семью. Тони поднял в присутствии мамаши и бабушки тост за успехи Джессики в баскетболе. Грейс поняла, что он властной рукой тянет ее с дочерью в свою среду и одновременно хочет занять место в ее крохотной, когда-то монолитной семье.
Наступил момент, когда надо было поразмыслить, чем все это может кончиться. Жар страсти вполне может скоро остынуть. Что делать тогда? А Джессика! Кого она ищет – нового отца, или в ней говорит пробуждающийся естественный интерес женщины к мужчине?
В пятницу, когда, по заведенному ритуалу, Тони вез ее на «ленч», он был хмур, неразговорчив и выглядел усталым. Вряд ли он спал эту ночь – под его выразительными черными глазами залегли тени. До сих пор Грейс не видела его таким.
– Что-то случилось?
Тони молчал до тех пор, пока они не отъехали от здания суда достаточно далеко.
– Мы, наконец, получили данные из лаборатории по этой жвачке.
Грейс уже почти забыла о прилепленном к стеклу ключе.
– Так это же хорошо, разве не так?
– Анализ на ДНК показал, что тот, кто жевал ее, имел к вам отношение…
– Что? – Грейс сначала ничего не поняла, потом встрепенулась. – Что это означает?
– А то, что слюна его соответствует вашему ДНК.
Словно ледяной водопад обрушился на Грейс. Но, едва очнувшись, она принялась возражать:
– Это не Джессика!
– Я и не говорил, что это она, – хмуро бросил Тони – Мы сравнили взятые у нее образцы слюны с теми, что на жвачке. Они схожи. Но это уже ничего не значит. Я хочу взять слюну на анализ и у других твоих родственников. У Джекки, например, и у ее отпрысков, и у твоего отца, и у других его детей. Джессика исключается, ее ДНК близок, но кое в чем не соответствует.
– Но при чем тут мой отец? Мы вообще давно не общаемся, я же тебе рассказывала!
Она действительно призналась Тони, что ее папаша даже не вспоминает о двух своих старших дочерях, вероятно, под влиянием их мачехи Деборы. Он живет далеко отсюда, в Миннесоте, со своей второй супругой и тремя прижитыми от нее детьми Этим сводным ее братьям и сестре уже под двадцать, и они ни разу не виделись с Джессикой.
– Сумасшествие подозревать Пола или Кортни, они слишком малы для подобных выходок, – яростно защищала своих близких Грейс. – Они уж никак не могли подделать ключ и доставить в дом этот проклятый торт!
– Я не их, конечно, имею в виду, – согласился Марино. – Они последние в списке.
– А кого же тогда? Джекки? Моего отца?
Он не успел ответить, так как они уже подъехали к его дому. Тони притормозил, развернул машину, чтобы удобнее было пуститься в обратный путь, и заглушил двигатель. Как заправский кавалер, он поспешил обойти капот, чтобы помочь даме покинуть пассажирское место, но Грейс справилась сама. Она чувствовала, что озябла, хотя в машине было тепло, а день стоял чудесный – золотой октябрьский день с ласковым солнцем, с багряной листвой, с легким шуршанием изредка опадающей на еще зеленый газон.
Миссис Кратчер была, как всегда, на месте, на своем наблюдательном пункте в саду Ее седые взлохмаченные волосы сияли вокруг головы на солнце словно нимб На ней было надето то, что в пятидесятых годах называлось одеждой для домашней работы. Этим она и занималась, сгребая листья в аккуратные кучки.
Тони взял Грейс под руку и с демонстративной решительностью провел ее мимо направленного в их сторону любопытствующего, очень длинного носа соседки.
– Привет, Тони! Все трудитесь, как я вижу.
– Да, миссис Кратчер Ни минуты не отдыхаю.
Грейс пропустила мимо ушей эту забавную перекличку. Она окунулась в прошлое, словно в сон. Реальность перестала для нее существовать, перед мысленным взором прокручивался тот давний день – двадцать первого января.
«Нет, это невозможно, нет никаких разумных объяснении, – пыталась вынырнуть она из омута воспоминаний. – И все же…»
Они уже были внутри дома, проходили через гостиную, скоро она окажется опять в его кровати. Оставались какие-то считанные шаги. Выражение ее лица заставило Тони резко остановиться.
– Боже! Что с тобой?
– Тони, мне плохо…
Ноги ее стали ватными, туфли на высоких каблуках словно бы лишили ее устойчивости. Она покачнулась, не ощущая под собой опоры, и беспомощно повисла на нем. Когда он поддержал ее и попытался заглянуть ей в глаза, Грейс закрыла лицо ладонями.
– Скажи, наконец, в чем дело?
Тони был раздражен, однако сдерживал себя. Только усадив ее на стул, он заговорил вновь.
– Вот уж чего не ожидал от судьи Харт! – Неожиданная догадка осенила его. – Бог мой! Неужели ты беременна?
Она убрала руки от лица и отчаянно замотала головой. Высказанное им предположение ужаснуло ее.
– Нет… нет…
– Тогда что же? – Он был разочарован, но постарался скрыть это.
Больше медлить нельзя, надо сказать ему все.
– Тони… – Она запнулась. Что-то сдавило ей горло, затрудняя дыхание.
Несколько мгновений она боролась с этим удушьем, которое мешало ей сделать признание.
Наконец справилась с собой и произнесла едва слышно:
– У меня есть еще ребенок… Сын.
Вот все и открылось! Секрет, хранимый ею так тщательно, тот, что она надеялась унести с собой в могилу, теперь известен Тони Марино, полицейскому из отдела борьбы с наркотиками, а он не католический священник и не обязан сохранять тайну исповеди.
Она сгорала от стыда и чувствовала себя неуютно под его изучающим взглядом.
– Значит, у тебя есть еще сын, – тихо повторил он, и Грейс оценила его чуткость.
– Да. – Великим облегчением было для нее то, что она теперь могла говорить об этом открыто.
Тони подхватил ее на руки, донес до спальни, уложил на кровать, присел рядом.
– Ну-ка расскажи мне обо всем. Как я рассказал тебе о Рейчел.
Грейс очень хотелось исповедаться, но в этой исповеди она уже не могла выставить себя такой святой, как Тони по отношению к Рейчел.
– В пятнадцать лет я заимела ребенка и отказалась от него в родильном доме.
Воспоминание о Хэмфри Дамси, с которым она была близка единственный раз и который стал отцом ее ребенка, едва не заставило ее зарыдать, но она сдержалась.
– Как связать это со жвачкой? – напомнил он деловито, как будто ее тайна совсем не потрясла его.
– Не знаю, все может быть… Я еще не все рассказала тебе.
– Ну, так выкладывай все начистоту, – подбодрил ее Тони.
Он откинулся на спинку, удобно устроившись, готовый выслушать долгую исповедь, и тактично прикрыл ресницами свои черные, пронзающие душу и тело Грейс глаза. Комната была непохожа на исповедальню – залитая щедрым солнцем золотой осени и такая уютная, она располагала к сиюминутным радостям, а не к тяжким воспоминаниям. Грейс так хотела отдаться моменту, вновь пережить наслаждение, которое доставляли ей объятия Тони, но надо было сперва избавиться от груза, давившего на душу, она это понимала.
– В понедельник утром я взяла с крыльца, как обычно, свежую газету. Там печатается колонка гороскопов на неделю. Три были обведены кружком. Дева – это мой – 30 августа, Рыбы – Джессика – 8 марта, и Козерог – 21 января. Мой сын родился двадцать первого января. – Грейс сделала паузу, перевела
