Песни настоящих мужчин

спекулянтов
И неслись по дворам проходным
По короткому крику «атанда!»

Кто мы были? Шпана не шпана,
Безотцовщина с улиц горбатых,
Где, как рыбы, всплывали со дна
Серебристые аэростаты.

Видел я суету и простор,
Речь чужих побережий я слышал.
Я вплываю в свой сретенский двор,
Словно в порт, из которого вышел.
Но пусты мои трюмы, в пыли…
Лишь надежды – и тех на копейку…
Ах, вернуть бы мне те корабли
С парусами в косую линейку!

1970

Блажен, кто поражен летящей пулей

Блажен, кто поражен летящей пулей,
Которую враги в него пульнули
И прилегли на травке у реки —
Смотреть, как жизнь из жертвы вытекает.
О, это смерть не самая плохая!
Ну, по сравненью с жизнью – пустяки.

Блажен, кому поможет в этом деле
Полузнакомка юная в постели
Из племени джинсового бродяг.
Вот тут-то случай обнажит причины!
Достойнейшая доля для мужчины —
Уйти на дно, не опуская флаг.

Блажен, кого минует кров больницы,
Где думой не позволят насладиться
Натужные усилия врачей, —
И родственников дальних очертанья
Лишаются уже очарованья
Из-за переполнения очей.

О, как разнообразны переходы
Под новые, сомнительные своды,
Как легок спуск в печальное метро,
Где множество теней мы обнаружим,
Сраженных потрясающим оружьем,
Которому название – перо.

Железное, гусиное, стальное,
За тридцать шесть копеек покупное —
Оно страшнее пули на лету:
Его во тьму души своей макают,
Высокий лоб кому- то протыкают
И дальше пишут красным по листу.

И, мукою бездействия томимы,
Кусают перья наши анонимы,
Вчера – пажи, теперь – клеветники,
Факультативно кончившие школу
Учителя Игнатия Лойолы, —
Любимые его ученики.

Блажен, кто сохранил веселье лада,
Кому в укор противников награда
И чистой дружбы пролитая кровь.
Кто верит в свет надежд неистребимых,
Что нас любовь минует нелюбимых,
Равно как и любимых – нелюбовь!

Март – 30 апреля 1983

Переделкино – Пахра

Спутники

По прекрасному Чюрлёнису,
Иногда – по Остроухову
Мчались мы с одной знакомою
На машине «Жигули».
Заезжали в Левитана мы,
В октябри его пожухлые,
Направлялись мы к Волошину,
Заправлялись, как могли.

По республике Цветаевой,
Через область Заболоцкого
С нами шла высоковольтная
Окуджавская струна.
Поднимались даже в горы мы,
Покидая землю плоскую,
Между пиком барда Пушкина
И вершиной Пастернак.

Некто Вольфганг Амадеевич
Слал нам ноты из-за облака,
Друг наш Николай Васильевич
Улыбался сквозь туман.
Слава Богу, мы оставили
Топь софроновскую побоку,
И заезжий двор Ошанина,
И пустыню Налбалдян.

Между Грином и Волошиным
На последнем переходе мы
Возвели шатер брезентовый,
Осветив его костром.
И собрали мы сторонников
Рифмы, кисти и мелодии,
И, представьте, тесно не было
Нам за крошечным столом!

Сентябрь – декабрь 1981

Авто

Увы, мои друзья, уж поздно стать пилотом,
Балетною звездой, художником Дали,
Но можно сесть в авто с разбитым катафотом,
Чтоб повидать все то, что видится вдали.

Итак, мы просто так летим по поворотам,
Наивные гонцы высоких скоростей.
На миг сверкнет авто с разбитым катафотом
В серебряном шару росинки на листе.

А может, приступить к невиданным полетам?
И руль легко идет к коленям, как штурвал,
И вот летит авто с разбитым катафотом
Там, где еще никто ни разу не летал!

Как просто, черт возьми, с себя стряхнуть болото,
До солнца долететь и возродиться вновь —
Вот дом мой, вот авто с разбитым катафотом,
Вот старые друзья, а вот моя любовь!

Но я спускаюсь вниз. Пардон, – сигналит кто-то.
Мне – левый поворот на стрелку и домой.
Вплетается Пегас с разбитым катафотом
В табун чужих коней, как в старое ярмо.

Май – 6 июня 1983

Пахра

Волейбол на Сретенке

А помнишь, друг, команду с нашего двора,
Послевоенный – над веревкой – волейбол,
Пока для секции нам сетку не украл
Четвертый номер – Коля Зять, известный вор.

А первый номер на подаче – Владик Коп,
Владелец страшного кирзового мяча,
Который если попадал кому-то в лоб,
То можно смерть установить и без врача.

А наш защитник, пятый номер – Макс Шароль,
Который дикими прыжками знаменит,
А также тем, что он по алгебре король,
Но в этом двор его нисколько не винит.

Саид Гиреев, нашей дворничихи сын,
Торговец краденым и пламенный игрок.
Серега Мухин, отпускающий усы,
И на распасе – скромный автор этих строк.

Да, вот это наше поколение, —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.

А вот противник – он нахал и скандалист,
На игры носит он то бритву, то наган:

Здесь капитанствует известный террорист,
Сын ассирийца, ассириец Лев Уран,

Известный тем, что, перед властью не дрожа,
Зверю-директору он партой угрожал,
И парту бросил он с шестого этажа,
Но, к сожалению для школы, не попал.

А вот и сходятся два танка, два ферзя,
Вот наша Эльба, встреча войск далеких стран:
Идет походкой воровскою Коля Зять,
Навстречу – руки в брюки – Левочка Уран.

Вот тут как раз и начинается кино.
И подливает в это блюдо остроты
Белова Танечка, глядящая в окно, —
Внутрирайонный гений чистой красоты.

Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!
Ножи отставлены до встречи роковой,
И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,
Взлетев, как Щагин, над веревкой бельевой.

Да, и это наше поколение, —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.

…Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.
И тридцать лет прошло – о Боже, тридцать лет! —
И говорит мне ассириец- продавец:
«Конечно, помню волейбол. Но мяса нет!»

Саид Гиреев – вот сюрприз! – подсел слегка,
Потом опять, потом отбился от ребят.

А Коля Зять пошел в десантные войска,
И там, по слухам, он вполне нашел себя.

А Макс Шароль – опять защитник и герой,
Имеет личность он секретную и кров.
Он так усердствовал над бомбой гробовой,
Что стал членкором по фамилии Петров.

А Владик Коп подался в городок Сидней,
Где океан, балет и выпивка с утра,
Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,
Но нету также ни кола и ни двора.

Ну, кол-то ладно, – не об этом разговор, —
Дай Бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.
Но где найдет он старый сретенский наш двор? —
Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль.

Ну что же, каждый выбрал веру и житье,
Полсотни игр у смерти выиграв подряд.
И лишь майор десантных войск Н. Н. Зятьев
Лежит простреленный под городом Герат.

Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!
Мы стали все твоею общею судьбой:
Те, кто был втянут в этот несерьезный матч
И кто повязан стал веревкой бельевой.

Да, уходит наше поколение —
Рудиментом в нынешних мирах,
Словно полужесткие крепления
Или радиолы во дворах.

27 июня – 6 октября 1983

Я в долгу перед вами

Снег над лагерем валит,
Гнет палатки в дугу…
Я в долгу перед