Паттона. Поскольку область ближе к Маасу теперь почти полностью была освобождена от сил врага, командование Западного фронта предложило 23 декабря нанести туда удар из окрестностей Саарбрюкена отчасти для того, чтобы освободить 7-ю армию и облегчить ее положение, отчасти чтобы защитить угольные бассейны Саара. Гитлер отверг это при поддержке Йодля. Вместо этого он приказал начать атаку с Нижнего Эльзаса в направлении Вогез. К этой атаке мы потом вернемся.
Сильное давление, оказываемое на фланги атакующего клина с севера и юга, не только вынудило атакующих перейти к обороне, но стало угрожать группе армий Моделя окружением, как в Нормандии. К тому же изменилась погода, из-за которой, с одной стороны, дороги обледенели и стали непроходимыми, а с другой стороны, это позволило воздушным силам противника приступить к продолжительному участию в сражениях. В результате наши трудности со снабжением возрастали день ото дня, и в то же время мобильность войск резко сократилась. Отныне солнце ярко светило с неба и прогоняло благословенный туман, который был лучшим союзником германских войск.
Уже 22 декабря Рундштедт потребовал у Гитлера отозвать наступление. Он страстно просил об этом, потому что ему стало ясно, что эти войска вскоре будут вынуждены передать из его командования в пользу Восточного фронта. Гитлер сказал: «Нет». Он все еще надеялся, что Бастонь будет взята. В конце года, впрочем, он решил – хотя слишком поздно, – что наступление должно быть остановлено. Самым правильным действием, которое следовало сейчас предпринять в свете настоятельной необходимости экономить наши силы, был как можно быстрый отход за Западный вал. Однако Гитлер и с этим не согласился, потому что боялся, что враг слишком быстро последует за нами. Он не стал выслушивать доклады относительно того, что, несмотря на то что врагу нужно действовать таким образом, отход наших войск одной массой будет более экономичным. Следовательно, лишь в середине января совершенно измученные германские войска перешли за приграничные реки Оур и Зауэр. Последние две недели, в частности с превосходной летной погодой, привели к невосполнимым потерям. Постоянные воздушные налеты влекли постоянно увеличивающееся число жертв и парализовали движение в дневное время. Сильные части люфтваффе, которые постоянно обещала прислать ставка Гитлера, не материализовались и не сняли бремя с плеч наземных войск. Вначале германские истребители не могли подняться в небо из-за непогоды. После того как последняя улучшилась, наши самолеты часто были атакованы противником. Широкомасштабные атаки на аэродромы вражеских наземных подразделений поддержки, которые планировались в первые дни наступления, не могли иметь места до начала 1945 года. А потом, не три тысячи, не пятнадцать сотен, но всего сто истребителей были в нашем распоряжении. Их технические качества резко уступали самолетам союзников и не позволяли добиться желаемого уничтожения вражеских бомбардировщиков; они могли обеспечить не более чем краткие мгновения облегчения, сопровождаемые для них тяжелыми потерями.
12 января 1945 года началось великое наступление Советской армии. Громадные шаги, которые делала эта армия, отчетливо показывали, что Восточный фронт нуждается в помощи. Командование Западного фронта признавало первостепенную роль Востока с самого начала и поэтому приказало 6-й танковой армии собраться на станциях погрузки за три дня до того, как получило из ставки Гитлера указание сделать это. Но все равно переброска армии заняла много времени из-за того, что действия врага продолжались в воздухе, из-за обледеневших дорог и нехватки горючего. Впрочем, была еще одна причина – то, что главнокомандующий и другие офицеры этой армии покинули свои войска и поехали вперед.
Военные же достижения наступления разочаровали. Не была достигнута ни одна стратегическая цель, не были заняты и благоприятные позиции. Людские и материальные потери были высокими. Жертвы насчитывали почти 25 000 человек, четверть из которых были убиты. Материальные потери были еще более высокими, потому что промышленная зона Верхней Силезии была теперь утрачена в результате наступления русских, и не было никаких шансов вернуть ее. Разумеется, и враг понес тяжелые потери. Почти 30 000 человек были взяты в плен германскими войсками. И все же какими бы ни были тяжелыми общие потери, они не слишком сильно ударили по союзникам. Бреши могли быть скоро восполнены из практически неисчерпаемых источников. Единственным положительным завоеванием для германской стороны был небольшой выигрыш во времени, поскольку нам удалось перечеркнуть планы противника. Это легче всего заметить на фронте между Мозелем и Реймсом. В середине декабря этот сектор почти рухнул, и прорыв врага к Мангейму казался неизбежным. В целом ничего не стоило того, что было завоевано. Военная ситуация на Западе, вероятно, обернулась бы совершенно по-другому, если бы атака в виде клещей проводилась в районе Ахена. Наши войска вряд ли понесли бы такие громадные потери, как у реки Эйфель и в Арденнах, и они не пришли бы к концу в таком критическом состоянии, как получилось после наступления Гитлера. И все же, если бы все началось правильно и проводилось бы, как это было, с великой отвагой и доблестью, то такое наступление положило бы гораздо более благоприятное военное начало года на Западном фронте. А помощь намного быстрее могла бы прийти с Восточного фронта, из района Кельна.
Остается вопрос, почему не было сделано больших усилий, чтобы было принято «скромное решение», несмотря на сопротивление Гитлера. Это мы обсудим еще не в одном разделе.
Гиммлер – командующий армией
После прорыва у Заберна и Бельфора стало ясно, что 10-я армия, расположенная в Эльзасе, сможет продержаться ограниченное время. Правильный курс, и это было очевидно, заключался в том, чтобы отойти к правому берегу Рейна как можно быстрее, чтобы избежать дальнейших неоправданных потерь на западном берегу. Гитлер, естественно, на это не согласился и отмел аргументы Йодля относительно предложения командования Западного фронта. Впрочем, в любом случае следовало провести приготовления для приема этой армии на другом берегу Рейна. На это требовались силы, и если нужно, то из резервной армии. Решение, принятое ставкой Гитлера, всех удивило: Гиммлер, который с 20 июля командовал резервной армией, был назначен «главнокомандующим на Верхнем Рейне» и был наделен властью над всем фронтом от Карлсруэ до швейцарской границы[44] .
Несмотря на то что Гиммлер упорно сопротивлялся любой попытке опереться на «его» резервную армию, когда возникал кризис в любом секторе Западного фронта, его назначение оказало положительный эффект в том отношении, что новые силы неожиданно высвободились для обороны Верхнего Рейна. Но на самом деле это было единственным преимуществом необыкновенного выбора командующим группой армий человека, который дошел лишь до ранга низшего офицера в старой баварской армии и единственная квалификация которого заключалась в его «Weltanschauung» (мировоззрение –
И тогда начался период величайших сложностей для 19-й армии, для находившейся по соседству группы армий «Г» и командования Западного фронта. Для начала Гиммлер уволил командующих армиями и корпусами, которые были «виновны» в том, что позволили совершиться прорыву в Эльзасе, и заменил их новыми людьми. Естественно, это было бы слишком – ожидать от него понимания, что причины поражения могут быть иными, кроме ошибок отдельных офицеров. Затем последовал потоп абсолютно наивных легкомысленных приказов. Об одном наиболее выдающемся примере стоит упомянуть. В качестве командующего группой армий Гиммлер приказал, чтобы в сражении были задействованы особо тяжелые артиллерийские орудия, и потребовал, чтобы все командующие армиями и корпусами присутствовали при первом выстреле. Тем не менее у Кейтеля хватило силы духа обратить внимание западного командования по телефону на «новые методы руководства», которые вводил «лидер рейха»; он сказал, что они «в высшей степени заслуживают внимания». Да, так оно и было. Если где-то происходила отмена или один из его приказов мог быть не выполнен, то последствия, которые всегда оказывались полной неожиданностью для Гиммлера, его враждебность по отношению к армии и ее офицерам, которую он в прочих случаях тщательно скрывал, проявлялись яростно и в полной мере. Более того, он был подвержен патологической подозрительности. Он всегда чувствовал, что его ставят в невыгодное положение. Это было особенно очевидно в вопросах снабжения и приводило к частым конфликтам с командованием Западного фронта. В любом случае он получал большее количество, чем было выделено другим секторам фронта, потому что в
