчине, у которого по лбу текла кровь, а потом огляделась — проверила, есть ли еще раненые и все ли на месте.
— Где Жиль? — спросил кто-то.
— Пошел узнать, в чем дело, — сразу ответила она, ободряюще улыбаясь. Вдруг поезд заскрежетал, будто придавленный немыслимой тяжестью, и все разом задержали дыхание и вместе выдохнули. Звук был как тихий шелест. С чуть менее уверенной улыбкой она повернула голову и заморгала от изумления: с левой стороны все окна были белыми. Она почти могла разглядеть отдельные снежинки в напиравшей на оконные стекла массе. Что это, снежный обвал? Кто-то застонал у нее за спиной, и она, повернувшись, увидела, как Жан-Марк с трудом поднимается на ноги за стойкой бара. Одну руку он бережно прижимал к груди, и кровь медленно стекала с его ладони на стойку.
Франсин поспешила к нему по трещавшим под ногами обломкам и осколкам. Морща нос от нестерпимого запаха разлившегося из разбитых бутылок спиртного, она подхватила с пола салфетку. Франсин заставила Жан-Марка опустить руку. Обилие крови не давало как следует осмотреть рану, но было похоже, что повреждена ладонь. Скинув хлам со стойки, Франсин задрала юбку, перемахнула через стойку и потянула Жан-Марка к умывальнику — чтобы подержал руку под холодной водой. Глубокая рваная рана пересекала по диагонали ладонь официанта. Франсин встряхнула салфетку, убедилась, что на ней нет битого стекла, и сложила ее в несколько раз. Вытащив руку пострадавшего из-под крана, Франсин приложила подготовленный тампон к ране и приказала Жан-Марку:
— Прижмите покрепче.
Он, все еще в шоке, кивнул, а Франсин стала искать, чем бы перевязать руку, и с чувством благодарности улыбнулась, когда какой-то мужчина предложил свой галстук.
— Серьезная рана? — спросил мужчина.
— Надо бы наложить швы. Сейчас ему лучше присесть.
Когда они выводили Жан-Марка из-за стойки, она заметила Жиля. Он стоял в дверях салона и наблюдал за ней. Она вскинула брови, а он покачал головой, бросил быстрый взгляд вокруг, как бы оценивая ущерб, и исчез. Она не забыла, как он обошелся с ней, но сейчас было не время сводить счеты — пусть ей хотелось не замечать его… показать ему, как она его презирает.
Она усадила Жан-Марка рядом с пожилой дамой, еще не оправившейся от сильного потрясения, и попросила ее присмотреть за пострадавшим — главным образом для того, чтобы та смогла отвлечься от собственных страданий. Официанту Франсин приказала не опускать руку.
— Снежный обвал? — тихо спросил он.
— Похоже.
Он кивнул.
— Жиль найдет выход из положения. — С явным усилием официант улыбнулся и постарался превратить все в шутку. — Эти швейцарцы — молодцы. Я уверен, они сообщили обо всем по радио, и скоро мы снова тронемся.
— Конечно.
Франсин и Жан-Марк обменялись взглядами и улыбнулись, постаравшись сделать вид, будто верят в это.
— А из вас получился бы замечательный доктор, — похвалил он ее.
— Я училась на курсах неотложной помощи, — рассеянно объяснила она. Это было во время болезни Малли, когда Франсин не знала, что же ей делать.
— Красный Цветок!
Она обернулась и направилась туда, где сидел, подавая ей знаки, ее седовласый друг. Он кивнул головой в сторону женщины в конце вагона, француженки. Кажется, ее звали Анжеликой. Она была женой Клода.
— По-моему, у нее сломана рука, — шепнул друг подошедшей Франсин.
Она пошла посмотреть. Ободряюще улыбнулась женщине, бережно ощупала ее руку. Успокоила:
— Похоже, ушиб. На всякий случай подвешу вам ее. — Франсин сняла с себя шарфик, связала концы и осторожно подвесила руку.
Все пусть медленно, но уже приходили в себя. Большинство мужчин направились к двери, чтобы узнать, что же случилось, а Франсин, не меньше остальных терзаемая любопытством, но не желавшая видеть Жиля, двинулась в противоположном направлении. В любом случае Франсин нужно было пройти на кухню. Когда она дошла до тамбура, то вдруг спросила себя, почему она не в шоке и не испугана. Да, она была необыкновенно спокойна. Возможно, она все еще слишком переживала предыдущее злоключение, и это не могло ее сильно потрясти. Тот поцелуй и впрямь был злоключением, и теперь, когда непосредственная опасность миновала, Франсин только и вспоминала о нем, все еще ощущая вкус поцелуя на губах. Вспоминала, как потом вел себя Жиль. Ей хотелось скрыться в каком-нибудь укромном уголке и все обдумать, найти этому разумное объяснение. А потом — забыть. Ее много раз целовали за ее двадцативосьмилетнюю жизнь, но никогда — так. Никогда еще в поцелуе не было столько чувства, столько жажды. Ей хотелось снова испытать все это, отдаться страсти, но не с ним. Только не с ним, мрачно повторяла она; поджав губы, с потускневшим взглядом, она спешила через вагон-ресторан. Казалось, сюда угодила бомба. Чашки, бокалы, бутылки, скатерти — все было сметено со столов и валялось по скамьям и на полу. Вздохнув, Франсин заторопилась дальше. Но прежде, чем пройти туда, где, должно быть, находилась кухня, она приоткрыла дверь и выглянула наружу.
