– О чем?
Коротко переглянувшись с Томом, Ронни храбро посмотрела Осборну в глаза.
– Я хотела сообщить ему, что собираюсь подавать на развод.
Краем глаза она заметила, как Том вздрогнул и напрягся.
– Что привело вас к такому решению именно в тот день?
Она едва заметно улыбнулась Тому, в чьих глазах в эту минуту можно было прочесть все его чувства.
– Том не захотел встречаться со мной украдкой, как мы встречались до сих пор. При нашей последней встрече он предложил мне сделать выбор: Льюис или он. И в тот вечер я выбрала. Его.
Осборн с треском швырнул ручку на стол.
– Господи, да это же готовый мотив, поднесенный прокурору на блюдечке! Ради всего святого, больше никому об этом не говорите! С таким же успехом вы могли бы подписать признание в убийстве и сесть на электрический стул.
– Дэн, – выдохнул Том, – ты не мог бы оставить нас ненадолго? Очень тебя прошу.
Осборн недоверчиво глянул на обоих.
– А, черт… Ладно, Том. Пять минут и ни секунды больше. Потом вы выйдете отсюда, и ты не увидишь миссис Ханнигер до конца дела. Ты слышал?
– Слышал, – отозвался Том. Осборн посмотрел на Ронни. Она выдержала его взгляд.
Адвокат поднялся из-за стола.
– Пять минут, – повторил он и вразвалку вышел из кабинета.
Тогда Том подошел к Ронни, опустился на корточки возле ее кресла и поднес к губам ее руку. Она улыбнулась ему.
– Ты не убивала Льюиса.
Том не спрашивал, а утверждал.
Ронни кивнула головой.
– Ты подписала контракт, где говорилось, что в случае развода ты не получишь почти ничего.
Ронни кивнула.
– И все-таки ты решилась на развод.
Последовал очередной кивок.
– Ради меня.
Легкая улыбка.
– Точно.
– Но почему?
Два голубых сапфира сияли перед ее глазами. Она провела пальцем по его щеке, по волевому подбородку. У него гладкая и теплая кожа.
– Потому что я влюбилась в тебя.
Он долго смотрел ей в глаза, потом стащил с кресла, поставил перед собой на колени, обхватил обеими руками и поцеловал так, словно намеревался выпить ее душу.
Ронни обвила его шею руками и впилась в его губы.
И услышала повелительный стук в дверь.
Том оторвался от нее и с ошалелым видом оглянулся.
Ронни едва воспринимала окружающее.
– Пяти минут не прошло, – пробормотал Том.
Когда дверь открылась, оба они еще стояли на коленях. Осборн метнул на них неодобрительный взгляд и прошел к столу.
– У тебя часы спешат, – проворчал Том, поднимаясь на ноги и помогая подняться Ронни.
Он слегка раскраснелся. Его сильные пальцы не отпускали ее ладонь.
Осборн равнодушно взглянул на обоих, не замечая, что они держатся за руки. Или игнорируя это обстоятельство.
– Звонит твой партнер. Кенни Гудмен, правильно? Говорит, что дело срочное.
Том еще крепче сжал руку Ронни, затем выпустил ее. На его лице мелькнула тревога. Ронни помнила, что срочные звонки Кенни не предвещают ничего хорошего.
– Можно здесь взять трубку?
Осборн кивнул. Том подошел к его столу, снял трубку и нажал на кнопку.
Глядя на лицо Тома, Ронни поняла, что ее опасения оправдались в полной мере: Кенни сообщил Тому плохую новость.
– Спасибо, Кенни. Пока.
Том повесил трубку, посмотрел в глаза Ронни и с усилием повернулся к Осборну.
– В желтую прессу попали фотографии, которые я видел вчера. Ну, ты понял какие. Завтра утром они появятся на первых страницах. – Рот его скривился. – Спасибо тебе за совет избегать встреч.
ГЛАВА 40
К началу церемонии похорон, то есть к четырем часам дня, фотографии появились буквально во всех изданиях. Даже на первой полосе солидной “Джексон дейли джорнэл” под заголовком “Разгадка смерти сенатора – адюльтер его жены?” появился мутный снимок, изображающий Тома и Ронни, целующихся взасос на автостоянке возле “Роббинс-инн”. На внутренних полосах помещались другие снимки, в том числе и значительно более откровенные.
А уж бульварные газетки старались вовсю. Снимки, которые полиция не могла назвать порнографическими лишь потому, что некоторые их части были скрыты под специальной черной плашкой, располагались на их страницах под шапками типа “Убийца ли Ронни?” и “Секс-скандал в сенате”.
Ронни узнала о всей глубине своего позора, как только появилась на пороге здания, где находился кабинет Дэна Осборна. Она держала под руку самого адвоката, а у подъезда их поджидал лимузин, готовый отвезти вдову в церковь. Едва увидев ее, репортеры принялись швырять ей в лицо газетные листы и требовать комментариев. Телохранители быстро оттеснили их, но Ронни успела увидеть больше чем достаточно.
Их с Томом любовь, выплеснутая на газетные страницы, была отвратительной и грязной. Обнаженные тела и сладостные поцелуи хороши, когда они скрыты от посторонних глаз, и омерзительны, если выставить их на всеобщее обозрение.
– Ронни, улыбочку!
– Ронни, детка, пусти слезу!
– Эй, Ронни, а с президентом слабо? Или с губернатором?
– Правда, что мы тебя скоро в “Плейбое” увидим?
– Ронни, а ты убила его?
Идиотские, наглые вопросы летели со всех сторон. Даже когда они с адвокатом захлопнули за собой дверцы лимузина, репортеры тут же облепили машину, прикладывая к стеклам объективы фотоаппаратов.
Еще ночью Ронни с ужасом осознала, что сделалась притчей во языцех, что ее имя в одночасье стало нарицательным обозначением падшей женщины, и в глазах обывателей Донна Раис и Дженнифер Флауэрс по сравнению с ней чуть ли не святые.
Унижение сломало ее, тем более что она чувствовала его глубочайшую несправедливость. И тем не менее она вышла из лимузина с гордо поднятой головой, опираясь на руку Дэна Осборна.
Выказать боль – значит позволить им всем взять верх над ней.
Церемония была адом. Присутствовали президент и первая леди с соответствующей охраной. Присутствовали едва ли не все члены сената и палаты представителей США. Присутствовали все политические деятели штата, включая губернатора. Казалось, половина штата Миссисипи – да что там, половина Америки явилась проститься с достопочтенным сенатором. Епископальный храм Святого Андрея был переполнен. Сотни зевак запрудили примыкающие к храму улицы, где были установлены динамики, транслирующие траурные речи.
Едва войдя в церковь, Ронни оказалась в центре внимания. Она была Хестер Принн с алой буквой А на груди[15]. Она была библейской блудницей, побиваемой камнями.
