Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима

Уммидия Квадратилла, о которой упоминает в своем письме Плиний Младший. Также и в Помпеях видные горожане Гай Куспий Панса и его сын построили амфитеатр, разрушенный в 62 г. н. э. землетрясением, а потом вскоре возвели новый — незадолго до рокового извержения Везувия в 79 г.

Примечательно, что больше всего таких посвятительных надписей на амфитеатрах обнаружено на территории Латия и Кампании: здесь особенно любили гладиаторские игры. И только одна надпись происходит с юга Италии, из Калабрии: там вкусы населения, очевидно, были иными, ведь в южной части страны сильнее ощущалось влияние греческой цивилизации, которой кровавые зрелища остались чужды.

Частные инициаторы таких построек шли на все ради славы, так что уже при Тиберии пришлось впервые ограничить законом участие частных граждан в подобных начинаниях. Богатые и предприимчивые горожане мало заботились о соблюдении инженерных требований, о том, чтобы отыскать подходящее место, грунт, заложить надежный фундамент, а это, как нетрудно понять, нередко влекло за собой трагические последствия. Достаточно вспомнить катастрофу, случившуюся в 27 г. н. э. с амфитеатром в Фиденах и ярко описанную Тацитом (Анналы, IV, 62–63), — о ней мы уже упоминали в ряду подобных же строительных катастроф в античном мире. Римский сенат тогда не только наказал виновного подрядчика — вольноотпущенника Атилия, рассчитывавшего разбогатеть сэкономив деньги на укреплении постройки, но и постановил, что устраивать гладиаторские игры вправе лишь те, чье состояние оценивалось более чем в 400 тыс. сестерциев, и что запрещается возводить амфитеатры без предварительного обследования надежности грунта. При императоре Траяне был, кроме того, принят закон, по которому человек, затеявший строительство амфитеатра на собственный счет, обязан был довести работы до полного завершения. С III в. сооружение амфитеатров на средства частных лиц почти прекратилось. Лишь одна сохранившаяся надпись, датируемая IV веком, сообщает, что некий Лоллий Кирий, возглавлявший городскую курию, вернул в прежнее состояние обветшавший старый амфитеатр — речь шла следовательно, лишь о реставрации древней постройки, а не о строительстве нового здания.

Хотя и не так страстно, как гладиаторскими боями, римляне увлекались и чисто спортивными зрелищами, прежде всего выступлениями атлетов. Бывало, что гладиаторы, отличавшиеся необыкновенной физической силой, участвовали в представлениях и как атлеты. В «Естественной истории» Плиния Старшего можно найти известие о центурионе Виннии Валенте, одном из телохранителей Октавиана Августа: центурион мог одной рукой удерживать на весу груженую повозку. Сам Плиний знал силача Атаната, выходившего на подмостки в панцире из олова, весившем 500 фунтов (около 163 кг), и в котурнах такого же веса (Плиний Старший. Естественная история, VII, 82–83). Первые соревнования атлетов организовал в Риме в 186 г. до н. э. полководец Марк Фульвий Нобилиор, славившийся своими симпатиями к греческим обычаям и традициям.

Толпы людей собирали и состязания игроков в шары — подробности этой силовой игры нам, к сожалению, не известны. Это зрелище было настолько популярным, что, как пишет Сенека, именно в те дни, когда оно устраивалось, люди мыслящие, предпочитающие уединение, чувствовали себя свободно: никто не придет, не побеспокоит, не оторвет от раздумий. Если что и могло отвлечь интеллектуала в эти часы, так только шум, доносившийся с игровых площадок. «…Вот с ристалища донесся громкий крик и, хоть не сбил меня, однако отвлек… Я подумал про себя: как много людей упражняют тело и как мало — душу! Сколько народу сбегается смотреть потешное и мимолетное зрелище, и какая пустота возле благородных наук! Как немощны духом те, чьими плечами и руками мы любуемся! Об этом я и думаю больше всего: если упражнениями можно приучить тело к такой терпеливости, что она позволяет сносить и удары, и пинки многих людей, проводить целые дни под палящим солнцем, в горячей пыли, обливаясь кровью, — то насколько же легче закалить душу… Ведь телу для здоровья нужно многое, а душа растет сама собою, сама себя питает, сама себя закаляет. Атлету нужно много пищи, много питья, много масла, нужны долгие труды; тебе добродетель достанется и без вспомогательных орудий, и без затрат» (Сенека. Нравственные письма к Луцилию, LXXX, 1–3).

Хотя в Риме не было такой могучей традиции организованных спортивных состязаний, как в Греции, но и там их проводилось немало. Плиний Старший сообщает о соревнованиях по бегу: в цирке, рассказывает он, некоторые выдерживают бег на расстояние в 160 000 шагов (около 237 км), а в 59 г. н. э. восьмилетний мальчик пробежал с полудня до вечера 75 000 шагов, или примерно 111 км (Плиний Старший. Естественная история, VII, 84).

Когда начали устраивать культовые празднества в честь обожествленных императоров (например, культовые торжества в честь Августа в Анкире), в программу их включали не только гладиаторские бои, но и чисто спортивные игры, организуемые местными провинциальными властями на средства жрецов, поддерживавших тот или иной культ покойного властителя.

И еще одним зрелищем потчевали народ римские императоры: это были инсценировки морских сражений — навмахии. Впервые навмахию показал римлянам Цезарь в 46 г. до н. э. Во 2 г. н. э., по случаю освящения храма Марса Мстителя, Октавиан Август, по словам римского историка начала I в. н. э. Веллея Патеркула, «ослепил воображение и зрение римского народа великолепными гладиаторскими играми и навмахиями…» (Веллей Патеркул. Римская история, II, 100, 2). Событие это запомнилось надолго, ведь город в те дни был переполнен зрителями:

…Вспоминать ли о том, как Цезарь явил нам морскую
Битву персидских судов и кекропийских судов,
Как от закатных морей до восточных морей собирались
Юноши с девами в Рим, разом вместивший весь мир?

Овидий. Наука любви, I, 171–174

Итак, Август, которого поэт, как и многие его современники, называет Цезарем, представил согражданам эпизод из истории греко-персидских войн: сражение между афинским («кекропийским») флотом и кораблями персов. Сам принцепс повествует в автобиографическом Анкирском памятнике, что приказал выкопать неподалеку от Тибра и садов Цезаря огромный бассейн длиной в 280 м и шириной в 70 м, где на тридцати кораблях: диерах, триерах и судах поменьше — вели бой около трех тысяч человек, не считая гребцов.

Примеру Августа последовали его преемники. Нерон показал римлянам не только морской бой, но впридачу и морских животных в соленой воде (Светоний. Нерон, 12). Подробнее рассказывает об этом Дион Кассий: «В театр, где он показывал зрелища, внезапно была пущена морская вода, в которой даже плавали рыбы и морские животные, и в этом бассейне был устроен морской бой между персами и афинянами, а после этого воду тотчас выпустили, и на сухом дне снова вышли друг на друга бойцы, уже не один на один, а отряд на отряд» (Дион Кассий. Римская история, LXI, 9). Вероятно, так же было подготовлено и морское сражение, которым развлек римлян в амфитеатре император Домициан (Светоний. Домициан, 4).

Отдельно следует сказать о навмахии, устроенной императором Клавдием. Он, как и Август, не приспосабливал под временный бассейн арену амфитеатра, но и не стал сооружать отдельный водоем. Желая с помощью добровольных подрядчиков, мечтавших завладеть затем осушенными полями, спустить воды Фуцинского озера в реку Лирис, он распорядился начать строительство громадного водостока, над которым 30 тыс. человек работали непрерывно в течение одиннадцати лет. Перед тем как спустить воды озера в прорытый канал, император захотел, по словам Тацита, «чтобы возможно большее число зрителей могло увидеть это великолепное сооружение». Для этого он устроил на озере морской бой — навмахию. «Сражались в этом бою сицилийский и родосский флот, по двенадцати трирем каждый, а знак подавал трубою серебряный тритон, с помощью машины поднимаясь из воды» (Светоний. Божественный Клавдий, 20–21). Более детальные сведения приводит в «Анналах» Тацит: «Клавдий снарядил триремы и квадриремы, посадив на них девятнадцать тысяч человек; у берегов озера со всех сторон были расставлены плоты, чтобы сражающимся некуда было бежать, но внутри этого ограждения оставалось достаточно простора для усилий гребцов, для искусства кормчих, для нападения кораблей друг на друга и для всего прочего, без чего не обходятся морские бои. На плотах стояли манипулы