— Ты, лахудра, сыми цилиндр, не видать за тобой…
Профессор засопел и полез в карман за кастетом.
И едва профессор обернулся, чтобы единым ударом уложить обидчика, как злоумышленник саданул топором по новому модному цилиндру. Когда Прахарягин очнулся, сеанс был прерван. В просцениуме полубог ведром, сорванным с головы, что позволяло видеть сияние вокруг лысины, крушил набегавших агентов.
Сеня, неумолимый и надменный, наблюдал за битвой из прохода.
Колька Серый, приблизив губы к уху Марьи Степановны, разъяснял ей суть происходящего:
— Я этого знал, с ним в сумасшедшем доме сидел, он за миссию, я за так. Он себя полубогом в паспорт записал. Ну, а дерётся, пёс, законно…
Марья Степановна не знала слов «миссия» и «полубог», но понимала всё в точности, ориентируясь на знакомые концепции сидения в сумасшедшем доме за нечто и записывания в паспорт чего-то нежелательного. В тот миг, когда Колька оценил воинское искусстве полубога, тот, особенно залихватским ударом снеся на пол шеренгу агентуры, стал медленно и величественно возноситься к потолку. Два агента успели схватить его за щегольские полупрахаря, но сила левитации была неодолима. Убедившись, что служебное рвение Сениных подчинённых требует для правления вмешательства таинственных сил иного мира, полубог плюнул в огнём на агентов, спланировал ниже, сбил опалённые тела верхней планкой двери запасного выхода и улетел на свободу.
… На земле — агенты в прахарях, на воде и под водой — агенты с аквалангами (длинный шланг, удерживаемый зубами), в воздухе — стаи дрессированных мымр семь дней и семь ночей ловили полубога. Поиски были безрезультатны. Лишь однажды агент Федька Скунс доложил, что на базаре в Щябля он обнаружил полубога, сбывавшего оторванный где-то от стенки телефон-автомат и стоявшего вместе с пятью здоровенными хулиганами. В рапорте Федька написал, что задержать полубога он «пожалел» и просил прибавки жалованья за оперативность. Мягкосердечие стоило Федьке семидесяти лет общения. Вскоре вслед за этим во все гнииповские газеты было дано объявление:
КОТОРЫЙ БЛАГОНАДЁЖНЫЙ ГРАЖДАНИН
обнаружит
КОТОРОГО КОТОРЫЙ ПОЛУБОГ
за приличное вознаграждение необходимо
доставить в отделение Сучки. Особые приметы:
рыло переехано автогадом, на голове ведро 22 литра.
Премия 10000 рублей (на руки пять рублей) и ведро.
В первый же со дня дачи объявления день, на восьмой день со дня преступления в кино, около восьми миллионов полубогов были доставлены в лапы Сениных клевретов. Качество гражданского самосознания и иммунитет от идиотской болезни ротозейства у гнииповцев, чьё воображение к тему же было заворожено объёмом нужного в хозяйстве ведра, оказались настолько высокими, что имели место случаи само- и взаимопривода полубогов. Именно на взаимопривод и рассчитывал Сеня, являвшийся, ко всему прочему, единоличным автором учебника «Основы гнииповской психологии» (коллеги были отосланы обучать указанному предмету Митьку Окаянного). Но на сей раз он напал на равно хитроумного противника. Настоящего полубога не было среди толп приходящих, которых тут же сажали под замок «до особого распоряжения» (гнииповская идиома, обозначающая срок времени, прошедший с момента наступления мезозойской эры). Некоторые сомнения вызвал было странный субъект, пытавшийся прилезть без очереди, монотонно выкликая «прочь, низкая чернь, дайте дорогу сыну солнца!». По рассмотрении сын солнца оказался исключённым за неуспеваемость студентом философского факультета сельхозакадемии Лёхой Пупрявым. Выдавая себя за полубога, он намеревался скрыть своё подлинное антинародное происхождение: его матерью был вурдалак. Решить вопрос о том, что делать с Лёхой, была призвана специальная комиссия под председательством Митьки, что она и сделала в закрытом заседании. Поиски полубога были продолжены.
До сих пор гнииповцы не могут решить, что сталось с полубогом далее. Официальный рапорт сообщал, что некто Тит Двужильный «признался во всём» и «понёс заслуженное наказание». Искушённые в намёках и обтекаемых формулировках гнииповцы быстро сообразили, что будет с теми, кто усомнится в полубожественности Тита. Многие загадочные детали гнииповского быта, тем не менее, легче всего объяснить, ссылаясь на продолжающуюся преступную деятельность таинственного пришельца. От фанатиков, именно так толкующих суть солнечных затмений или карманных краж, нет отбоя.
И уж совсем никто не знает, кто такой жилец одинокого барака на 9-ой Краснозвёздной, бывшей 4-ой Хриплокладбищенской, двадцатый год отказывающийся открыть агентам дверь на том основании, что у него обеденный перерыв. Когда же взбешённые агенты вышибают дверь и врываются внутрь, то там никого нет, только хрюкающий звук доносится ниоткуда, средний между смехом и мяуканьем.
Глава 9. Что пишут ГНИИПовские газеты
Печать, нас учат, точно
Острее колуна.
Канавы точно сточной
Вонючее она.
По многим характеристикам, в первую очередь по важности вклада в общественную жизнь, гнииповскую журналистику вполне можно сравнить с канализацией. Разумеется, пути, которыми канализация формирует общественное мнение, куда более разнообразны. Но зато канализация не утверждает, что её назначение — служить моделью журналистики. Журналистика же вся построена на утверждении, что она призвана отражать социальные явления, в том числе канализацию. Часто, отражая канализацию, журналистика сбрасывает путы ремесленничества и становится неотличимой от своего благоуханного прообраза.
Используя язык точных наук, можно сказать, что методология гнииповской журналистики состоит всего лишь в подстановке значений переменных в конечное число формул. Примерами формул могут служить утверждения «мы всех лучше и на вас класть хотели» (в гнииповской логике вторая часть является обязательной импликацией первой, «вы, суки, дождётесь» (неопределённость угрозы делает её особо пугающей), «вот дам в рыло, будешь знать, кто с нас морально выше», и ещё относительно небольшое числе других. Выбор представляющей формулу словесной субстанции зависит от целевой установки и ориентации на определённый круг читателей; в свою очередь, целевая установка и ориентация на круг определяют степень отсутствия чувства меры. Например, первое положение из приведённого списка («мы лучше всех и вам пропишем ижицу») может быть выражено при помощи заунывного бормотания («ум, честь, совесть нашей гордо называемой в честь эпохи»), блеяния («созидатели, звездопроходцы, гуманисты, орлиное племя — таковы победители областного соревнования бухгалтеров-учётчиков»), и просто заведомой бессмыслицы, изречения, которое известно всем, но которое ничего вообще не значит («мир сверяет часы по ГНИИПИ», «заря над Митькиной башней зовёт народы»). Но иногда, именно в силу стереотипности легко смешиваемой в уме с непреложностью мирового закона, безжизненные закорюки: даже в суровой второй формуле («дождётесь, твари») начинают светить тусклым пламенем («подлые наймиты и презренные агенты наиболее гнусного из порождений трижды клятого правого охвостья, сравнения с кем устыдились бы и самые мерзостные из отродий, кишащих, как гниды, на смердящем трупе левого отребья…»). Упоминание о гниде строго обязательно. Эта традиция питается, повидимому, неосознанной верой в существование группировок, для которых сравнение с гнидой не постыдно, а
